Зеркало аншлага

Конечно, правильнее было бы, озадачившись раздумьями о месте подлинного искусства в нашей жизни, поразмышлять о том, почему откровенно слабые в художественном отношении спектакли собирают полные залы, тем самым провоцируя организаторов гастролей: коли востребован исключительно сценический ширпотреб, именно его и следует привозить. Однако…

«Курица не думает!»

Буквально на всех спектаклях в зале трезвонят мобильные телефоны. В обозримом периоде исключение составили лишь спектакли «Мастерской Петра Фоменко». Даже на «Моем бедном Марате» в ответ на убедительную просьбу арт-директора, который перед началом спектакля лично обратился к залу - дорогие зрители, вам предстоит окунуться в очень сложное по своему эмоциональному напряжению действо, – тотчас раздался телефонный звонок.

Этот настойчивый перезвон, охватывающий зрительный зал, зачастую настолько властно отодвигает на второй план происходящее на сцене, что о спектакле уже не думаешь: хочется встать, подойти к этому болвану (впрочем, женский род здесь уместен в самом широком значении этого лингвистического образования) и как следует дать ему (или ей) по башке, а в финале громко аплодировать артистам за то, что мужественно вытерпели эти издевательства. Даже если спектакль откровенно плох.

И ведь каждый раз по громкой связи зрителям вежливо напоминают, что они в театре, в культурном, так сказать, учреждении: пожалуйста, отключите свои переговорные устройства. Какое там, ноль реакции! Упорный поиск ответа на вопрос, о чем думают обладатели этих телефонов – боязно пропустить важный звонок? хочется обратить на себя внимание? вот еще, буду я кому-то подчиняться? – короче, бесконечное плутание в догадках привело к единственно верному, на мой взгляд, ответу: они не думают. Невольно вспоминается, как один радиоведущий пригласил к себе на программу телепата, который с легкостью читал мысли окружающих. Потрясенный этими феноменальными способностями журналист повторил свое приглашение и, прихватив с собой на следующий эфир курицу, разумеется, живую, попросил своего гостя прочитать ее мысли. Телепат сосредоточился, напрягся, надолго замолчал и, наконец, с невыразимым отчаянием в голосе воскликнул: «Курица не думает!» Улавливаете связь?

Любимых не оскорбляют неуважением

Кстати, на спектаклях нашего Русского драматического театра мобильные телефоны подают приветственные сигналы гораздо реже, нежели на «привозных» (вспомнив былую Одессу, ударение можно поставить как на последнем, так и на предпоследнем слоге) антрепризах. А на недавней премьере «Грозы» вообще не было ни одного звонка. (Удивительно настолько, что невольно обращаешь на это внимание.) А чтобы в корне пресечь возможные предположения, дескать, зритель здесь кошельком послабее, чем у гастролеров, и, скорее всего, в нелегкой трудовой жизни обходится без карманных переговорных устройств, уточню: спектакль был закуплен фирмой «Ээсти телефон», которая пригласила на «Грозу» своих самых состоятельных клиентов. Означает ли вышесказанное, что спектакль действительно достоен высочайших похвал? Отвечу вопросом на вопрос: какая связь? Мобильный телефон человек в зале отключает (или не отключает) до начала спектакля, когда еще неизвестно, с какими чувствами он выйдет из этого зала. Казалось бы, примитивное заключение напрашивается само собой: гастролеры скомпрометировали себя настолько, что культурное к ним отношение отвергается априорно. Однако все не так просто. Вы когда-нибудь слышали, чтобы зазвонил мобильный телефон на концерте какого-нибудь барда? Концерт может понравиться или не понравиться, любимый исполнитель может в очередной раз приласкать душу своего зрителя или же, напротив, глубоко разочаровать (случай уникальный, и все же не будем такую возможность отвергать), но он – любим! Те, кто в зале, и те, кто на сцене, дышат и чувствуют в унисон, возгораются от одной, общей искры. Любимых не оскорбляют неуважением. В полной мере это относится и к театру.

Почему же тогда антрепризы собирают аншлаги? Вопрос коварный. Попробую отнестись к нему с максимальной деликатностью.

Это эмиграция, господа!

Начну с того, что чужие вкусы очень уважаю. Даже если они не совпадают с моими собственными. И внятное понимание, чем именно привлекает зрительские массы дешевая (опять же в широком понимании этого слова) антреприза, как правило, развлекательного свойства, совершенно не мешает мне любить настоящий театр, с хорошей драматургией, талантливой режиссурой, декорациями и, разумеется, классной актерской игрой. Увы, с тех пор, как мы безвозвратно покинули российское культурное пространство, с тех пор, как канули в Лету те времена, когда у нас гастролировали МХАТ и Ленком, зрителям приходится довольствоваться «тем, что дают». А дают по большей части примитивный ширпотреб, наспех сляпанный и круто замешанный на известных именах. Одним словом, приходится довольствоваться антрепризой: незатейливый сюжет, минимум действующих лиц и декораций плюс полное отсутствие режиссуры. На худой конец, могут привезти вырванный из репертуарного контекста какой-нибудь самый захудалый, давно отработанный спектакль именитого театра. В этом месте можно вздорно вскинуться, воскликнув: лично я к подобным гастролям полна презрения! Но это будет неправдой: посещая гастрольные спектакли с упорством, достойным лучшего применения, постоянно пытаюсь понять природу зрительского упоения поистине убогим зрелищем, осознать, чем именно они так упоены, чему конкретно так истошно аплодируют в финале. Разгадка этого феномена, видимо, базируется на пересечении нескольких составляющих. Мы отрезаны, оторваны, отъяты от своей культуры - ее воздух, доставленный в милых коробочках и флакончиках, отчасти компенсирует эту нехватку. К тому же мы абсолютно не знаем, чем сегодня живет, как выглядит, что собой представляет настоящий русский театр, может, разговоры о нем тоже утопия, но мы утратили критерии – наше легковерие объяснимо, и жалкая копия без труда сходит за оригинал, а суррогат усваивается не хуже экологически чистого продукта. Наконец, мы устали от той суетной и нелегкой жизни, которая навязана нам свыше, и хотим отрешиться от проблем – бойкая и незатейливая антреприза почти всегда предоставляет такую возможность. Спектакль Романа Виктюка «Мою жену зовут Морис» провожали бешеными аплодисментами. Весьма сомнительно, что Роман Виктюк видел этот спектакль, не говоря уже о том, что осуществлял эту постановку. На следующий день зал буквально рыдал (под аккомпанемент мобильных телефонов!) над историей героев Ларисы Удовиченко и Станислава Садальского, хотя отсутствие режиссуры в спектакле «Кто последний за любовью?» читалось невооруженным глазом. Какая разница! Они – наши, и мы счастливы их видеть: браво! Впрочем, мы не одиноки во Вселенной. Это эмиграция, господа. Хорошо бы пережить достойно ее издержки.

Элла АГРАНОВСКАЯ