"МЭ Среда" | 23.10.02 | Обратно

Коллективный стресс

С членом Рийгикогу Май ТРЕЙАЛ беседует Татьяна ОПЕКИНА

— На улицах эстонских городов, как больших, так и маленьких, часто встречаются люди с уставшими, озабоченными, неулыбчивыми лицами. Тому есть причины, тому есть объяснение, данное учеными, которые в апреле этого года по заказу Министерства социальных дел исследовали духовное состояние общества. Это объяснение — постоянный, глубокий стресс, который испытывают ни много ни мало 87 процентов жителей Эстонии! Является ли такое удручающее психологическое состояние общества предметом беспокойства политиков?

— Мой родной край — Йыгевамаа, откуда я избрана депутатом. И мои личные наблюдения полностью совпадают с выводом ученых. Действительно, жители Йыгева, сельские люди очень грустны и озабочены и после традиционных приветствий при встрече быстро переводят разговор в русло непростых житейских проблем. Иногда это объясняют тем, что эстонцы — народ северный, они скупы на эмоции, сдержанны, неулыбчивы, однако стресс — это явление совсем другого порядка, оно порождено причинами социально-экономическими — безработицей, малыми заработками, неуверенностью в завтрашнем дне.

— Не означает ли это, что Эстонское государство, его политическая элита избрали не те приоритеты? Ведь здесь, на Тоомпеа, все больше говорят о готовности страны к вступлению в НАТО, в Европейский союз...

— Более десяти лет назад, в период поющей революции мы были едины — и в помыслах, и в делах. Тогда, на волне вновь обретенной независимости возникли большие ожидания, которые для одних (для немногих) осуществились с лихвой, а для других (для многих) обернулись потерями и разочарованием. Что касается реформирования экономики, то мы, действительно, многого добились и поэтому заслужили всяческих похвал за рубежом. Иногда даже кажется, будто мы и жили ради этого внешнего эффекта. Нам нравилось, что нас ценили как энергичных реформаторов, но оказалось, что многие группы населения за этим красивым фасадом оказались брошенными на произвол судьбы.

— Получается, что мы с вами на одной волне, говорим об одном и том же, но я не политик и несу ответственность за происходящее только как гражданин, у которого есть один-единственный голос на выборах...

— А я клоню разговор к тому, что есть политики и политики. Два года назад социологи республики назвали вещи своими именами: сейчас в Эстонии есть две Эстонии. Это вызов политикам. Равно как и стресс, с которого мы начали разговор. И на этот вызов разные политики отвечают по-разному, предлагая разные пути выхода из создавшегося положения. Предыдущая правящая коалиция — так называемый тройственный союз — серьезно этим вообще не занималась.

— Человеку, пребывающему в состоянии глубокого стресса, очень легко заболеть, но трудно лечиться. Да, у нас есть теперь так называемые семейные врачи. Но многие пациенты ими недовольны, ибо своему прекрасному наименованию эти врачи вряд ли соответствуют.

— Фракция Народного союза, в которой я состою, голосовала против того варианта реформы здравоохранения, который сейчас осуществляется. В результате государство, увы, умыло руки, отошло в сторону, превратив больницы, поликлиники, другие медицинские учреждения в акционерные общества, вписанные в рыночную среду. И семейные врачи тоже стали своего рода бизнесменами. У каждого из них есть список пациентов, доставшийся им в наследство от прежних районных терапевтов, они заключают договор с Больничной кассой, которая оплачивает их услуги.

— То есть, если ты в списке, но к врачу ходишь редко или совсем не ходишь, тебя больше любят, чем какого-нибудь хронического больного?

— К сожалению, создается именно такое впечатление. Хотя наши врачи — профессионалы, получившие хорошую школу Тартуского университета, давшие клятву Гиппократа, и вряд ли кто-либо из них нелюбезен или невнимателен к пациенту.

— Любезен-то любезен, но вот какая вырисовывается картина. Описываю известный мне случай. В январе этого года пациентка Икс, как и все мы, впервые познакомилась с семейным врачом. «Что вас беспокоит?» — участливо спросила врач. Пациентка рассказала, мол, она гипертоник со стажем и т.д. Врач немедленно выписала одно из модных нынче и дорогих лекарств. Но женщине стало не лучше, а хуже, она снова пришла к врачу. И получила новое назначение. На этот раз больной пришлось «скорую помощь» вызывать, так «помогло». Может, плохи дела, подумала пациентка, ведь годы немолодые, а врач не волшебник. Но на всякий случай надела очки, взяла с полки эстонско-русский словарь и дотошно перевела инструкцию к препарату, с удивлением обнаружив, что почти все возможные побочные явления у нее наличествуют. Когда она сообщила об этом врачу, та сочувственно развела руками: «А другим так хорошо помогает...» Но зачем же тогда к врачу ходить, который вроде бы должен лечить не болезнь, а больного? Можно прямиком в аптеку: дайте мне что-нибудь от сердца. А мне — от живота, от головы, от почек...

— Точно такой же случай, один к одному, описала мне одна сельская жительница во время депутатского приема. Выписали ей дорогой препарат, мол, пациенты к нему хорошо относятся. А ей он совсем не подошел. Думаю, дело тут не в уровне профессионализма врача, а в том, что он поставлен в такие условия. У врача мало денег и мало времени на то, чтобы повозиться с пациентом, сделать побольше анализов, предупреждать обострение болезней. Мне трудно судить о Таллинне, я больше знаю положение дел в Тартуском регионе, на юге Эстонии. Там система семейных врачей уже хорошо продвинулась вперед, но есть и проблемы. И главная из них — нехватка денег. С одной стороны, дорожает стоимость анализов, медицинской аппаратуры, бензина, наконец, ведь врачам нередко приходится ездить к пациентам на дом, а дома на селе удалены друг от друга на километры. К тому же там немало людей, не имеющих медицинской страховки. Врачи, естественно, не оставляют их без внимания, так велит им их долг, но... денег на таких пациентов Больничная касса, как известно, не выделяет. И это еще одно подтверждение того, что здравоохранение и рыночная среда плохо соотносятся друг с другом.

— Медицина имеет дело с человеком больным, а значит, ослабленным, неконкурентоспособным, малоимущим.

— Вот это и было предметом острых дискуссий в зале Рийгикогу, когда наша фракция пыталась убедить коллег-депутатов в том, что здравоохранение, врачебная помощь не могут быть бизнесом. Иначе мы делим людей по их доходам, и в результате они получают медицинскую помощь в разных объемах.

— Заходил ли когда-нибудь на Тоомпеа разговор о том, что нужно восстановить упраздненное несколько лет назад министерство здравоохранения?

— Да, Народный союз представил свой проект закона, и одно обсуждение даже состоялось. Должна признаться, что оно, к сожалению, не было содержательным.

— А четверо депутатов-врачей из других фракций были с вами согласны? Не согласны?

— Насколько мне помнится, они вообще не брали слово. Но кое-чего мы все-таки добились. Будет пересмотрена программа реформирования больничной системы, рассчитанная до 2015 года и одобренная предыдущим правительством. Эта программа, к сожалению, не учитывает интересы многих пациентов в регионах, ибо предусматривает ликвидацию небольших лечебных учреждений, разбросанных по всей Эстонии, и строительство крупных больниц, удаленных от своих потенциальных пациентов на десятки километров. Авторы программы предварительно не советовались с руководителями местных самоуправлений, даже не поинтересовались их мнением на этот счет. И еще один момент: мы настаиваем на том, чтобы неотложная врачебная помощь была доступна всем до единого жителям страны, независимо от того, есть у них медицинская страховка или нет. Это в наших общих интересах.

— Как вы относитесь к тому, что визит семейного врача на дом стал платным? Тем, кто получает зарплату в десятки тысяч крон, наверное, трудно понять, что в бюджете многих семей, тем более пенсионеров, нет этих дополнительных 50 крон вдобавок к тем расходам, которых они не в состоянии избежать (тепло, свет, телефон, телевизор, еда, транспорт). Не получится ли, что теперь больные всячески будут уклоняться от приглашения врача на дом и со своим гриппом, кашлем или насморком направятся в поликлинику, подвергая опасности других людей?

— Говоря о стоимости визита врача, люди забывают, что в законе есть предлог «до». До 50 крон. Но это вполне понятная забывчивость. Все прекрасно понимают, что раз указана предельная стоимость, значит, так тому и быть. Я лично не поддерживаю введения платных визитов семейного врача на дом.

— Хочу спросить у вас о лекарствах, об их дороговизне. Но даже не знаю, как сформулировать вопрос, уж очень все запуталось, столько жалоб людей снизу, столько невнятных объяснений сверху, столько камней в фармацевтический огород России и других не очень западных стран, столько похвал все новым и новым поколениям лекарств с Запада, заполонивших наши аптеки... Вот я пересчитала с евро на кроны, сколько денег ежегодно тратит среднестатистический пациент Швеции на лекарства и на посещение врачей. Получилось 9150 крон — полугодовой доход пенсионера Эстонии. К тому же средняя цифра — лукавая. В ней и молодой, и старый, и здоровый, и больной...

— Вам трудно спрашивать про лекарства, а мне трудно отвечать, ведь самые острые дискуссии при обсуждении проекта закона о медицинском страховании возникли как раз по поводу дороговизны лекарств. Нам объясняли, что будут искать на рынке аналоги дорогих лекарств — хорошего качества, с тем же лечебным эффектом, но подешевле. Но вот опять же случай из моей депутатской практики. Был у меня на приеме человек, которого до сих пор лечили очень дорогим препаратом норваском, хорошо помогающим при сердечно-сосудистых заболеваниях. Он не доверяет аналогам этого лекарства, он привык к норваску. И как тут быть? Ведь если у пациента нет доверия к лекарству, нет и необходимого эффекта. Конечно, фармацевтическая промышленность — это бизнес, дающий, к тому же, высокие прибыли. Ведь люди подвержены болезням и, значит, не могут обойти стороной аптеку. И несут туда последние деньги. Вот почему много ученых в мире занято разработкой все новых и новых лекарств. Вот почему фармацевтические фирмы столь агрессивны на мировом рынке.

— Наше государство как-то очень безалаберно распоряжается своими финансовыми ресурсами. В одних случаях оно очень скупо. В других — чрезмерно расточительно. Почему-то, покидая должность, прежняя заведующая Больничной кассой Марис Йессе получила внушительную компенсацию (или премию?). Почему-то ее преемник Ханнес Данилов при огромной зарплате получает еще 3500 крон на аренду жилья. Если он не таллиннский, то все равно должен позаботиться об аренде жилья в рамках своей зарплаты, соразмерной с зарплатой президента. Все это раздражает людей. И дело тут не в зависти, ведь деньги идут из общего котла, из государственного бюджета.

— Я уже говорила о позиции Народного союза по вопросам реформы здравоохранения. Больничная касса — один из таких вопросов. По нашему мнению, ее статус должен быть изменен. Во-первых, она слишком много средств тратит на свое собственное содержание (солидный штат, высокие зарплаты). Во-вторых, Больничная касса должна функционировать под крышей Министерства социальных дел, а не отдельно от него. Почему политикой здравоохранения занимается министерство, а деньгами распоряжается другая структура? Это не совсем верно. Власть и ресурсы должны быть сосредоточены в одних руках. Но, конечно, все это надо тщательно проанализировать. Государство должно повернуться лицом к человеку и его проблемам.

— Спасибо за беседу.