Сердце врача

Не будем скрывать, рассказать о Людмиле Аркадьевне РАУДЛА нас попросили читатели. Они говорили о ней с такой безграничной благодарностью, с такой удивительной верой, даже с нежностью, что не откликнуться было просто невозможно. В самом деле, часто ли у нас так говорят о врачах? Тем более теперь, когда в здравоохранении республики царит такая неразбериха...

Никак не могу забыть разговор с одним из врачей. Больных, приходящих со своими жалобами, болью, страданием, он называл клиентами. Он был совершенно убежден, что слово «пациенты» просто отмирает, если еще не умерло окончательно. Признаться, я пыталась возразить: разве страдающий человек, больной человек, приходящий к врачу, – это то же самое, что посетитель парикмахерской, сапожной мастерской или, скажем, кафе? Да и больница, поликлиника – это ведь не ларек, не магазинчик с косметикой... Но он холодно объяснил мне, что от мифа про доброго, всемогущего Айболита давно уже пора отказаться. Время Айболитов прошло. В самом деле, сказал он, иной человек может палец о палец не ударить, гробить себя как угодно, хоть политурой, самодельным алкоголем, хоть жирным мясом с черной икрой, а все равно убежден, что с ним все обязаны возиться, что его все обязаны спасать. И требует еще при этом бесплатного доктора. Да еще нежного, мягкого... Но в мире все меняется, и медицина давно уже индустрия, коммерция, а не сплошной гуманизм. И здоровье каждого – его личное дело, его забота.

Да, конечно, заботиться о собственном здоровье надо. Но все-таки, все-таки... Что, если несчастный случай, травма? А опухоль, которая не спросит, праведно ли ты жил? А астма, эта жесточайшая болезнь, которая зачастую возникает отнюдь не по зависящим от человека причинам? Да и насчет жирного мяса, черной или красной икры – явное преувеличение, большинство людей живет все же в режиме строгой экономии, на грани бедности. Быть может, оттого и болеют...

Но что было бы с человечеством, что было бы с ним, если бы не было истинных врачей, таких, которые ставили опыты на себе, дежурили в холерных бараках, работали в зоне страшнейших эпидемий? Может быть, мы ожидаем от врачей слишком многого? Но ведь медицина – это особая профессия. Сапожники, кондитеры, бизнесмены не дают клятву Гиппократа.

Увы, подвижников в медицине становится все меньше. Но именно они – последняя надежда измученных болезнями, несчастьями, неурядицами людей. И это счастье, счастье, что они все же есть. Людмила Раудла из их числа.

В ноябре исполняется 10 лет астма-клубу, который она создала. 10 лет она работает по субботам или воскресеньям, в свободное от основной работы время, которое другие отдают семье, отдыху, развлечениям. 10 лет она ведет эту нелегкую работу добровольно, безвозмездно, не ожидая наград и благодарности, помогая больным людям, потому что иначе не мыслит свою жизнь, работу, профессию. Немного найдется таких врачей...

Вспоминаю наш разговор... Уже кончился рабочий день, поток больных постепенно иссяк. И за окном было уже совсем темно. Мне казалось, что она просто не сможет говорить, ведь есть же предел человеческим силам. Но она выглядела такой же собранной, как и в начале дня. А я смотрела на ее милое, спокойное лицо, лишенное всякой косметики – до нее ли ей? – и удивлялась. Я уже знала, что больные говорят с ней не только о своей болезни, ей рассказывают о домашних невзгодах, о служебных неприятностях... Зачем? Почему? «А как же иначе? – удивилась она. – Ведь стресс может вызвать обострение, он осложняет лечение...»

Сейчас Людмила Аркадьевна работает врачом-пульмонологом в Ласнамяэском Центре здоровья, который больше знают все-таки как Ласнамяэскую поликлинику. А многие называют ее просто «Красным крестом». Да, белое здание на Пунане с красным крестом на фасаде, видным издалека...

А начинала она когда-то фельдшером... «Знаете ли вы, что это такое – сельский фельдшер? – спросила она. – Это ночи без сна, это невозможность хотя бы на несколько часов принадлежать самой себе». Людмила Аркадьевна рассмеялась, вспомнив, как однажды поддалась уговорам пойти на танцы в сельский клуб. Но уже через 15 минут от двери закричали: «Фельдшера скорей... На выход!» И смолкла музыка, пары расступились, и по этому живому коридору она побежала, забыв обо всем, кроме того, что где-то ждет ее страдающий человек.

Ей было 19, всего 19 лет, когда после окончания медтехникума в Выборге она была направлена в Приозерский район. Все звали ее по имени-отчеству, и она понимала, что никто не должен догадаться, насколько ей трудно, страшно, что она просто не может знать всего, с чем ей приходится сталкиваться, что она еще девчонка, просто девчонка... Невыносимо было собирать в простыню окровавленные останки председателя сельсовета, с которым она только накануне говорила, требуя помочь обустроить фельдшерский пункт, и который утром попал в страшную аварию. Невыносимо было успокаивать его потрясенную жену, поддерживать ее больное сердце. Но кто еще мог сделать это, кроме нее?

Говорят, что борьба с болезнями напоминает войну: те же разведки, прорывы, отступления, атаки. Не знаю... Но вряд ли она думала об этом, когда ей пришлось спасать человека, у которого одновременно случились инфаркт и желудочное кровотечение.

Она только что вернулась домой, поставила тяжелые сумки с лекарствами – самой приходилось ездить в город за «аптекой» – села, мечтая протянуть усталые ноги, как вдруг вбежала санитарка: «Людмила Аркадьевна, скорей!»

Врач «Скорой помощи», приехавшей из города, которая, увы, оказалась совсем не скорой, потому что ехать было далеко, да еще в осеннюю распутицу, долго удивлялся, что она, девчонка, сельский фельдшер, сумела поставить столь сложный диагноз, а главное, удержать больного на этом свете, на самом его краю... Пока не прибыл более опытный врач.

Вот тогда, в этот свой первый, трудный год, она и столкнулась с бронхиальной астмой. Почему-то в Приозерском районе, на Ладоге, было много таких больных.

Кто знает, может быть, бессонная ночь, мучительная ночь, проведенная ею у постели молодой женщины, определила ее дальнейшую судьбу? Многие часы она слушала дыхание, тяжело, с хрипом и свистом вырывавшееся из груди, смотрела в измученные, полные ужаса глаза. Астматический статус... Я спросила у Людмилы Аркадьевны, что это такое. И она объяснила, что это тяжелейшее состояние, когда снять приступ удушья не удается. Это так страшно, так горько – видеть задыхающегося человека, чувствовать его боль, его ужас. А ведь надо бороться, надо помогать...

Она всерьез занялась бронхиальной астмой много лет спустя. Уже после того, как переехала в Эстонию, поработала здесь операционной медсестрой, анестезистом, закончила медицинский факультет Тартуского университета.

Наверное, видный российский ученый, академик Александр Григорьевич Чучалин разглядел в этой женщине, такой, казалось бы, мягкой, спокойной, особую пытливость, особую преданность своему врачебному долгу, стремление знать и уметь больше. Во всяком случае он предложил ей тему-разработку нового метода лечения бронхиальной астмы с помощью гемосорбента и иммуносорбента. Очищение крови через сорбент... Она окунулась в эту работу с головой, моталась между Таллинном и Москвой и через два года защитила кандидатскую диссертацию. Здесь, в Таллинне она внедрила этот новый метод. И думала, что с наукой, в общем, покончено. Слишком тяжело все это ей досталось. Но академик Чучалин предложил продолжить работу. «Что вы, – ужаснулась она, – я живу в другой республике, у меня работа, семья, дети...» «О чем ты говоришь?» – удивился он. И она поняла, что не может, просто не имеет права отказаться. И снова начались бесконечные поездки. Таллинн – Москва... Москва – Таллинн... Копание в научных библиотеках. Хриплое, тяжелое дыхание больных. Глаза, полные ужаса перед удушьем... Могла ли она отступить? Через три с половиной года она защитила докторскую. Есть такой старинный афоризм: «Врач умирает с каждым из своих пациентов». Чем сложнее работа, тем чаще приходится «умирать»... Что вы, рассмеялся один из молодых врачей, когда мы заговорили с ним об этом, просто, знаете ли, красивая сказочка. Не знаю. Может быть, для кого-то это, в самом деле, просто красивая фраза, которой можно щегольнуть в кругу знакомых и почитателей, за праздничным столом. Но для иных – это правило жизни. Для таких, как Людмила Раудла. Зачем бы иначе она так возилась со своими больными? Зачем бы собирала свой астма-клуб, который теперь уже вырос в астма-союз?

А ведь никто этого от нее и не требует. Это просто не входит в ее функциональные обязанности. Никто и не оплачивает этот ее многолетний труд, эту ее заботу, которую она сама взвалила на себя. Десять лет, из месяца в месяц, собираются к ней люди, страдающие бронхиальной астмой. Десять лет... А ведь к каждому занятию, к каждому такому сбору ей приходится готовиться. Людмила Аркадьевна показывала мне альбомы – прекрасно выполненные схемы, рисунки. Когда она ухитряется все это делать?

Понимаете, сказала она, люди должны знать, что с ними происходит во время болезни, что происходит во время приступа, что именно может вызвать обострение. Тогда можно избежать паники, тогда легче избавиться от чувства страха, да что там страха, ужаса, который характерен для этой болезни.

В самом деле, что может быть страшнее удушья? Но, сказала она, болезнь можно держать под контролем. А если этого не делать, если об этом не заботиться, то болезнь будет держать под контролем тебя. Между прочим, я не раз слышала эту фразу от пациентов Людмилы Аркадьевны. И поняла, откуда она идет, поняла, что они приняли ее как заклинание, как молитву. Она убедила их, что нельзя рассчитывать на сверхъестественное излечение, не надо бросаться к знахарям, экстрасенсам, целителям разного толка. Надо планомерно и постоянно работать вместе с врачом. И тогда можно, можно жить...

Понятно, насколько опасны для астматиков, для больных хроническим бронхитом простуды. Людмила Аркадьевна научила своих больных предупреждать их. Или сделать так, чтобы они протекали легче. Она научила их и учит постоянно разбираться в лекарственных препаратах, знать, какими могут быть побочные эффекты, как совмещается то, что они принимают от астмы или бронхита, с тем, что прописывают врачи для лечения других болезней.

Несколько раз она со своими добровольными помощниками объезжала Северо-Восток. Ведь и там есть люди, которые нуждаются в таких консультациях. Да и многие врачи нуждаются в них. Не все знают, как поставить правильный диагноз, может быть, не все умеют правильно объяснить больному, как, скажем, пользоваться ингалятором, как вообще следить за собой. Она могла бы чаще выезжать в разные города Эстонии, но ведь такие врачебные объезды требуют средств. Не потому, разумеется, что она сама рассчитывает на какое-то вознаграждение. И для нее, врача, и для пациентов все это бесплатно. Но приходится оплачивать помещения, где собираются больные люди, где проходят осмотры, консультации, лекции. Надо оплачивать и дорогу... Спонсоры находятся, но их, увы, много меньше, чем хотелось бы, чем нужно.

А больных много. Людмила Аркадьевна с горечью говорит, что астма, хронический бронхит становятся все более актуальными. Иными словами, заболевших все больше... Причин тут много. Прежде всего аллергия... Оказывается, у нас в Эстонии очень высок процент аллергии к пыльце в пору цветения. Но еще хуже, быть может, аллергия к пищевым продуктам. Одна из ее работ связана с большим международным проектом на эту тему. В Эстонию ведь завозится масса продуктов из-за рубежа. С консервантами. С пищевыми красителями. С гормонами. Во многих случаях, говорит она, эти добавки могут сыграть роль пускового механизма, спровоцировать болезнь.

А еще курение... И, конечно, стрессы... Они ослабляют организм, иммунную систему. Людмила Аркадьевна с болью говорит, что и реформа здравоохранения, эта тотальная реформа принесла гораздо больше минусов, чем плюсов. Хотя, наверное, это очень деликатно сказано. Она вспоминает, как англичане, приезжавшие к ней для консультаций, с недоумением спрашивали, зачем у нас разрушают то, что работало, что приносило пользу. В самом деле, зачем?

Говорят, что в сегодняшней медицине легче выживают не альтруисты, а те, у кого, по выражению чеховского героя, «большой карман в панталонах», те, кто сам себе и продюсер, и антрепренер, хотя, возможно, как врач и не стоит многого.

Не хочу никого обижать... И все-таки хочется, чтобы выживали, чтобы были на виду те, для кого совесть, подвижничество, высокий смысл профессии – не пустой звук. Людмила Раудла – как раз из этих. Недаром так бесконечно благодарны ей люди.

Нелли КУЗНЕЦОВА