Эти шутки мне не надоели

Среди новых премьер открывающегося в сентябре нового сезона в Русском театре обозначен и спектакль «Свидание в июне», где под одной «обложкой» будут представлены три классические чеховские одноактовки - «Медведь», «Драма», «Предложение»... На постановку приглашен известный российский режиссер Михаил БЫЧКОВ. О том, что получится из подобной затеи, думается, разговор впереди. А пока есть смысл, наверное, познакомиться с гостем поближе.

- Михаил, вы дважды номинировались на престижную российскую театральную премию «Золотая маска», но поздравляли с ее получением актрису, удостоенную этой награды за исполнение роли в вашем спектакле «Дядюшкин сон» по Достоевскому. Есть уже и книжка, посвященная вам и вашему творчеству... Не очень торжественно начинаю?

- Вот если бы вы упомянули еще и о премии Станиславского, которой я очень горжусь, тогда бы получилось совсем торжественно и пышно. Хотя она не от государства, я все равно ею очень горжусь, потому что в разное время ее вручали людям очень уважаемым - Крымовой, Ефремову, Свободину.

- Заканчивается спектакль, зрители идут в гардероб, артисты расходятся по гримеркам, зал пустеет, но в нем еще витают, кажется, обрывки произнесенных только что героями реплик, их смеха, вздохов, слез. Я люблю эти мгновения в театре. А что в нем любите вы?

- Если говорить в таком географическом смысле, то театр, в котором проходит моя жизнь, - называется Воронежским камерным - настолько маленький, крошечный, что больше всего я ценю в нем тот уголок, в котором рождаются все мои замыслы, из которого я руковожу, откуда посылаю всяческие ЦУ в цеха, бухгалтерию, службы, поскольку еще и директор в этом театре. Здесь я общаюсь с Интернетом, электронной почтой, словом, контактирую с окружающим миром. Этот уголок - точка пересечения всех составляющих моей жизни. Место на самом деле не слишком спокойное и романтичное, как театральный зал, но я его люблю, этот крест несу.

- Несение креста, коль скоро упомянуто, для вас горестно, сладостно?

- Наверное, всего понемножку, и, конечно же, можно было бы найти возможность улизнуть от этой участи. Вообще, театр любим мною за бесконечное разнообразие, в нем нет повторяемости, а в выбранной мною режиссуре нет даже того, что выпадает артистам: играть одну и ту же роль десятки раз, иногда много лет подряд. Я постоянно занят разными эпохами, темами, драматургами и разными артистами тоже, потому что артисты приходят и уходят. И даже если это мои постоянные спутники, каждый раз хочется повернуть их с новой, неожиданной стороны. Так что бремя креста все же сладостно. В нем нет комфорта, не стоит представлять это дело курортом, но и ужасами пугать не надо.

- В одном, тем не менее, вам стоит все же определенно позавидовать: вы учились у Марии Осиповны Кнебель, легенды российского театра, российской режиссуры.

- Не перестаю думать об уникальности этой ситуации, об удивительности того, что так сложилось, что подарено жизнью. Мне повезло учиться у этого мастера не только потому, что она своим именем осеняла наш курс, но и потому, что, несмотря на свой почтенный возраст, она три раза в неделю всерьез работала с нами. Но, суммируя теперь, что же от нее получено, я не только школу вспоминаю, не только технологию и метод, но и то, что этической составляющей называется. И, может быть, главное, что получил от Марии Осиповны, - это отношение к делу, к людям, с которыми вместе его делаешь. И в этом смысле полученное тогда, в начале 80-х, представляется уникальным опытом. Но так же, как в свое время мы ходили на репетиции к Анатолию Васильевичу Эфросу, я бы не отказался позже побывать на уроках того же Петра Наумовича Фоменко, потому что мастера, слава Богу, в театре всегда были и есть. И все же встреча с Марией Осиповной - особое везение.

- Во время занятий с нею ваш курс в течение двух лет занимался разбором «Трех сестер». Три года - не три месяца...

- Разве это долго, когда, разбираясь с такой пьесой, постигаешь все то, что входит в профессию. Мы же начинали не с целью поставить спектакль, который потом все-таки возник, его по актам ставили сами студенты. Но пока пришли к этому, говорили обо всем, на примерах, предлагаемых Марией Осиповной, постигали значимость, скажем, исходного события. Если одно - все так проистекает, если другое - то и все начинает разворачиваться иначе. Мы начинали с физического действия и в результате потом приходили к атмосфере, второму плану, мы как бы выбирали язык своего спектакля, потому что сам по себе театр огромен. И определить важное, главное непросто. Правда, и произведение должно соответствовать своей глубине, возможности многих трактовок. Потому и «Три сестры».

- Что из рассказанного тогда Марией Осиповной помнится вами до сих пор?

- Для нас, учившихся тогда у Кнебель, было поразительно, что она была лично знакома с тем же Львом Николаевичем Толстым, он на коленях ее держал, сказки рассказывал. Мария Осиповна ведь была дочерью очень известного российского издателя, пожалуй, одним из первых он начал выпускать художественные альбомы, в доме бывало немало замечательных художников, и в гостях у мастера мы видели оригиналы Добужинского, Бенуа, Рериха. Издавал ее отец и художественную литературу, так что Толстой в ее рассказах возникал не случайно. Или вдруг по ходу разговора Мария Осиповна вдруг произносила: «Когда мы с сестрой воспитывались в Италии, то видели там живого Д’Ануццо». Словом, фантастика какая-то, плюс бесконечные отступления о Михаиле Чехове, потому что училась в его первой студии. Или она была постановщиком знаменитого мхатовского советского спектакля «Кремлевские куранты» и говорила, вздыхая: «Знаете, ребята, а у меня оба Ленина пили». Речь шла о замечательных артистах Борисе Смирнове и Алексее Грибове.

И вот одной из проблем режиссера Кнебель тогда было ко всему прочему еще их и пасти, чтобы Ленин к вечернему спектаклю был в форме и не сказал чего крамольного. Много интересного рассказывала Мария Осиповна, она была очень живым, нормальным человеком.

- Сегодня вы подобных людей знаете?

- Все-таки Кнебель была личностью уникальной. Наверное, не единственной, и все же удивительно неповторимой. Ведь в первый год учебы в ГИТИСе я еще успел увидеть Завадского, несколько лет рядом с нами ходил великий Павел Александрович Марков, историк и театровед, большой друг, кстати, Марии Осиповны. Теперь какие-то вещи, мне кажется, уходят безвозвратно. Никто ведь не скажет, что вот ушел от нас Дмитрий Сергеевич Лихачев, и есть кому его заменить. И людей такой группы крови, «породы» среди моих, например, знакомых нет.

- Не вдаваясь в подробности вашего проекта в Русском театре, стоит иметь в виду, что это ведь не первое ваше обращение к чеховским миниатюрам.

- Мне думается, что если бы я узнал однажды полную удовлетворенность в реализации этого замысла, то не стал бы к нему вновь возвращаться, чтобы тиражировать успех. Эти миниатюры не дают мне покоя с пятого курса в ГИТИСе. Когда я сказал Марии Осиповне о том, что еду в Киров ставить «Медведя» и «Предложение», она сказала: «Миша, это никогда и ни у кого не получалось». Тогда я не придал значения ее словам и выпустил достаточно приличный для дипломника спектакль, мне не стыдно ни за него, ни за другие попытки, я и со студентами своими что-то такое пробовал, но тем не менее мне кажется, что не все, заложенное в этом материале, смог открыть, не все реализовал. Одним словом, он мне не надоел, по-прежнему волнует, отзывается в душе.

- Уже прошел первый этап репетиций вашего будущего чеховского проекта на сцене Русского драматического театра. Что-либо, кроме красавца-зала и репетиционных помещений ГРДТ, вы за это время успели в Эстонии увидеть?

- К сожалению, не очень много, потому что старался работать и утром, и вечером, не теряя времени. Но так получилось, что наступил нерабочий Иванов день, и совершенно неожиданно для себя я накануне этого праздника вместе со спектаклем Русского театра оказался в городе Раквере на фестивале «Балто-скандал». Я о нем раньше немного слышал, но совершенно не был готов вот так сразу попасть туда на один день, чтобы разом увидеть спектакли из Эстонии, Швеции, Норвегии, окунуться в активную фестивальную жизнь и ее атмосферу. Мне город необыкновенно понравился, театр в нем симпатичный и люди, с которыми встретился. Я и в крепость успел сходить, и по улочкам побродить. А то, что в таком крохотном городке есть еще и профессиональный театр, - просто здорово. А когда на обратном пути прямо среди белой июньской ночи мы вдруг очутились в Палмсе, чудном месте, показавшемся одновременно литературным, театральным, кинематографическим, то это вообще было, как подарок судьбы. Я вдруг понял, насколько здесь плотная и интенсивная культурная среда, когда буквально за любым поворотом дороги можно встретить ее знак.

- Обещал не пытать вас о подробностях будущего «Свидания в июне», и, видит Бог, этого не делал. Но хоть в какие-то приметы до начала работы над очередным спектаклем вы верите? Или, может быть, с амулетом каким-то на счастье не расстаетесь?

- Да нет, я человек не очень суеверный. Вообще-то я стараюсь ничего не утверждать в творчестве, ни на чем не настаиваю и избегаю сослагательного наклонения. Я просто надеюсь, что все будет хорошо.

Виталий АНДРЕЕВ