Историческая память — что это?

В одном из выпусков «Соотечественника» мы уже сообщали, что в Таллинне начала действовать Школа интеграции и демократии, созданная при Институте экономики и управления. Для старшеклассников русских гимназий и студентов русскоязычных вузов она проводит цикл встреч под общим названием «Менталитет эстонского народа. Этапы развития и оценка на рубеже веков». Перед молодежью выступают известные эстонские ученые, общественные деятели, писатели. На этой неделе со старшеклассниками трех русских гимназий и студентами Института экономики и управления встретился Вайно Вяляс.

Тема его беседы была определена так: «Глобализация мультикультурного мира и национальное самосознание эстонского народа. Что роднит эстонцев в любой части света?» И хотя название звучит достаточно сложно, беседа вовсе не казалась излишне академичной, заумной, как говорят ребята. Больше того... Сотрудник Центра культуры, интеграции и социальной адаптации Надежда Филиппова, сопровождавшая Вяляса в этом «походе» по школам, говорит, что практически он нигде не повторялся. И всюду был интересен, неординарен. Да это и понятно. Столь блистательный эрудит, человек с интереснейшей, хотя и не простой биографией, не мог не быть интересным. Недаром профессор Барабанер, открывая встречу Вяляса со студентами, сказал, что мы редко воочию видим людей, делающих Историю, обычно читаем о них в книгах или смотрим по телевизору. А тут перед нами человек, роль которого в новейшей истории Эстонии уникальна.

И действительно... Рассказывая о тех или иных событиях прошлого, он говорил, что для кого-то это, быть может, страничка в учебнике, а для него — собственная жизнь, факт биографии. И тут же, с характерным своим ироничным смешком, добавлял, что у хийумаасцев издавна существует выражение: «Восхваление себя — столь серьезное дело, что его нельзя доверять никому другому».

Что ж, ему как островитянину свойственна привычка посмеиваться над собой. И было бы хорошо, если бы ее переняли и те молодые, с которыми он встречался. Это спасло бы их от самолюбования, преувеличенного представления о собственной личности, что так вредит иным деятелям, в том числе и русским.

Признаюсь, я и сама развесила уши, сидя в аудитории рядом со студентами и слушая рассказы Вяляса о его великих друзьях. О Станиславе Федорове, например... Об академике Дмитрии Лихачеве... О встречах Вяляса с Киссинджером и другими известными американскими и европейскими деятелями.

А, в общем, разговор был очень серьезным, хотя внешне выглядел как легкая, изящная импровизация. Что такое — нравственное достоинство нации, народа? В чем оно состоит? Что определяет лицо народа, его индивидуальность, лучшие черты его характера? В чем должен состоять нравственный идеал нации? И что такое — глобализация, о которой сегодня столь много говорят? В принципе, сказал Вяляс, глобализация стара как мир. Лишь термин появился в 80-х. Но что несет она сегодня народам, прежде всего малым? Даст ли возможность сохранить себя, свою индивидуальность, свой национальный образ жизни? Если бы еще речь шла только об экономике. Но ведь в нынешней нашей жизни экономика тесно переплетается с политикой. Вяляс вспомнил о своих встречах и разговорах с Габриэлем Маркесом, замечательным писателем и Нобелевским лауреатом. Оба они нашли в прошлом своих малых народов много общего. Скажем, то, как огнем и мечом приносили в эти страны веру... Парадоксально звучит, не правда ли?

Человек не выбирает ни родину, ни родителей. Но природа сама закладывает в него любовь — к отцу и матери, к родному языку, к исторической родине. По мысли Габриэля Маркеса, сказал Вяляс, это и есть национальное самосознание. А Эдуард Тубин, с которым Вяляс, видимо, тоже обсуждал эти проблемы, считает, что совокупность всего того, что знали наши отцы и деды, и есть историческая память. А академик Лихачев, этот поразительный, уникальный человек, говорил, что память — это преодоление времени, преодоление смерти. И в этом ее величайшее нравственное значение.

Мне жаль, что я не могу передать здесь, на страницах газеты весь этот разговор. Но я убеждена, что с нашими ребятами, которым приходится сегодня жить в непростых условиях, надо говорить и о корнях, и о национальных ценностях, и об исторической памяти. И быть может, хорошо, что об этом с ними говорит эстонец, умный, интеллигентный, думающий эстонец. Когда-то, между прочим, его обвиняли в национализме. И именно поэтому, по его словам, он был отправлен в «почетную ссылку», на дипломатическую работу. Все с тем же своим хийумааским смешком он вспомнил анекдот, популярный некогда в дипломатическом корпусе: «Знаете ли вы, кто новый посол России? Эстонец...» На испанском языке это звучало как изощренный каламбур. И тем не менее он с гордостью представлял великую страну в Южной Америке. И считает, что оставил положительный след в истории Венесуэлы и Никарагуа. Сам он, кстати, убежден, что никогда не был и не может быть националистом. И что не надо путать любовь к своей стране, патриотизм, эту важнейшую сторону и личной, и общественной культуры, с национализмом, самым тяжелым из несчастий человеческого рода.

Вяляс замечательно сказал об огромном вкладе в историю Эстонии великолепной русской интеллигенции. Он вспоминал хирурга Пирогова и писателя Бестужева-Марлинского. Он вспоминал деятелей культуры России, которые поддержали Эстонию в ее стремлении обрести собственную государственность. Он называл имена тех русских людей, в том числе и людей в погонах, благодаря которым в августовские дни 91-го Эстонии, единственной из всех бывших союзных республик, удалось обойтись без кровопролития, без стычек и смертей. Он напомнил ребятам, что каждый из них, в сущности, представляет свой народ, свою историческую родину. И рассказал о капитане российского судна, который передал подарки детям в Никарагуа. И то, как он это сделал, заставляет людей в этой стране вспоминать его снова и снова.

И вот ведь удивительно... Ребята старших классов в русских гимназиях засыпали Вяляса вопросами. Они не отпускали его долго-долго. Это был живой диалог. А студенты молчали... И Вяляс с горечью, даже, быть может, с некой растерянностью сказал, что здесь диалог, как он видит, не получается. И вспомнил опять-таки Юрия Любимова, который говорил, что монолог — это самое скучное, что может быть в мире, и что слушать можно лишь один-единственный монолог — Гамлета.

Но почему все-таки студенты не засыпали его вопросами? Они ведь видели, понимали, что перед ними образованнейший человек, человек с огромным житейским опытом, с большим запасом таких впечатлений, какими мало кто может похвастаться.

Я думала об этом странном феномене, уже уйдя из института. Разве студенты менее любопытны, более равнодушны, чем старшеклассники? Но ведь не могут же быть равнодушными все...

И я вспомнила юношу, одного из студентов, слушавших Вяляса... «Если русская интеллигенция так поддерживала, так помогала эстонцам в самые, быть может, сложные периоды их истории, если русские люди способствовали тому, чтобы эстонцы обрели свою государственность, то почему мы все здесь оказались в таком положении?» Старый вопрос, на который до сих пор нет ответа.

Очень может быть, что этот главный вопрос они не решились задать такому человеку, как Вяляс. А если умолчать о нем, то нет смысла задавать и другие вопросы. Возможно, школьники еще не почувствовали горечь этого вопроса так остро, как студенты, которым надо заканчивать институт, но которые уже и сейчас ищут работу или боятся ее потерять.

Как тут не вспомнить знаменитую формулу, которая, похоже, становится традиционной: что-де революцию делают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются ее плодами подлецы.

В самом деле, время романтики ушло. А действительность оказалась весьма от нее далекой.

Нелли КУЗНЕЦОВА