Превратится ли Эстония в Португалию с плохой погодой?

Ольга КСЕНОФОНТОВА.

Однако есть такая организация - Институт прогнозов Эстонии, и о том, как такие прогнозы составляются, рассказывает директор института Эрик Терк.

- Название у вас хорошее - Институт прогнозов, если с английского (Estonian Institute for futures studies) - так вообще Институт будущего. Чем занимается коллектив с таким названием?

- Можно еще сказать - Институт прогностики, но дело не в названии. На самом деле то, чем мы занимаемся, можно назвать и прогноз, и сценарий развития, и разработка альтернатив, и стратегический анализ, суть не в этом. Суть в том, что мы делаем стратегические прогнозы развития Эстонии.

- "Долгосрочный" - это на пятьдесят лет вперед?

- Почти. На самом деле мы не занимаемся тем, что произойдет в следующем квартале, или даже в следующем полугодии. Наша проблематика - это то, что будет через два, пять, или десять лет.

- В экономике страны?

- Не только. Если охарактеризовать наши проекты, то там всего около сорока процентов того, что называется экономикой в чистом виде. Дело в том, что экономика не существует отдельно от всей остальной жизни. Экономика, а следовательно, экономическая ситуация складываются из многих составляющих, поэтому рассматривается все в комплексе. Я, например, единственный человек в институте с дипломом экономиста. А работают у нас и специалисты по региональным проблемам, и социологи, и психологи, и демографы, и политологи, так что компания довольно разнообразная.

- Много специалистов хороших и разных "числится" у вас постоянно или привлекается для определенных проектов?

- Оба варианта. Мы занимаемся довольно широкой проблематикой, и обойтись только своими силами не всегда удается. Тогда мы ищем и привлекаем специалистов со стороны, образуем межведомственные группы. Но основная идея в том, что в нашем институте есть люди, способные такую аналитическую группу собрать и возглавить.

- Откуда возникает идея начать работать над определенным прогнозом? Мысль зарождается в самом институте, или приходят конкретные заказчики и спрашивают, что делать и чем сердце успокоится?

- Здесь тоже имеют место быть оба варианта. Около четырех лет назад мы занимались своеобразным самоопределением и составили список из десяти направлений работы, по которым нам хотелось бы что-то сделать самостоятельно. Так вот, за это время мы затронули почти все темы. Но вопрос в том, что мы не получаем финансирование из бюджета, поэтому приходится искать заказчика, способного оплатить проект. Это оказалось неожиданно интересно, потому что появились темы, заниматься которыми мы изначально не планировали. Сперва мы думали, что внутриэстонскую региональную политику мы рассматривать не будем, но так как стали поступать запросы на подобные исследования, а у нас были такие специалисты, то постепенно мы к этим проблемам подключились.

- И кто оказался заинтересован получить сценарий своего предполагаемого развития?

- Появились заказчики, которых мы, честно говоря, не ожидали увидеть. Инфраструктурные компании, "Ээсти Энергия", например. Они обращались к нам за долгосрочными прогнозами уже несколько раз. Или коммерческие банка, такие как Хансабанк и Юхисбанк. Конкуренция конкуренцией, а были такие исследования, где заказчиками по некоторым позициям выступали оба банка.

- Я знаю, что некоторые бизнесмены обращаются одновременно и к группе традиционных аналитиков и к профессиональным гадалкам. А потом на совете директоров сравнивают результаты. Для вас, человека строго научного, такой подход к анализу и прогнозу нормален?

- Должен сказать, что практически во всех странах, где я побывал, в любом книжном магазине литературы по астрологии и гаданиям значительно больше, чем по научному прогнозированию.

- Правильно. Ведь, согласитесь, далеко не каждый будет читать научные выкладки с графиками, а так тебя сразу предупреждают, когда именно надо ждать кирпича на голову. Просто и доходчиво.

- Да, конечно. Однако такие прогнозы тоже имеют право на существование, они показывают одну из возможностей развития определенной ситуации. И вообще, для стратегического планирования очень полезно рассматривать как можно больше вариантов, даже самых невероятных. Я недавно общался с одним ученым, работающим в сфере макроэкономики. Так он сейчас составляет методику работы именно с невероятными событиями.

- Неужели осталось еще что-то невероятное?

- Ну, например, Октябрьская pеволюция.

- В Эстонии?!

- Нет, в России. Ведь если взять ключевые моменты в истории человечества в ХХ столетии, тогда получается, что из десяти реальных событий восемь, на взгляд современного аналитика, предсказать или спрогнозировать было просто невозможно.

Давайте представим, что мы сейчас в марте - апреле 17-го, сидим в Питере, имеем всю информацию о том, что было в это время, что происходит на фронтах, какой политический климат и так далее. Так вот, можно сказать, что такое событие, как Октябрьская hеволюция, теоретически могло произойти. Но реальная вероятность совпадения в одной точке всех шести или семи определяющих факторов - ужасно низкая. Получается, что и многие другие похожие события были вызваны только невероятным стечением обстоятельств, имевшим, правда, колоссальные последствия. Поэтому, по мысли этого ученого, руководителям крупных корпораций надо рассматривать самые нетривиальные ситуации, следовательно - быть готовыми ко всему. Жизнь ведь не развивается по строго определенной схеме, где экономический рост обязательно три процента в год - все идет по синусоиде.

- Готовятся к невероятному только наши клиенты или зарубежные тоже хотят знать, чего ждать от Эстонии?

- Конечно мы работаем не только с эстонскими заказчиками. Финские и шведские фирмы хотят знать, что они получат, если откроют здесь свои филиалы, стоит или нет вкладывать средства в нашу экономику.

- И стоит?

- Все зависит от того, куда инвестировать. Эстония тоже ведь развивается не сама по себе, а в региональном контексте. И нас интересует, что будет происходить в Скандинавских странах, какие будет отношения между Востоком и Западом, что делается в Латвии и Литве. С другой стороны, мы не занимаемся глобалистикой, мы специализируемся по странам Северной Европы. Сейчас, например, мы участвуем в части проекта "Балтийская палитра". Идея принадлежит Европейскому союзу, он же, в рамках программы "Интеррек", осуществляет финансирование.

- Что это за проект?

- Мы вместе с городскими структурами разрабатываем сценарий сотрудничества столиц балтийских государств. В рамках этого проекта рассматриваются различные геополитические условия, ну, например: ... вступление в Евросоюз, и расширение сотрудничества Запада с Россией. Или, Евросоюз расширяется, а контакта с Россией практически нет. Есть и третий вариант: нет вступления в Евросоюз, нет и контактов с Россией. В зависимости от изменения ситуации - возможности контактов. В перечень городов входят Стокгольм, Таллинн, Рига и Санкт-Петербург, как пивная столица России.

- Она же - криминальная...

- Насчет криминальной не знаю, а вот пива там производят действительно много.

- Если ваш институт негосударственный, тогда кто и когда его создал?

- Формально институт появился в конце 91-го года, фактически же начал работать в начале 92-го. Так что мы однo из первых негосударственных учреждений, и наши уставные документы, строго говоря, несколько опередили эстонское законодательство в этой части. А непосредственно в создании приняла участие группа из четырех ученых: Матти Хейдмец - он одно время был ректором педагогического института, Лембит Вайт, который первым в Эстонии начал писать стать по глобалистике, консультант по инфотехнологиям Акко Энце, и я - экономист.

- Опередить законодательство - это, конечно, здорово. Но после оформления необходимых документов все только начинается, да и само оформление расходов требует, значит, все-таки была какая-то материальная база?

- Тогда можно было создать организацию практически из ничего, только на энтузиазме. Сейчас такое уже, наверное, невозможно. Но было очень приятно, когда нам помогла группа эстонцев из США, они прислали первые компьютеры, которые тогда еще даже не могли нормально работать. А потом создателями были ученые, которые уже имели имя, поэтому практически сразу появились первые заказчики, мы взяли аванс и начали работать. Одними из первых, кому мы делали сценарий развития, были Хансабанк и фирма г-на Лукаса. Так что первые успешные эстонские фирмы обращались к нам.

- После чего живут долго и счастливо, периодически сверяясь с вашими сценариями.

- Скажем так: мы разделяем нашу, условно говоря, продукцию на две части. Первая - это работа для конкретного заказчика, бизнес-планы или планы развития. И вторая часть - это работы для более широкой аудитории.

- Например?

- Примером может быть проект, длившийся почти три года - "Эстония 2010", в котором детально разработаны четыре варианта развития Эстонии. Мы специально старались ознакомить с ним различные общественные круги, чтобы потом можно было пояснить, как мы получили такие выводы и обсуждать, что же делать дальше.

- От общественных кругов, желающих ознакомиться с таким прогнозом, наверное, отбоя не было?

- Да, интерес был большой. Мы провели дискуссию со всеми фракциями в Рийгикогу и подготовили специальный доклад для правительства.

- И какова была реакция Рийгикогу и правительства?

- Если разделять реакцию на положительную и отрицательную, то отрицательной не было вообще. В сценариях были вещи, с которыми одни соглашались, другие - нет, это нормально, но кое-что из наших исследований партии потом включали в свои предвыборные программы. У нас были две основные оси анализа: первое - инфотехнологизация Эстонии, там спорили, только где взять деньги на такую программу, и второе - геополитическая ось развития. Здесь, конечно, появились разногласия. Так как речь шла о том, как совместить западные и восточные рынки, а отношение к восточным рынкам у партий совершенно разное. Это тоже нормально. Наша идея в том, что мы никому не предлагаем только один прогноз или один вариант развития, мы всегда составляем альтернативные сценарии. Тогда можно увидеть, какой из них будет работать в реальных условиях.

- По-моему, ваш институт очень напоминает тот камень на распутье: налево, направо, прямо. А ниже в доступной форме изложены последствия таких поворотов. Однако сказочные персонажи вообще ни на какие рекомендации не реагируют: у них-то прогнозы сбываются с пугающей точностью. А насколько высока вероятность сбываемости прогнозов вашего института?

- Дело в том, что так называемый точечный прогноз мы делали только один раз, сразу после денежной реформы 92-го года. Тогда был один вариант, который мы считали приемлемым - вариант макростабилизации. И наша группа была единственной в Эстонии, которая наиболее точно вычислила реальный уровень инфляции, на основании которого делались расчеты. Потом оказалось, что попадание было почти стопроцентное. А если вернуться к "Эстонии 2010", то можно сказать, что развитие идет почти точно по одному из наших сценариев.

-Тогда хотя бы скажите, как этот сценарий называется, и куда все придут в итоге.

- Есть два названия: в эстонском варианте текста это "Южная Финляндия"...

- Обидное какое-то название. Может это не мы "Южная Финляндия", может это они "Cеверная Эстония".

- На самом деле, мы довольно долго работали над названием. У людей должен возникать интерес к таким прогнозам, поэтому остановились именно на "Южной Финляндии". Ведь для обычного эстонца в этом есть определенное негативное значение, и он сразу же реагирует. Но для англоязычной версии мы использовали более точную формулировку - "Периферия Скандинавии".

- Тоже не слишком радостно. То есть, если все будет идти, как идет, то к 2010 году Эстония превратится в законченную периферию Скандинавии?

- Я думаю, еще раньше. Мы уже сейчас где-то на половине такого превращения.

- Если судить по количеству скандинавских туристов, то превращение идет полным ходом.

- Нет, на самом деле туристы - тоже очень важны, нужны инвестиции. В том варианте сценария, о котором мы говорим, рассматривается возможность только локальных поступлений, и только из соседних Финляндии и Швеции. Если мы посмотрим картину по инвестициям, то сейчас так оно и есть. Вопрос еще в том, на что инвестиции направлены. Сейчас они затрагивают всего три сферы: первое - создание рабочих мест для субконтрактного бизнеса, когда, как в Китае или Корее, открываются цеха пошива одежда или сборки каких-то изделий из готовых деталей; второе - сырье для деревообрабатывающей промышленности и третье - все, что связано с созданием инфраструктур кругового типа. В Северной Европе вокруг Балтийского моря будут возникать такие структуры, в которые могут входить электросети, или телекоммуникации или что-то еще. И если такая инфраструктура появилась, то понятно, что Эстония обязательно будет в ней хоть каким-то образом задействована.

Существует и другой вариант инвестиций - для более широкого международного бизнеса, который частично уже будет бизнесом типа Север - Восток. Это не только Эстония, не только Балтийские страны - это более широкий вариант сотрудничества с привлечением капитала из Германии и США.

- Очень много говорится о международном сотрудничестве в связи с перспективой вступления Эстонии в ЕС. В каком-то из ваших вариантов рассматривается такая возможность?

- Рассматривается во всех четырех, отличия только во времени и условиях вступления.

- Насчет времени вступления: давеча прошла информация о возможности "попадания" в ЕС в 2003 году. Вы думаете, это реально?

- Я думаю, что к 2003 году совет даже не рассмотрит такую возможность. Это слишком сложно, слишком много условий, слишком большие изменения должны произойти в нашем законодательстве. Просто никто не уложится в такой короткий срок.

- Какой же срок тогда реален?

- 2004 - 2005 годы. А с ЕС у нас началось очень интересное сотрудничество, проект, который мы делаем для Всемирного банка. Это такие диалоги по Интернету между странами - претендентами на вступление в ЕС. В этих диалогах наш институт представляет Эстонию.

- И о чем страны между собой в Интернете беседуют?

- Основная идея такая: два раза в месяц собираeтся группа аналитиков и обсуждаeт центральные вопросы, затрагивающие интересы всех стран. Здесь не надо заниматься пропагандой и говорить друг другу только о плюсах вступления, мы должны рассматривать все аспекты и давать единый взвешенный анализ. Проблемы, в общем-то, у всех одинаковые, и при открытом обсуждении есть возможность совместно находить какие-то решения.

- С некоторых пор слова Евросоюз и интеграция - близнецы-братья. Вы в своих исследованиях рассматриваете вопросы интеграции?

- Эту тему мы тоже затрагивали, но неглубоко и не специально. Рассматривался сам термин "интеграция". Это может быть интеграция в Евросоюз, и тогда это внутриэстонская социальная интеграция, в том числе и некоренного населения. Или интеграция на мировом уровне, это, в основном, развитие инфотехнологий.

- Какая часть населения от этого выиграет, какая, возможно, проиграет?

- Получилась интересная картина: если раньше выигрывали только молодые мужчины, то сейчас у мужчин несколько расширились возрастные рамки и в группе выигрывающих появились женщины.

- А по "пятому пункту"?

- Если брать национальный признак, то русскоязычная публика будет намного медленнее вписываться в новые возможности, и от вступления в Евросоюз практически ничего не выиграeт. Но уже сейчас стали появляться европейские эстонские русские, и в этом смысле глобальная интеграция, конечно, сближает национальности.

- Хорошо говорить о молодых европеизированных кадрах, когда вокруг только и слышно о старении и низкой рождаемости. Может интегрироваться будет уже некому, все вымрут, как мамонты.

- Мы в своих исследованиях используем данные демографов, но чисто демографических прогнозов не даем. А с кривыми рождаемости происходит буквально следующее: если вдруг повышается уровень жизни, то на рождаемость это почти никак не влияет, просто смертность уменьшается. И нас, для моделирования ситуации в целом, интересуют не только вопросы рождаемости и смертности, но и миграции. И если экономический рост в Эстонии будет медленный, тогда возможен такой вариант, когда, с одной стороны - не очень хорошая демографическая ситуация, которая уже заложена, а с другой - эмиграция.

- На ЕС, конечно, многие надеются, но многие говорят о массовом оттоке предмета первой необходимости - молодых мозгов. А те, кто останeтся, будет обитать, в основном, в столице.

- Здесь все зависит от имиджа государства. И для меня в этом отношении, очень положительным примером стала Ирландия.

- Я надеюсь, не Северная Ирландия, а Ирландская Республика?

- Само собой. Столетиями люди оттуда уезжали, этнических ирландцев больше было в США, чем в самой Ирландии. А теперь посмотрите, что происходит: за последнее десятилетие пошел обратный процесс, люди стали возвращаться. Потому что начался экономический рост, развиваются высокие технологии, развивается туризм, и все понимают - это одна из самых интересных стран Европейского союза. Так зачем уезжать? Сейчас в Ирландии могут возникать более значительные изменения, чем в соседней Англии, и ирландцы страшно этим горды. И если в Эстонии будет такой же феномен, то беспокоиться по поводу оттока населения не придется.

- Неужели такое "ирландское чудо" в принципе возможно?

- В принципе - возможно, и в одном из наших сценариев это заложено. Вопрос только, по какому именно сценарию будет развиваться Эстония. Вот вы сказали о концентрации населения в Таллинне и окрестностях, где экономика растет, так вот эта область, пусть медленно и постепенно, но начинает расширяться. Это уже не только Таллинн и Харьюмаа, это уже следующие районы - Рапламаа, Ляэнемаа, Ярвамаа, Ляэневирумаа. Ярвамаа еще три-четыре года назад по всем показателям был в очень плохом состоянии, а сейчас начинает развиваться. Но проблема не там, проблема в периферийных регионах. С одной стороны, это Ида-Вирумаа, с другой - Какку Ээсти. Я не могу сказать, что там ожидается большой кризис, но и ничего хорошего там тоже не предвидится. На самом деле из сельскохозяйственных регионов люди пока не уезжают только из-за особенностей национального характера - консервативности и привязанности к земле, к окружению. И живут там по принципу: хорошей работы нет, зарплата маленькая, но зато все вокруг знакомое. Попробуем пожить здесь еще пару лет, может, что хорошее случится.

- А потом еще пару лет, и еще пару... Это скорее характерно для старшего поколения, а у молодежи уже свой взгляд на происходящее.

- Несколько лет назад нами, в рамках проекта "Эстония 2010", проводилось исследование, в результате которого получили массу негативных эмоций. Только ничтожный процент тамошней молодежи связывает свое будущее с родным регионом, большинство намерено уехать сразу после окончания школы. Вот так. И если ничего не делать, там просто никого не останется

- Давайте рассмотрим две крайности: самый мрачный из ваших четырех сценариев развития Эстонии и самый радужный. Что в сухом остатке?

- На самом деле, мы уже можем рассматривать даже не 2010-й, а, скорее 2020 год. И если, что предположить экономический рост Эстонии будет не меньше шести - семи процентов в год, а у европейских стран около трех процентов, то к 2015 - 2020 году Эстония по основным позициям будет где-то на уровне теперешней Ирландии.

- Тогда чем будет Эстония к 2020 году в случае крайне неблагоприятного развития ситуации?

- Условно говоря, Эстония может стать похожей на такие периферийные европейские страны, как Греция или Португалия, где практически ничего интересного не происходит, уровень безработицы довольно высок, а рабочие места появляются только в туристическом бизнесе.

- Только у нас такого круглогодичного наплыва туристов как-то не предвидится.

Да, вы знаете, можно даже сказать, что мы превратимся в Португалию или Грецию, только с меньшим объемом туризма и более плохой погодой.

- Г-н Терк, а вам от таких перспектив не печально заниматься прогнозированием?

- Да нет, не печально. Если брать в целом, то сейчас положение Эстонии, по сравнению со странами, допустим, Восточной Европы далеко не последнее. И прогностик в Эстонии, все-таки более счастлив, чем его румынский коллега.

- Или албанский, или грузинский...

- Кстати. Я не так давно встречался с министром экономики Грузии, которого еще раньше знал как экономиста. Он был очень радостный, сказал, что позади остались такие ужасные времена, после которых все, что ни делается, все только к лучшему. А, возвращаясь к вопросу о грусти и печали: мы же говорим не о том, что будет непременно, и обязательно в кризисной ситуации, а о том "что будет, если". И даже если такая ситуация предвидится, это не значит, что надо паниковать. Надо разработать хороший кризисный сценарий, подготовиться и выйти из неприятностей с наименьшими потерями.