Депортации или геноцид?

На вопросы корреспондента «Молодежи Эстонии» Любови СЕМЕНОВОЙ отвечает адвокат Вахтанг ФЕДОРОВ

Московский адвокат Вахтанг Федоров известен в Эстонии прежде всего как представитель интересов бывших сотрудников Министерства государственной безопасности ЭССР, российских граждан Владимира Пенарта, Юрия Карпова и Степана Никеева на судебных процессах по обвинению их в геноциде.
В августе на процессе в Валга, где 77-летний Пенарт был одним из двоих обвиняемых в геноциде против эстонского народа, Федоров высказал свое несогласие с предъявленным обвинением. Свою позицию он объясняет так: «Мы утверждаем прежде всего, что речь идет не о геноциде, не о действиях по массовому уничтожению эстонского народа, а о выполнении служебного долга по борьбе с лицами, совершавшими преступления, в том числе против мирного населения. Сегодня, когда у всех на устах пресловутый Бен Ладен, их («лесных братьев». — Ред.) назвали бы террористами».
В октябре 2002 года подзащитный Федорова 80-летний Юрий Карпов (дело о депортации) был осужден Таллиннским городским судом на 8 лет тюрьмы условно с испытательным сроком на 3 года. Адвокат подал апелляционную жалобу в Таллинский окружной суд, где потребовал отменить приговор и оправдать его подзащитного.

Последний, самый крупный процесс по делу о депортациях, начался в ноябре на Сааремаа. Сразу восемь обвиняемых в преступлениях против человечности оказались на скамье подсудимых. Интересы одного из них, гражданина России 78-летнего Степана Никеева, представляет адвокат В. Федоров.

— Начнем с последнего, сааремааского процесса, самого массового среди подобных в стране по числу участников: и подсудимых, и потерпевших. Что в этом процессе не так? В Эстонии законы и в этой части имеют обратную силу, или все-таки речь идет о применении международной практики, и такие преступления не имеют срока давности?

– Могу сказать, что процесс на Сааремаа – это очередной процесс, цель которого – признать людей виновными в тех преступлениях, которые они якобы совершили в период 1949-1954 годов, и это одно из характерных для последнего времени дел. Что касается непосредственно этого процесса, почему он идет не так, то эту позицию я никогда нигде не озвучивал. Процесс идет своим чередом, и здесь есть определенные стадии, определенные даты, которые должны пройти все участники процесса.

Почему все-таки идет не так (тут я немного противоречу сам себе), поясню. Я считаю, что в очередной раз суд принимает во внимание нормы внутриреспубликанского законодательства, но не замечает (или не принимает во внимание) те международные акты, которые позволяют нам сегодня говорить о невиновности этих людей. В частности, суд отклонил ходатайство адвокатов о правовом несоответствии, что было, в общем-то, достаточно предсказуемо.

А имеет ли закон обратную силу? Сегодня, работая в судах по делам о геноциде и депортациях, мы постоянно наталкиваемся на одну, на мой взгляд, правовую неточность. Это закон, который придал в 1994 году обратную силу нормам, подразумевающим ответственность за депортацию, геноцид (преступления против человечности), и который, работая в Эстонии, мы вынуждены принимать и им руководствоваться. Я имею в виду статью 61 прим-1, часть 1 Уголовного кодекса ЭР.

Но наша позиция, это я с уверенностью могу сказать сегодня, неизменна, она всегда была одной и той же: люди невиновны, они виновными себя никогда не признавали, и эту позицию мы будем отстаивать, будем ее озвучивать во всех судебных инстанциях в рамках действующего не только эстонского, но и международного законодательства.

— Правовую неточность, о которой вы сейчас сказали, можно назвать правовым несоответствием или это разные понятия?

– Это разные понятия. Комментировать закон как таковой было бы с моей стороны некорректно, так как парламент посчитал нужным его принять, он вступил в силу, он действует, и нравится он мне или нет, я должен его принимать. А почему я говорю об этом законе как о проблеме? Потому что позиция защиты строится на основе международных норм, по которым мои подзащитные не должны сегодня обвиняться в этих преступлениях, так как эти люди не подпадают под признаки состава преступления против человечности. Ни для кого не секрет, что эстонское законодательство имеет некоторые расхождения с международными нормами, которые четко определяют, что такое депортация и что такое другие преступления. По принятым международным нормам, геноцид и депортация – разные вещи.

— Вы совсем молодой человек, чтобы те события вас лично как-то коснулись. Как вы сами воспринимаете это понятие «преступление против человечности»? Ваша позиция как адвоката и человека.

– Я понял ваш вопрос и постараюсь на него ответить. И разъяснить, что позиции адвоката и гражданина очень часто расходятся. Как адвокат я выступаю на судебных заседаниях, где никогда моя гражданская позиция не звучала и не прозвучит. Во-первых, это моя личная позиция, и, как вы правильно заметили, мне тяжело иметь личную позицию, потому что я слишком молод, чтобы судить о событиях того времени. Я могу судить об этом только на основании исторических или судебных документов и другой литературы, относящейся к этому периоду.

Оценивая как адвокат преступления против человечности, я, наверное, буду банален, говоря, что эти преступления всегда и везде считались и считаются тяжелейшими из преступлений в области права. К ним абсолютно бесспорно можно отнести преступления, совершенные гитлеровским режимом. Но как воспринимать сталинский режим и сравнивать его с гитлеровским? Ясно одно: преступления против человечности касаются не одной отдельно взятой личности, не отдельного гражданина. Они касаются целой общности людей, и поэтому здесь, на мой взгляд, неправильно во главу угла ставить национальные проблемы.

А в Эстонии норма национальная явно противоречит международной норме, при том что есть определенные, четко установленные границы, определяющие, что такое преступление против человечности. Эти нормы мы должны всегда принимать во внимание и должны основываться только на них. Если мы будем в каждом конкретном случае подгонять их под себя, то придем к правовому хаосу. Может быть, я громко говорю.

— Вы адвокат, вам положено.

– Я не хочу сказать, что в Эстонии преследуют только русских, это было бы неправдой. В частности, в сааремааском процессе среди подсудимых есть эстонцы. Но преследуют почему-то очень выборочно. Например, не ведется судебного расследования в отношении непосредственных участников депортации, конкретных людей, зачастую соседей потерпевших, чьи имена известны и следствию, и суду. Почему? Вот это вопрос, на который я ответить не могу.

— А может быть, причина в том, что тот сосед не работал в органах НКВД? И процессы имеют вполне определенную направленность на категорию бывших сотрудников МГБ.

– Скорее всего, так оно и есть.

— Значит, осуждается не само совершение преступления, имей оно место. Процесс направлен именно на систему.

– Это вполне соотносится с резолюцией парламента Эстонии, принятой 18 июля 2002 года, объявляющей советские правоохранительные органы «преступными организациями». Мое субъективное мнение: возможно, этот и другие процессы как раз и имеют целью осудить НЕ КОНКРЕТНЫХ ЛЮДЕЙ – Карпова, Пенарта, Никеева – а их причастность к МГБ, и через это, опосредованно, принять судебное решение о преступности самой организации. А заодно осудить и другие силовые органы Советского Союза того периода.

Я склонен быть максимально осторожным в своих суждениях, я уважаю эстонский суд, но мне бы хотелось, чтобы решение, принимаемое судом, было объективным. Не стоит сбрасывать со счетов, что мы все жертвы системы, существовавшей в те годы.

И еще скажу: все эти три процесса очень специфичны тем, что в них незримо присутствует определенная политическая воля.

Примечание. Статья 61 прим-1, часть 1 УК ЭР «Преступления против человечности» гласит (цитата):

«Совершение преступлений против человечности, в том числе геноцида, как эти преступления определены нормами международного права, то есть умышленные действия, целью которых является полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой, религиозной, оказывающей сопротивление оккупационному режиму или иной социальной группы, убийство члена такой группы или причинение ему тяжкого или особо тяжкого телесного повреждения либо умственного расстройства или его истязание, насильственное отобрание детей, вооруженное нападение, депортация или высылка коренного населения в случае оккупации или аннексии, лишение или ограничение экономических, политических и социальных прав человека, – наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет, или пожизненным лишением свободы, или смертной казнью».

* * *

Остается лишь уточнить, имеется ли официальное, на международном уровне признание периода, когда ЭССР была одной из 15 равноправных республик бывшего Советского Союза, режимом оккупации или аннексии.