Писатель Яан Каплински: "От эстонского дела меня тошнит..."

Интервью взял
Ильмар ПАЛЛИ.
("Luup").

- Я не знаю, кто здесь в Эстонии такой уж большой профессионал. Причины же носили скорее личный характер. Я не тот человек, которому подходит быть в политике.

- Политические игры оказались для вас неприятным сюрпризом?

- Не оказались. У меня с самого начала было чувство, что я не останусь в политике. Это не мое призвание. Меня совершенно не интересует такая вещь, как власть. Я понимал их игры, но не было стимула принимать в этих играх участия. Для того чтобы заниматься эстонским делом, у меня было слишком мало единомышленников. У меня были слишком другие понятия.

- Что вы можете сказать об образовательном уровне наших политиков?

- Я думаю, что он более-менее средний по Эстонии. Но гениям или большим мыслителям нет места в политике. Политик и должен быть человеком среднего сорта. Хорошо, если он нормальный человек. Март Сийман нравился мне потому, что он казался нормальный человеком. По сравнению с другими.

- Да, редко встретишь среди руководителей государства, так сказать, высокоинтеллектуальных людей.

- Сегодняшний политик должен быть актером, но не таким, который играет Лопе де Вега или Шекспира. Скорее в каком-то среднем водевиле или в комедии. Вкус у публики такой, что... Ну, в общем... Хороший пример - Рональд Рейган, который с успехом выполнял роль президента именно потому, что был средним актером. Из такого блестящего актера, как Лоуренс Оливье, хороший президент не получился бы. Такие люди слишком особенные.

- Сейчас в политику потихоньку просачиваются люди с деньгами, которые сколотили себе состояние в смутные времена. Вы видите в этом какую-то опасность?

- Мне это напоминает российский сценарий. Конечно, это опасно. Маленький эстонец все больше остается в стороне от эстонского дела, им все больше занимаются через его голову. Под давлением обстоятельств мы все равно постоянно ориентируемся на то, что о нас думают другие, а то, как навести порядок в своем доме, интересует нас меньше. А если к этому присовокупятся интересы крупных бизнесменов, возникнет новое дело, которое оттолкнет нас от своей жизни.

- Действительно, мы убеждены - чем активнее мы будем пытаться поспеть за всемирными тенденциями, тем лучше у нас пойдут дела.

- В этом нет никакой уверенности. Я как раз недавно написал о том, что евреи, китайцы и японцы сохранили очень крепкие связи со своим очень далеким прошлым. Вряд ли можно сказать, что дела у них плохи...

- Эстонец прежде семь раз измерял, чтобы отрезать...

- Сейчас так не кажется. Скорее наоборот - сначала режут семь раз. Если посмотреть, например, на законодательскую деятельность Рийгикогу и на их бесконечные поправки к закону, то именно так и можно сказать.

- Когда мы беседовали в последний раз, вы сказали, что вообще не хотите говорить об эстонском деле, потому что вас от этого тошнит...

- Да, иногда не хочется. Особенно противно, когда гоняются за всякими новинками - почему у других есть, а у нас - нет. Это массовое отсутствие свободного, самостоятельного мышления. Особая аллергия у меня в отношении эстонского языка. Ведь он есть и был моим основным орудием труда. Моя точка зрения немного отличается от взглядов тех, кто жалуется на гибель языка. По-моему, эстонский язык страдает не столько от влияния английского и других языков, а больше от чрезмерной активности всевозможных редакторов, которые чрезмерно его упорядочивают.

- А что вы думаете о языке нашей журналистики?

- По-моему, в нем слишком много нововведений, он далек от живого разговорного языка. А газетный язык должен быть очень близок к живому языку. Если в разговоре мы не делаем особой разницы между "korgema" и "korgeima", то почему мы должны так тщательно следить за этим в газете?

- Вы часто используете разговорный язык в своих текстах.

- Я пытаюсь это делать. Я помню о том, что есть интеллигентный разговорный язык образованных людей. Разговорный язык не должен быть языком окраин. Это уже совсем другое явление. Но и не сленг богатых и красивых. Вы только послушайте передачи Би-би-си на английском или на русском. С интеллигентным разговорным языком в Эстонии беда. Мы все больше теряем связь со своим прошлым, даже с недавним прошлым. Если портят тексты Уку Мазинга, написанные им в 50-е и 60-е годы, чтобы "сделать их современнее", то я считаю, что дела очень плохи. Неужели и мои тексты, написанные в 60-х годах, нуждаются в языковой правке?

- Мы стыдимся своей истории или дело в чем-то другом? Говорят, что мы должны быть выше своей истории. Как вы это понимаете?

- Это показывает, что в людях по-прежнему жив укоренившийся комплекс национальной неполноценности, который является результатом нашей истории, и в попытках избавиться от которого стараются переделать эту историю, проигнорировать ее или внушить себе, что мы - выше ее. В нашей истории поразительно много интересного, о чем почему-то не говорят, - есть белые пятна и черные дыры. Снятие Карла Вайно. Приход Вайно к власти. Что же происходило в Эстонии во времена Берии? Отец нынешнего президента подробно рассказывал мне о своей встрече с одним сотрудником, который был очень близок к Берии. Тот утверждал, что в Эстонии хотели создать народно-демократическое государство. Собирались ли вывезти весь эстонский народ в Сибирь? Один московский генерал в отставке утверждал, что такой план действительно существовал. К нему прилагалось письмо выдающихся представителей эстонских академических кругов с просьбой послать эстонцев в Сибирь на покорение природных богатств. Одним из подписавшихся был Густав Наан, еще я запомнил имя Харальда Хабермана... Или какие планы насчет Эстонии строили немцы?

- Наверное, мы просто "не смеем знать". Как солдат царской армии.

- Эстонцев колонизировали 700 лет, нам давали понять, что мы не настоящие люди, христиане, коммунисты и т.д. Поэтому нас все время нужно направлять и учить. Сейчас все это продолжается. Почитайте, что пишет Пол Гоубл! Он уподобляется какому-то комиссару с Запада, который раздает нам инструкции. Нам приятно, когда Маргарет Тэтчер изволит нас похвалить: "Лучшие ученики Европы". Это же ученическая радость. Иногда кажется, что это они могли бы многому у нас поучиться.

- Высказывается странное, на первый взгляд, мнение, что в Эстонии может повториться сценарий тридцатых годов. Вы не видите этой опасности?

- Пока в мире происходит экономический бум, такой опасности нет. Но если что-то произойдет (а это не исключено, потому что многих этот бум беспокоит), спад может потянуть за собой большую часть мира. В 1934 году Эстония и Германия были очень тесно связаны с экономическим кризисом начала 30-х годов. Самую большую опасность для мира представил бы какой-то кризис в Америке. В Америке под красивой поверхностью скрыты острые противоречия. Но так как безработица там невелика и все живут сравнительно лучше, чем раньше, эти противоречия не выходят на передний план.

- Не преувеличено ли значение денег и экономики в Эстонии? Или это нормально?

Все можно делать разумно или безрассудно. Все вещи между собой связаны, и экономика связана со многими вещами. А все эти вещи опять-таки связаны с экономикой. Если смотреть на это системно, то ничему нельзя придавать чрезмерное значение. Экономика важна, но о ней нужно говорить разумно и осторожно, не лозунгами, как происходит у нас. Это вульгарно и глупо. Экономика - вещь серьезная, а именно серьезности нам очень не хватает. Люди думают простыми предложениями. Сейчас в мире происходи отчаянная конкуренция из-за инвестиций. Кто проиграет, у того дела будут плохи. В то же время победа в этой конкуренции потребовала бы от нас слишком больших жертв. Деньги идут туда, где от них будет большая прибыль. Если мы будем бороться за инвестиции, пытаясь разбогатеть, то в процессе этого будем становиться все беднее. Надежда получить инвестиции требует создания "благоприятного климата" - уменьшения зарплат, снижения расходов... Один французский социолог очень точно сказал, что завоевание доверия инвесторов в политике означает потерю доверия народа. У нас тоже привлечение инвестиций привело к отчуждению народа от политики. Это очень серьезное дело, и я не вижу простого выхода.

- Существует опасность того, что мы останемся страной так называемого Третьего мира?

- Мы никогда не достигнем того, к чему, как нам кажется, мы движемся. Уровня Финляндии и Швеции мы, очевидно, не достигнем в течение жизни ближайших поколений. Если произойдет какой-то кризис, то у нас случится откат назад. Российский кризис никак не повлиял на северных соседей, а нам сразу досталось. В лучшем случае мы останемся страной второго или третьего разряда.

- Как вы, житель Тарту, смотрите на то, что вся политика все больше сосредоточивается в Таллинне?

- Возможно, Тарту от этого особенно не пострадает. Если Таллинн превращается в предместье Хельсинки, то Тарту - дальнее предместье Таллинна. Может, таким Тарту и будет жить. А вот крестьянин в Южной Эстонии будет жив до тех пор, пока там есть лес, который можно рубить. Сам он, может быть, этого не знает... В нынешнем экономическом климате и при нынешней ситуации центральная роль Таллинна, вероятно, почти неизбежна. Децентрализация - красивый идеал, но для того, чтобы расположить важные вещи вне столицы и для стимула людей нужны большие деньги. Не хватает понимания и желания. Если некоторые господа считают, что так должно быть...

- Земля Эстонии больше запланирована для безделья, чем для работы.

- Если цена на бензин еще поднимется, то это трудно представить...

- Вы проводите большую часть времени в своем загородном доме и знаете сельскую жизнь не понаслышке.

- Да, я действительно веду там сельский образ жизни. Телевизор я из своей жизни выключил полностью, а также эстонскую печать. Читаю только "Ээсти Экспресс", потому что сотрудничаю с ними, по радио слушаю только Би-би-си. Печать отвратила меня от себя несколько лет назад. Весь этот игривый стиль и все прочее подействовало на меня, как действовали в свое время люди, которые имели привычку поливаться одеколоном... Благодаря компьютеру я могу с успехом зарабатывать на хлеб, живя в деревне. Но я научился большинству деревенских работ. В том числе доить корову. Мне кажется странным современный человек, пытающийся сохранить физическую форму в душном помещении с помощью каких-то тренажеров. Сейчас перспективы у хуторской жизни я не вижу. Но кто может поручиться, что однажды нам не понадобятся эти старинные навыки? История учит, что жизнь может принять самые неожиданные повороты.

- Но вы все же следите за тем, что делается в эстонской литературе?

- Времени нет. В основном я читаю другие вещи, не художественную литературу. Религиозную философию и историю. Но я все же вижу, что в поэзии сейчас нет ничего особенно выдающегося. В прозе привлекает внимание Андрус Кивиряхк. Он начал с шутки, как Чехов и Вильде, интересно, куда он пойдет дальше. Но талант у него бесспорный.