Нужны ли России публичные дома?

Как-то раз в Амстердаме, на улице «красных фонарей», на моих глазах проститутка швырнула в иностранного туриста недопитой банкой кока-колы. Турист хотел исподтишка снять ее на видео. Причем хитроумным, как ему, видимо, казалось, способом. Вырезал в газете дырку, вставил туда объектив камеры и шествовал мимо витрин с девочками, будто бы погруженный в чтение.

Бац! Лоб исследователя амстердамской ночной жизни рассекла зловещая ссадина. Девочка запустила свой снаряд явно на поражение. Ей нечего было стесняться или опасаться. С осени 2000 года она, как и все 30 тысяч проституток Нидерландов, обладает гордым званием «секс-работницы», а ее бизнес признан законом, как любое другое коммерческое предпринимательство.

Так что логику метательницы банок вполне можно понять: она оказывает людям важную социальную услугу, врачует сексом инвалидов и больных, а какой-то гад снимает ее исподтишка, без разрешения, да еще даром.

Труднее поддается пониманию идея двух депутатов — не голландских, а российских, от СПС — представить на осенней сессии думы законопроект «О регламентации порядка предоставления сексуальных услуг». Намерение поставить среди первоочередных вопрос о легализации в России проституции по своей безоглядной, размашистой напористости несколько напоминает поступок амстердамской «секс-работницы».

Отважные законодатели хотели бы разом лишить проституцию в России ее статуса подпольного зла, этакой дыры в законах, сквозь которую видны крутобедрые голые тела, и придать ей солидный характер подконтрольного государству бизнеса. Как в иных «цивилизованных странах», напоминают авторы идеи.

Оставим в стороне еретическое предположение, что на данном историческом этапе россиянам, может быть, нужны не столько публичные дома, сколько просто дома. Дома, где можно жить в достойных условиях и, помимо всего прочего, заниматься банальным семейным сексом.

Главное же в том, что далеко не вся общественность «цивилизованных стран» в восторге от трогательной заботы государства о сфере сексуальных услуг. Да и сами власти этих стран, кажется, толком не представляли себе, в какую морально-правовую топь это может завести.

В той же Голландии легализация проституции предполагала меры по защите женщин этой профессии. Отныне нельзя было зачислять в штаты борделей «жертв торговли людьми». Хозяева борделей, в свою очередь, обязались соблюдать строгие нормы безопасности и гигиены. А с их доходов стали стричь налоги, как с любого другого бизнеса.

Но этого оказалось мало. Превращение проститутки в добропорядочную секс-работницу поначалу не произвело никакого впечатления на голландские банки. Они отказывались открыть ей бизнес-счет. Не хотели предоставлять кредиты. Не желали брать ее под свое крыло и компании, страхующие здоровье, — все-таки профессия сопряжена с высокой степенью риска.

Когда этот барьер был, наконец, сломлен, настал черед создавать секс-профсоюз и заключать коллективные трудовые договоры между борделями и их обитателями. Как ни либеральна Голландия, пропахшая сладким дымком свободно продающейся здесь марихуаны, ей все более не по себе взирать на появление армии уличных девиц в качестве респектабельных членов современного общества.

Если оглянуться назад, в историю, то окажется, что проблематика платного секса почему-то глубоко волновала государственных мужей испокон веков. Уже в античном Риме проституток обязывали рядиться в яркие платья и платить умопомрачительные налоги.

В средние века в Тулузе доходы проституток делились между городскими властями и местным университетом. А в Англии лицензию борделям выдавал не кто иной, как епископ Винчестера.

Исторический экскурс помогает понять: во все века существовали три возможные стратегии общества и государства по отношению к проституции. Во-первых, это прогибиционизм, то есть запрет, как сегодня в большинстве мусульманских стран, за исключением Бангладеш. Во-вторых, это регламентация под полицейским надзором, как в вышеупомянутой Голландии, Германии и частично, на городском уровне, в Италии. (Премьер Берлускони лишь робко заговаривает о легализации борделей, запрещенных здесь с 1958 года.)

И, в-третьих, наиболее популярная политика «цивилизованных» стран — это аболиционизм. То есть негласная легализация в том смысле, что, по существу, нет наказания, не расписана по полочкам ответственность. Государство смотрит на происходящее под «красным фонарем» сквозь пальцы мудрыми усталыми глазами. Такова позиция властей в Соединенных Штатах, Великобритании...

По существу, схожая ситуация имеет место и в России. Поменять ее в одночасье при нынешнем уровне коррупции и, мягко говоря, предельно запутанных отношениях между правоохранительными органами, индустрией секса и населением вряд ли удастся.

Наверное, можно превратить сауны и массажные кабинеты в лицензированные бордели. Девочку с лицензионным номером на блузочке в нынешней ситуации можно себе представить только в бронзе. Работницы отечественной секс-индустрии, управляемые криминальными группами, так просто из тени не выйдут.

Между прочим, в России уже один раз ставили такой опыт. Проституцию узаконили в Санкт-Петербурге в 1834 году, в Москве — годом позже. В 1895 году в Питере было 70 публичных домов, где трудились 689 гулящих девиц.

Законодательная регламентация проституции действовала до Октябрьской революции. В дальнейшем же власти утверждали, что для существования этого «родимого пятна капитализма» в СССР нет экономических и социальных предпосылок. А чтобы пятно это вывести окончательно, В.И.Ленин предлагал «вернуть проститутку к продуктивной работе, включить ее в социальное хозяйство».

Полностью большевикам искоренить «капиталистическое зло» не удалось, однако советский вождь в чем-то был прав. Конечно, наивно полагать, что все проститутки захотят променять «древнейшую профессию» на достойный труд в офисах, на заводах и фабриках, в магазинах и закусочных. Однако предоставить им такую возможность, впрочем, как и любым другим категориям граждан, государство обязано.

Для этого России надо решить непростые финансовые, экономические и социальные проблемы, выйти на качественно новый уровень развития. Тогда почему бы и не поговорить о проституции.

Владимир СИМОНОВ