По итальянскому сценарию

Юрий ГРИГОРЬЕВ.

С детства Лену держали под замком, не отпуская к сверстникам на вечеринки и дискотеки. Воспитывали, в общем, в традициях ежовщины, боясь, видимо, что излишняя свобода испортит девчонку, не знающую жизни. Берегли от всего запретами и не уберегли.

Лена выросла. В семнадцать лет она и сама-то не особенно рвалась куда-то погулять: не отпрашивалась, зная заранее ответ.

Но в свои семнадцать лет Лена вместе с тем не чувствовала ровным счетом никакой опасности от окружающих, не подозревала в них агрессии, в их действиях и мыслях - зла. Тогда все и случилось.

Она легко согласилась забежать к одногруппнику из колледжа, который пригласил ее, во-первых, днем, во-вторых - всего на часок.

Он рассказал Лене, что к нему из Питера приехали друзья, компания, дескать, подобралась веселая, а общение - ни к чему не обязывающее. На вопрос, что собравшиеся будут делать, одногруппник ответил: "Хавать торт и развлекаться".

Когда Лена через пару часов вспомнила эти слова, лежа под одним из питерских амбалов, то даже злиться на себя сил у нее не было. Как, впрочем, и сомнений, для чего именно ее затащили сюда.

Питерских злодеев было четверо, каждый из них - пьяный в зюзю. На столе и под столом выстроились в ряд батареи бутылок, свидетельствующие о том, что веселье длилось много дней. Но, видимо, спиртное уже не доставляло удовольствия, пацанам хотелось острых ощущений.

Один из питерских "качков" спокойно рассказал Лене, в чем она сейчас будет участвовать. Итальянская порнуха длится полтора часа. По замыслу гостей-насильников, они будут повторять все, что происходит на экране, а Лена должна воспроизводить действия статистки...

На ее слезы и уговоры никто не обратил внимания. Лена побоялась, что в случае активного сопротивления ее могут просто убить. Во всяком случае, избить точно изобьют.

Тогда она даже вспомнила одну из своих соседок по лестничной клетке, которая учила "молодых мочалок": "Лучше пусть трахнут, чем побьют, а потом все равно трахнут. Так хоть без синяков..." Эти наставления тогда казались Лене дикими и вульгарными. Теперь же она совсем по другому их восприняла.

Страх сковал ее по рукам и ногам. Питерцы медленно раздевали Лену и беспрестанно поили "Старым Таллинном". Девушку положили на стол, откуда смели все остатки еды. Лицо ее повернули к экрану телевизора, на котором молодые итальяшки укладывали на стол (правда, абсолютно стерильный) тощую, как суповой набор, статистку. Та, в свою очередь, хохотала и показывала им язык, до тех пор, пока партнеры не придумали свой, не столь уж оригинальный способ закрыть ей рот.

Планы на экране сменялись один за другим: итальянка стонала и смеялась, Лена ревела от унижения и мерзости происходящего с ней.

Остальным присутствующим, похоже, все очень нравилось, они грубо переворачивали жертву, не давая ей отдыхать и трезветь. Сами тоже пили, сменяя друг друга у стола.

Кассета кончилась, но титры в жизни пошли еще нескоро. Лена поздно вечером добралась домой в Нымме, где ее уже отчаялись дождаться мать и тетя. Последняя сразу все поняла. Она подробно расспросила племянницу обо всем, хотя пьяная девчонка не могла толком назвать адрес той квартиры, где ее насиловали.

Ленин одногруппник снимал в Таллинне квартиру и не был, разумеется, в ней прописан. Но близкий тетин друг был в тех же пропорциях близок и к "чисто конкретным пацанам". Братишки объединились и отыскали не только "исчезнувшего" одногруппника, но и питерских засранцев. Насильников блатной мир, впрочем, и не блатной, ненавидит.

В суд кроме Лены с матерью пришла ее тетя с другом, кое-кто из знакомых. Родители насильников, примчавшись из Питера, к тому моменту подсуетились, наняли хороших адвокатов, проплатили, как теперь говорится, все инстанции.

Сроки этим подонкам дали небольшие, моральный ущерб Лене возместили. Использовался он, правда, на лечение. Экспертиза зафиксировала "смещение внутренних органов, разрывы и другие мелкие травмы".

Санатории гинекологической направленности толку практически не давали: клизмы и таблетки - вот и все совдеповское лечение.

Лена внешне очень изменилась в худшую сторону. Глаза потухли, потяжелела походка.

Мать уже не надеялась, что дочь устроит свою жизнь. Лена впадала в истерику, когда в каком-нибудь безобидном кино герой приближался с недвусмысленными намерениями к героине. Она больше не верила в чистоту и возвышенность чувств.

Какие, скажите, чувства, если все равно все закончится одним и тем же?

Знакомые Лены не оставляли идею "познакомить ее с хорошим парнем". Такого парня вскоре нашли в лице Лехи Удалова. Только редкие столичные сексопатологи знают эту пару и все трудности их отношений.

Фактически Лена стала Лехиной женой после полугода их юридически зарегистрированного брака. Когда это наконец случилось, Лена рассказала матери, и та еще больше зауважала героически переносящего трудности зятя.

Зять и не догадывался, в чем причина бесконечного страха его жены перед общей постелью. Абсолютно все его друзья говорили ему о скучной, "однопозовой", но обязательной койке дома и пронзительно-сладкой - у любовницы.

А у Лехи - ни там, ни здесь.

В конце концов он смирился со странным поведением супруги, чему в немалой степени способствовало прочтение научно-популярных страниц о фригидности некоторых уважаемых дам.

Он даже стал жалеть, что женился на девственнице, ибо его убедили, "что у Лены к двадцати семи годам никого не было". Леха и поверил: мало ли как у женщин в этом плане организм устроен...

Каких-то открытых, явных ссор в доме никогда не было. Думали даже, что надо бы заняться разведением щенков: нет детей, зато занятие будет, причем приносящее деньги.

Когда бизнес был уже поставлен на поток, Леха попросил однажды жену съездить на плановую вязку собак редкой породы и побыть там консультантом вместо него. Стоит ли говорить, чем данное мероприятие закончилось. Хозяева суки потом рассказали Лехе по телефону, что Лена от увиденного затряслась вся и чуть не потеряла сознание.

Жили себе Удаловы, жили, никого не трогая, и никем не интересуясь. Вечерами сидели, уткнувшись в телевизор. Если Лена о чем-то спрашивала Леху, то только о том, не будет ли он есть или пить. В общем, скучали по жизни, как и подавляющее большинство.

Мать Лены сама долгое время выталкивала "молодежь" в какие-нибудь гости. Наконец Леха вспомнил, что в Кохтла-Ярве живет его друг и давно уже зовет к себе. Раньше дружбан жил в Таллинне и, по роковому совпадению, знал все, что тогда с Леной произошло. Потом перебрался поближе к шахтам. Любил он, правда, не шахтерскую романтику, а "голубых". Сам был такой, женщин ненавидел по той причине, что всегда рядом с ними выглядел беспомощно и жалко. Одним словом, бабы над ним смеялись. Друг этот так и не знал, на ком женился Леха.

Когда они встретились в Кохтла-Ярве, "голубой" Антон сразу Лену и вспомнил: они когда-то жили рядом в Нымме, потом Ленки долго не было видно. А в последнюю их встречу знакомая юности так шуганула его, что он едва успел вытащить руки из-под ее юбки.

Удаловы поехали в гости дней на пять. На четвертый день их пребывания там мать Лены почувствовала что-то неладное. Такое у матерей бывает. Но она и предположить не могла, что за сотней с лишним километров умирает под пытками ее родная единственная дочь.

А события разворачивались так.

Друг Антон выпил много, однако и его норма сильно уступала "впендюренному" Лехой. Лену эта пьянка начала быстро раздражать. Ночью, когда Леха спал, ее нагло начинал шантажировать Антон:

- Гони бабки, а то муженьку все расскажу про твою девственность...

Лена не имела никаких оснований верить в людскую порядочность, потому знала и понимала: а ведь этот гад действительно расскажет все. Она стала уговаривать Леху возвращаться в Таллинн, но он упрямился и ехать не желал. Тут-то педераст Антон и заговорил. Вот, дескать, Леха, чего она так рвется увезти тебя, олуха. От правды подальше.

Леха слушал молча и к концу рассказа весь в лице изменился. Антон убежал на улицу, а Леха засучил рукава, он теперь сам насиловал жену и спрашивал: "Ну что, недотрога, целка после семи абортов, так они делали? Или вот так?"

Потом он взял со стола нож. Лена молчала. Она умерла от кровопотери. Леха бил жену в грудь и живот.

Экспертиза показала, что в момент убийства он был в состоянии аффекта. Убийство квалифицировали как совершенное на почве ревности. Обычное дело. Нестандартного в этой драме только то, что Леха сдался сам.

Ленина мама тяжело переживает трагедию. Каждый раз вздыхает, когда в криминальных сводках столичных газет читает про убийства на почве ревности.

Еще она говорит, что все-таки очень зря она держала на цепи Лену, не учила ее жизни, не рассказывала о том, что рядом с добром есть и зло, и эти два понятия так близки, что трудно увидеть грань, а оказавшись за ней, уже невозможно что-то предпринять и спасти себя.

Одиннадцать лет, которые получил зять по приговору суда, не облегчат души состарившейся вмиг женщины. Она считает, что тот "голубой" тоже должен был сесть за подстрекательство, что тюрьма по нему давно уже плачет...