Снаружи и внутри

Александр БОРИСОВ.

Очень сложно всю жизнь придерживаться одной точки зрения. Не менее сложно решить, есть ли в ней необходимость. С одной стороны, непоколебимая верность идеалам как бы красит человека, придавая ему некоторое достоинство цельной натуры. С другой стороны, в излишней убежденности и несокрушимой вере есть много признаков одержимости. Одержимость настораживает тех, кто не забыл пламенных революционеров и знает о результатах их противоречивой деятельности. Кроме того, бездну хлопот представляет сам процесс поиска той точки, с которой полнокровней и занимательней сам процесс зрения на объективное течение жизни. Наверное, в этом вопросе нужно проявить разумную степень гибкости. Вместо одной точки зрения можно иметь несколько, что позволит избежать ортодоксальных суждений и обогатит представление об окружающей действительности прелестью многообразия, красотой и другими достоинствами. Путь даже ложными.

Снаружи

Тот, кто располагает возможностями праздно созерцать наш город в последние годы, наверняка обратил внимание на изменения в его облике. В его потертый временем силуэт смело вторгаются передовые формы архитектуры. Они подпирают центр города со стороны Тартуского и Пярнуского шоссе, смело вторгаются на площадь Свободы и улицу Виру. Их абсолютные, каркасно-озеркаленные поверхности, выстраивающие стильно асимметричные геометрические объемы, перекликаются с собратьями из желанного свободного мира идеологией модного нынче минимализма. Здание Юхисбанка в начале Тартуского шоссе называют даже небоскребом. Оно действительно завершено некоей пространственной конструкцией, в которой угадывается изначально заложенное скребущее начало. Кроме того, есть несколько примечательных труб, эстетический смысл которых загадочно невнятен. Их неожиданность объясняется, наверное, определенной практической целесообразностью. Может быть, здание отапливается "буржуйками". А может быть, это легкая творческая реплика на Центр Помпиду в Париже.

В формах нового здания на Пярнуском шоссе (того, что напротив гостиницы "Палас") кому-то видится сверкание ограненного бриллианта. Не знаю, как там в отношении бриллианта, я в нем вижу агрессивность разделочного ножа.

Кто думал в далекие шестидесятые годы, глядя на скромные парковые павильоны типа "Ромашка", больше известные в народе под названием "Рыбий глаз", что это тоже архитектурные формы. Кто мог предположить, какими монстрами они явятся в нашу жизнь через три десятка лет.

Великий русский художник, сценограф, искусствовед и идеолог "Мира Искусства" (что примечательно, равновеликий во всех ипостасях) Александр Николаевич Бенуа писал в тридцатые годы: "Человеческая архитектура не есть нечто только полезное и целесообразное, но (и это ... есть существо архитектуры как таковой) и необходимое по существу своей красоты".

Ясно, что обращение к авторитетам должно быть строго нормировано и слегка нейтрализовано чем-то передовым, что позволило бы видеть мир в упомянутом ранее многообразии. К сожалению, не хватает воображения. Не удается в минималистически-однообразных формах современных сооружений увидеть венец многовекового процесса развития архитектуры с коринфскими, ионическими, дорическими прибамбасами и с другой, оказавшейся излишней, архитектурной требухой, которой поверяли пресловутую гармонию. Практически невозможно, получить удовольствие и от другого многообразия. Может быть, потому, что современное функциональное многообразие слишком однообразно. К примеру, трудно получать эстетическое удовольствие от многообразия помещений, сдаваемых в наем.

Гармония в предельных состояниях своего существования меняет первоначальный смысл и обретает функции баланса. Форма и содержание сбалансированы. К этому предельному состоянию гармонии подтягивается и наше беднеющее воображение.

Внутри

Надежда увидеть что-то интересное в художественных галереях Таллинна остается пока надеждой. Я понял на чем она основана. И знаю, чего жду. Я жду, когда новым станет хорошо забытое старое. Но, наверное, еще не время. По-видимому старое еще не настолько надежно забыто, чтобы явиться неожиданным и свежезвучащим новым.

А пока что в ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ГАЛЕРЕЕ на площади Свободы открыта выставка работ художника Владимира Аншона. О ней уже сказано много и исключительно в превосходных степенях. Художник должен чувствовать в этом определенный подвох. Ничем не обоснованный перекос в комплиментарную сторону ведет к искривлению позвоночника. В переносном смысле, разумеется.

Хочется нарушить этот заговор обожания. Мне трудно совладать с личным пристрастием к традиционным формам сценографии. Может быть, здесь сказывается оголтелый консерватизм в отношении к классике, но, мне кажется, нетрадиционный подход к традиционному искусству малоэффективен. Трудно согласиться с тем, что глубину чеховской "Дамы с собачкой" помогает раскрыть пологий помост с двумя рукомойниками (вероятно, один для дамы, второй для собачки), рваными зонтиками и работающим вентилятором. На мой взгляд, это так же смело, как и бессмысленно. Другие находки и смелые решения, представленные в экспозиции выставки, меня тоже не потрясли.

Нужно согласиться с тем, что всякий художник приносит определенную пользу. К примеру, красочные произведения, представленные в галерее "САММАС", рядом с упомянутой Художественной галереей, являются качественной пастелью, наложенной на картон. Подготовленный таким образом картон оправлен в рамы и развешен по стенам. Автор (имя в данном случае не имеет значения) представленного картона хорош тем, что участвует в системе координат и может служить точкой отсчета. В данном случае это помогло мне увидеть в творчестве Аншона ряд достоинств.

Не все так безрадостно в художественной жизни города. В Русской галерее при посольстве России открыта и работает превосходная выставка русской иконописи. В экспозиции представлены иконы из таллиннских православных соборов. Можно оставить лукавые рассуждения о многообразии точек зрения и о том, что о вкусах не спорят. В данном случае нет смысла спорить, а точка зрения может быть только одна, не зависящая от времени и частных мнений. Русская иконопись - поразительное явление мировой культуры, обладающее удивительным сочетанием высокохудожественных достоинств с глубоким сакральным смыслом. Закончить хочется словами известного русского историка П.П.Муратова: "По чувству стиля русская живопись занимает одно из первых мест в ряду других искусств. В каждой из его групп, наряду с высшими достижениями, есть плохие и посредственные вещи, стоящие на границе ремесленного. Но заслуживает глубокого удивления то обстоятельство, что даже плохие и посредственные вещи не выходят из общего стиля всей группы. Такой стилистической твердости мы не встретим не только в современном искусстве, но даже и в искусстве Возрождения".

Рисунок автора.