Преподавание литературы - преодоление барьеров

Поводом для новой беседы с моим давним знакомым - Романом Калласом, доктором философии и новоиспеченным доцентом Таллиннского педагогического университета, преподавателем эстонского языка и литературы, автором популярной «Этой ужа-сной грамматики», учебников по эстонскому языку и литературе, составителем хрестоматий - стал выход в свет его новой монографии «Социально-педагогические и методические аспекты изучения эстонской литературы в школах Эстонии с русским языком обучения», в которой подробнейшим образом описывается история преподавания эстонской литературы в русской школе с двадцатых годов ХХ века до наших дней.

При всей своей адаптированности к эстонской жизни Роман Каллас всегда представлялся мне в наших краях какой-то залетной птицей. Я вовсе не хочу утверждать, будто он остался здесь чужим, просто в своей деятельности по преодолению культурных и языковых барьеров между русскими и эстонцами он всегда на удивление успешно сочетал западную практичность с русским подвижничеством. И достижения ленинградской педагогической школы перенес в свою научную работу, написанную на эстонском материале. Его диссертация выполнена и защищена на кафедре методики преподавания русского языка и литературы Российского государственного педагогического университета им. А.И.Герцена в Санкт-Петербурге, а издана монографией Институтом Яана Тыниссона в Таллинне.

- Прежде всего, Роман, поздравляю тебя с достижением желанной цели - получением ученой степени кандидата педагогических наук (что и соответствует титулу доктора философии). А теперь, пожалуйста, поясни (поскольку название твоей монографии звучит как-то пугающе научно): кто может быть читателем этой книги? Кому она принесет пользу?

- Всем, кого интересует проблема преодоления языковых и культурных барьеров. То есть это могут быть и школьники, и студенты, и преподаватели школ и педагогических вузов, не говоря уже о специалистах.

- А ты сам давно уже занимаешься преодолением этих барьеров?

- Можно сказать, что с семи лет... То есть как только попал в Эстонию. Став взрослым, я начал задумываться, как вообще происходила адаптация русских людей к эстонской культурной среде. А занимаясь этим профессионально, выяснил, что этот процесс начался очень давно. Еще в 40 - 50-е гг. ХIХ века в Псковской и Рижской духовных семинариях начали готовить батюшек специально для службы в смешанных эстонско-русских приходах...

- Духовенство в этом процессе опередило мирян: смиреннее было, что ли...

- Да, и учили они именно русских семинаристов эстонскому языку. Псковский епископ Нафанаил (Павловский) считал необходимым, чтобы священники смешанных приходов понимали народную речь. Вероятно, это и был первый прецедент, когда осознали необходимость, чтобы персонал говорил «на языке клиента». А вот учебники и словари стали появляться несколько позже, например версии эстонской грамматики А.В.Хупеля, адаптированные И.Луниным, - «Руководство к изучению эстонского языка» и «Эстонско-русский словарь» вышли в свет в 1853 г.

- Из-за недостатка газетной площади тех, кто хочет узнать, как шел этот процесс дальше, отсылаю к монографии. А для читателей, возможно, небезынтересно будет узнать, каким был первый эстонский Закон о языке, вышедший в 1934 году? Он лучше или хуже нашего нынешнего?

- Лучше или хуже - так говорить было бы некорректно. Это была первая попытка предоставления эстонскому языку государственного статуса. Тем более важная потому, что накануне была произведена языковая реформа, обеспечившая стремительную модернизацию архаичного языка крестьянского сословия в полновесную национальную словесность.Утвердилось употребление эстонского языка в делопроизводстве государственных, муниципальных и общественных учреждений.

Исторически сложилось так, что эстонский язык поздно стал языком высшего образования. А применение национального языка в вузах - свидетельство достижения обществом определенного уровня зрелости и открытости.

- Чем эти сведения полезны для наших дней?

- Параллель с сегодняшним днем заключалась в том, что уже в 20-е годы российские эмигранты столкнулись с серьезными трудностями. Уже к середине 30-х число русских школ в Эстонии резко сократилось, изучать эстонский люди не были готовы, да и пособий практически не было. Но надо сказать, что многие жили на чемоданах, надеясь вернуться в Россию или считая Эстонию перевалочным пунктом на пути к Западу.

- Тем не менее все, кто вырос в так называемое «эстонское время», почему-то знают язык, причем именно говорят на нем, активно используют в общении, а дети советской эпохи - сам знаешь...

- Временное состояние для многих превратилось в пожизненную историческую реальность. Надо отдать должное активности русских культурных обществ того времени - например, Русского центрального учительского союза, который с 20-х гг. целенаправленно занимался созданием учебников и программ для русских начальных школ. Из таллиннских авторов учебных пособий наиболее известна - тогда и до сих пор - З.Н.Дормидонтова.

- Русские эмигранты 20 - 30-х годов мне очень симпатичны тем, что они, с одной стороны, держались вместе и хранили собственную культуру, а с другой - не замыкались в своем кружке, относясь с уважением (и с некоторой даже, по-моему, чисто русской заинтересованностью, любознательностью) к той стране, где оказались, в общем-то, «унесенными ветром». А ведь им, если подумать, было труднее, чем нам! Твоя монография вселяет оптимизм уже одним тем, что за последние сто лет было издано множество разнообразных учебных пособий. Прошу тебя назвать те из них, которые ты считаешь самыми важными.

- Прежде всего, труды Аугуста Мельдера «Эстонская литература для иноязычных школ» (1935) - два комплекта учебных пособий для школы и гимназии. В них впервые изложен не просто перечень авторов, а системный курс истории эстонской литературы. Это пособие рецензировали ведущие литераторы первой половины ХХ столетия: Ф.Туглас, Г.Суйтс, Й.Аавик. В советское время системный подход проявился в программе М.Калда. Из последних - «Эстонская литература ХХ века. Учебник для старших классов» (авторы - Ирина Белобровцева и Пярт Лиас). В нем эстонская литература показана как открытая система, уделено большое внимание литературным контактам, контексту.

- В твоей монографии проведено большое исследование со школьниками с целью выяснить, зачем они читают литературные произведения школьного курса: интересно это им или просто затем, «чтобы сдать». И еще - как лучше изучать эстонскую литературу: в оригинале, спотыкаясь, но попутно обогащая словарный запас, или в хорошем художественном переводе, по разработанной общей методике. Какие выводы ты можешь сделать?

- В целом наши русские абитуриенты хорошо осознают, что изучать на эстонском полезней, зато на родном - интересней. Подавляющее большинство руководствуется соображениями пользы. И это, с одной стороны, естественно, с другой - как-то тревожно.

- Еще бы не тревожно, хотя ничего нового: прагматичное молодое поколение растет. Но, может быть, изучение литературы, если читать хоть немножко в оригинале, помогает изучить язык? Что ты как специалист скажешь?

- Прямо, непосредственно - вряд ли помогает. Если мы, нетвердо владея языком, читаем оригинал, мы подменяем чтение эстетическое чтением учебным, то есть вроде бы убиваем литературу при таком подходе. В идеале, конечно, хорошо, если изучение литературы стимулирует интерес к языку как к культурному коду. Можно знать язык, но относиться прохладно (рынок требует). И можно вспомнить Игоря Северянина, который жил в эстонской среде, много переводил, популяризировал, активно интересовался культурой, но при этом эстонского языка не знал.

- То есть ты действуешь не только как ученый, но как просветитель - забыли нынче это хорошее русское слово. И то, что эстонская литература, будучи самобытной, развивается по законам, действенным для любой литературы мира, вселяет надежду: мы можем иногда, как выразился один эстонский публицист, мыслить категориями Юхана Лийва. Был же и в эстонской культуре такой человек, гениальный безумец, для которого соображения «престижности» и «литературности», кажется, вовсе не существовали. Если смотреть на изучение литературы, да еще эстонской в русской школе, практически: «Зачем это надо?» - можно далеко зайти, вроде бы и незачем: это потом никого не накормит... Да еще, как ты говоришь, и изучению языка не особо поможет.

- Если мы видим в искусстве только способ получения удовольствия или пользы, то, вероятно, такой вывод и последует. Я же воспринимаю культуру шире, это не только язык с его грамматикой, и не только литература с ее особенностями, это средство ответа на вопрос: «Кто я?» Поэтому я за системное изучение культуры в целом - и литературы, и языка. Отказываясь от культуры, мы теряем свою самодостаточность, теряем себя. Это идея И.Г.Гердера, основоположника немецкого романтизма.

- Которая противодействует наметившейся, как мне кажется, в современной эстонской литературе тенденции к салонности, корпоративности как раз в узком смысле. А настоящая литература, мировая, в которую по праву входит и эстонская, - это всегда преодоление барьеров. Так что желаю тебе успехов в этом преодолении и спасибо за интервью!

Беседовала Ольга ТИТОВА