В моей смерти прошу винить... меня

Анатолий Лудников (47) этого не писал. Он просто понял. И с пониманием этим вынужден был прожить еще много-много часов. Если бы мог кричать, он бы, может, и на жену наорал, и врачей обматерил, и Господа Бога. Если бы мог кричать, он вообще бы не думал ни о какой смерти. Потому что в его случае кричать, драться, ругаться, собственно, и означало — жить... А тут лежишь, медленно угасаешь, все вокруг мечутся, тебя же знобит, и каждое слово вызывает приступ рвоты. Так что ты повторяешь про себя: «Сам виноват. Сам». И от этого становится еще хуже...

Ну как же по-дурацки получилось! Тебя как бы убили, но умер ты как бы по своей вине. Так что если в твоей смерти кто еще и виноват, то только условно и приблизительно. А ты и вправду — дурак! И смерть у тебя дурацкая...

Только справедливо все, что с тобой случилось, как ни крути. Самый настоящий Высший Суд или как там это называют. Поневоле в Бога поверишь. Детишкам в детсаду, которым жена попы подтирает, надо такое рассказывать как нравоучительную сказку.

«Возмездие Господне не обязательно должно свершиться в виде особой судебной процедуры, оно может исполниться и через судьбу отдельного человека...» («Большой путеводитель по Библии», стр. 417).

Итак, жила-была Екатерина Лудникова. Жила, как все, была трудолюбива и терпелива. Жизнь принимала как данность. Мыла детские горшки и никому не завидовала. Только вздыхала, потому как жизнь ей досталась — сплошная мука. То есть она была счастливой — до замужества. И воспоминания об этом делали ее особенно несчастной в новом доме, в чужой семье.

Муж — Анатолий Лудников, — судя по материалам уголовного дела, в раннем возрасте начал пить. Домашнее хозяйство его родителей стало чахнуть и нищать на глазах. А на тех, кто только пробовал сказать, что он пьянь бессовестная, Лудников тут же кидался с кулаками. На соседей. На родню. Чаще всего на отца, тоже в общем-то мужика не сахарного. И однажды вот так вот запросто убил старика. По пьянке. Без сожаления. Пошел в тюрьму браво, как на парад.

А она стала женой убийцы. Думала, что это как-то забудется с годами, утрясется. Лудникова даже родила ему позднего ребенка. И верила, что после тюрьмы человек захочет жить в доме, в тепле. Верила и создавала мужу это тепло. А он даже не замечал. Она плакала — он ее бил. Она плакала — он бил ее все равно. Муж устанавливал в собственной квартире законы тюрьмы. Оказалось, ему нравилось. Лудников даже гордился своей «статьей». Теперь супруга стала его жертвой. Злодей кидал в нее стулья. Метал кухонные ножи. Угроза убить стала каким-то гимном любого домашнего вечера. А ей, немолодой и потрепанной жизнью да вдобавок с ребенком, и деться-то было некуда.

Так и прожила она без четырех лет полвека. От ножей и стульев научилась уворачиваться. И еще научилась пользоваться промежуточной стадией опьянения мужа: был такой момент между стаканами, когда его с корешами можно еще было выпроводить из квартиры. Пока они еще не повалились пьяные на пол. Пока не поубивали друг друга на глазах ребенка. Пока не добили посуду и не случилось какой другой беды. Потом, когда он возвращался один и не перед кем было выпендриваться, становилось проще... И так каждый день. От «промежутка» до возвращения домой. К детсадовским горшкам — как на праздник.

...17 февраля нынешнего года Екатерина Лудникова застала теплую компанию дома как раз в «промежуточной» стадии и вытолкала ее на лестничную клетку. Вечером муж вернулся, когда она уже уснула. И потребовал есть. А всю еду-то в холодильнике он и кореша еще в обед подчистили. Тогда «хозяин» начал по-тюремному грохотать ложкой по кастрюле. Кастрюлю эту кинул потом ей в лицо, а следом по привычке метнул нож. Она совершенно механически подняла его и направилась к полке положить на место. Но Лудников схватил супругу за волосы: «У-убью!» Все как обычно, как сотни, тысячи раз до того...

В ходе судебного разбирательства Екатерина Лудникова признается: «Никогда не верила, что он решится меня убить, даже находясь в самой сильной стадии опьянения». А тут вдруг взяла и ударила мужа ножом. Вызвала «скорую» и вздохнула спокойно: мужик был жив, но на несколько дней «нейтрализован». То, что обязательно придет полиция, ее не пугало. Ну что полиция против ежедневного общения с мужем?

Однако через пару часов Анатолий Лудников вернулся. Вернулся из больницы, сутулясь от боли. Вернулся, чтобы закончить скандал. Врачи скажут потом, что уговаривали его на срочную операцию, растолковывали: рана опасная и может стать смертельной... Но он наотрез отказался ложиться на операционный стол. Даже в палате не захотел остаться. Что на него нашло? Все пожимали плечами...

Вскоре началась рвота. И снова «скорая». Уже не спрашивая, уложили на операцию. Но было поздно. Он стал медленно умирать. Умирание растянулось на пять дней. Говорят, «брюшная» смерть — самая нечистая, самая гадкая. И главное, жаловаться не на кого — виноват только сам. Жена, получается, не убивала его, а немного ранила. И если бы не хмельная упертость, бегал бы уже небось до ближайшего киоска за пузырьком «Ландыша». А так — лежи и подыхай.

Так ведь и вышло. Екатерину Лудникову суд признал виновной «в причинении телесного повреждения, нанесенного в состоянии душевного волнения», ограничившись условной мерой наказания да денежным штрафом. И пошла она домой жить дальше.

Говорят, что в ходе самого процесса Лудникову никто мужеубийцей не называл. Все, наоборот, только и говорили, что тут не обошлось без Божьего вмешательства, а некоторые даже судачили, будто Екатерину теперь можно полагать святой. Что это добрый Боженька помутил Анатолию Лудникову разум и сделал так, чтобы возмездие свершилось, но она при этом не пострадала. Что ее, почитай, при жизни в рай забрали. Оно и верно: любая жизнь после лудниковского ада раем покажется...

Юрий ГРИГОРЬЕВ