ЗДОРОВЬЕ - ВАШЕ ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Беседовала
Любовь ТОРШИНА.

Ну что же столько душевнобольных расплодилось? С этим вопросом я пришла к главному врачу Таллиннской психиатрической больницы Тийту КАДАСТИКУ. Однако разговор неожиданно приобрел современный аспект: надо менять подход. Иначе сам окажешься пациентом.

- Сейчас появилось много новых вещей, которые не совпадают с нашими прежними представлениями. Плохо это или хорошо - этого я не знаю - сам тоже многого не понимаю. А если человек со слабой нервной системой? Десять лет назад у нас здесь было более 1200 коек. Люди находились в постели по два-три-четыре месяца. Сегодня у нас 450 коек, среднее пребывание в стационаре - 32 дня. Лекарства стали лучше, крепче, сильнее. Теперь наши врачи очень много работают вместе с психологами, чтобы помочь человеку побыстрее вернуться к привычной жизни.

Основное направление - работа в диспансере, амбулаторное лечение, чтобы человек не лежал в больнице, а продолжал ходить на работу. Появилась и новая проблема. В последние годы часть людей не имеет страховки. А если они не застрахованы и не нуждаются в экстренном психиатрическом лечении, если у них нет острого психоза, то они не получают никакой помощи. Это ответ на ваш вопрос об агрессивности соседей или вспышках на улице.

- И что же делать, доктор?

- Не знаю. Если бы знал, то, наверное, что-то сделал. Мы уже стали привыкать, что у государства ни на что нет денег.

- У меня, естественно, прежний подход и потому прежний вопрос. Если вы видите проблему, если знаете, что душевно больные, нуждающиеся в помощи, не имеют страховки и, стало быть, вы не оказываете им помощь, то на каком-то уровне поднимаете эти вопросы? Ведь люди, рассказывают, что в троллейбусах, автобусах на них набрасываются с бутылками, металлическими предметами.

- Если они опасны для себя и для окружающих, тогда их можно взять в больницу с помощью "скорой" или полиции. Это острое состояние, и тогда государство нам платит. Но люди нуждаются в лечении раньше. Однако, если человек не застрахован, ему не положена льгота на лекарства, он должнен полностью его оплачивать. Опять проблема.

- Как все взаимосвязано!

- Да, деньги сейчас - самая большая проблема. Даже для тех, кто работает, но у кого небольшая зарплата. Они тоже должны платить за лекарства 10-20 процентов. Для некоторых это много. Часто врач, прежде чем выписать лекарство, спрашивает: "Есть ли у вас возможность платить?"

- Столько новых моментов появилось в здравоохранении!

- Новые моменты - это уже восемь лет, когда мы серьезно не говорим о здравоохранении. Сейчас вопрос ставится так: свое здоровье вы покупаете сами. Теперь здоровье - товар, а о широкой медицинской помощи в прежнем понимании мы больше не говорим.

- Одно дело знать это теоретически и совсем другое - слышать от специалиста.

- Раньше вопросы здоровья были государственными вопросами. Теперь здоровье - ваше личное дело. Вы застрахованы, страховая касса покупает наши услуги. Мы предъявляем счет за услуги, которые продаем.

- Это трудно воспринимается. А разве вас не приглашают в министерство, в правительство, чтобы выслушать ваше мнение? Ведь наши правители страшно далеки от народа.

- У меня нет выхода даже на своего министра и канцлера. Они не принимают главврачей. Зачем, если эти люди могут принести в министерство проблемы? Министр не медик, канцлер не медик. Их не интересует наша жизнь. В январе я написал письмо канцлеру с просьбой принять меня. Уже апрель, а ответа до сих пор не получил. Я полтора года сижу в этом кресле. Думаете, кто-нибудь спросил: Кадастик, как у тебя дела? Мы идем в Европу, и кого может интересовать какая-то больница? Мы говорим, что вступаем в Евросоюз, но кого по-настоящему заботят наши социальные проблемы? Одни пустые разговоры.

- Скажите, последний закон об оказании психиатрической помощи населению предусматривает госпитализацию больного в общественном месте?

- Можно вызвать бригаду "скорой помощи".

- Но осталась хотя бы принудительная форма госпитализации?

- Осталась, хотя внесены коррективы. Два лечащих врача должны подписать историю болезни, отметив, что состояние данного больного может быть опасно для окружающих или для него самого.

- Если человек психически болен, он явно не хочет в больницу. Тем более, что обычно такие люди считают себя здоровыми, а всех остальных - больными.

- Здесь важен момент опасности. Если он не опасен, тогда его добрая воля - идти в больницу или не идти. Если же опасен, тогда можем госпитализировать помимо его желания.

- Помните, раньше трудовой коллектив мог просить взять человека на экспертизу. Сейчас этого нет?

- Сегодня исчезла такая необходимость. Если хозяин только заподозрил неладное, он увольняет работника, и с этим человеком уже нет никаких проблем. Зачем ему какой-то коллектив, собрание, взять на поруки, воспитывать и т.п.?

- Действительно. А как быть с больными соседями?

- С соседями трудно. Один недавно пришел ко мне, жалуется: избрали человека в ревизионную комиссию гаражного кооператива, а теперь всем кажется, что он странный. Что делать? Возьмите на лечение. Но если кому-то в ком-то что-то не нравится - это еще не причина обращаться к психиатру. Надо исключить использование больницы в корыстных целях. А бывает, наоборот, сам обратившийся болен. Это в советское время врач или сестра приходили на дом. Теперь если вызов по телефону: спрашивают - кто вы такой? Какие у вас отношения между соседями? Мы должны уважать личность. И даже больного. Послать доктора или сестру не всегда можем, чтобы не скомпрометировать человека. Приходим на дом только с согласия пациента.

- Говорят, у вас теперь нет даже учета психических больных? Неужели это правда?

- Правда. Есть карты пациента, как в любой другой поликлинике. Больше нет ограничений при выезде за границу или получении водительских прав. Если возникает проблема, только тогда, скажем, дорожная полиция может направить к нам человека. Справку может выдать даже семейный врач.

- И все же какая у вас главная проблема?

- Как у всех - деньги. Я не понимаю: вот мы говорим, что цены надо повышать, как в Европе, за телефон, за Интернет, за бензин, топливо, молоко. Мы уже и так платим больше, чем , скажем, в Хельсинки или Стокгольме. Но почему зарплата учителя, врача, медсестры такая низкая? Какой отдачи, какого уважения мы хотим от этих людей, если они сами себя уважать не могут?

- Если бы у вас была неограниченная власть и много-много денег, как бы вы организовали психиатрическую службу?

- Это так нереально, что даже не представляю. В январе-феврале заключаем договоры с десятью больничными кассами - северной Эстонии и на островах. Приходится планировать ремонты, закупку аппаратуры - где лучше и дешевле. К счастью, наш профиль не требует много аппаратуры. Сделали ремонт помещений, поставили новые рамы, сняли решетки, которые, по-моему, плохо влияют на человека, напоминая о принудительности лечения. В диспансере открыли регистратуру. Закончили ремонт в приемном отделении - ведь нашему комплексу (у нас пятнадцать отделений) уже сто лет. Дома красивые, но их надо ремонтировать. Это можно сказать, архитектурный памятник, но управление по охране памятников старины им не интересуется. Любопытно, что наши пациенты ничего не портят. Оказывается, даже больные чувствуют красоту - картины, ковры.

- Что нового у вас появилось за последнее время?

- Новое есть. Построили хорошее платное отделение: одноместные и двухместные комнаты, массаж, тепловая терапия, баня. Высококвалифицированные врачи и психологи. Конечно, за дополнительные удобства надо платить. Но здоровье стоит того. Ведь в последние годы появилось очень много депрессивных людей. Многие начальники заработались, появились синдромы усталости. Таких гораздо больше, чем старых психозов. И люди могут сюда прийти, отключиться от обычной среды, спокойно поговоить с врачом, получить лекарства и через неделю-дней десять уйти, может, никогда в жизни больше сюда не вернувшись.

- Как у нас с институтом психологической помощи?

- В Таллинне есть такая помощь. Даже наши пятнадцать врачей по вечерам работают в таком центре. В основном это психоаналитики. Но они работают только за хорошую плату.

- Да, трудная у вас служба. Нынче удобнее быть человеком неразмышляющим.

- Очень вероятно. Две недели назал я был в Париже. Как-то утром сидел на Монмартре с бокалом вина: солнце светило, музыканты играли и пели - хорошо! И я размышлял: что мы думаем о Европе и что Европа думает о нас? Нас всего полтора миллиона, а только в Париже 12 млн. человек. Для них мы не проблема. Если к тому же мы такие мрачные, не говорим то, что думаем, а крутимся в поисках выгоды, то зачем мы вообще кому-то нужны?

- Как говорят в Англии, прощаясь: спасибо, я познакомилась с очень интересным человеком!

Фото Александра ПРИСТАЛОВА.