В тени президента

7 декабря граждане России придут на избирательные участки, чтобы отдать свои голоса той или иной партии, тому или иному кандидату. Результаты будущих выборов комментирует газете «Молодежь Эстонии» руководитель Балтийского Центра исследований России Владимир ЮШКИН.

— Какова, на ваш взгляд как политолога, ежедневно и систематично занимающегося Россией, главная интрига выборов в Государственную думу России?

— Интриги весь год вообще не было, если не считать интригой, наберет ли на полпроцента больше СПС или Яблоко. Вот на прошлых выборах 1999 года интрига присутствовала: была борьба двух партий власти за лидерство («Отечество» и «Единство»). На этих же выборах до определенного момента все складывалось так, что расклад сил в будущей Госдуме был абсолютно ясен.

— Трудно представить себе демократические выборы без интриги и соревнования.

— Первый серьезный сигнал прозвучал летом, когда вдруг начали создаваться различные партии. Возникла Партия Жизни, Партия пенсионеров и пр. Для экспертов стало ясно, что в администрации президента борются две концепции выборов: одна концепция, которую готовили Волошин с Сурковым, это – блицкриг Единой России, а вторую концепцию готовили силовики — Виктор Иванов и Игорь Сечин.

Почему вдруг возникло множество партий? Все социологические замеры показывали, что избиратель КПРФ голосует за КПРФ и за Путина, избиратель Яблока голосует за Яблоко и за Путина, избиратель СПС голосует за СПС и за Путина и т.д. Стало ясно, что блицкриг Единой России не получится – весь электоральный ресурс президента мобилизовать в пользу одной партии оказалось невозможно. Что делать? Проблему сформулировали так: трансформировать путинское большинство в электорат Единой России.

— Как это можно сделать?

— Летом был проведен эксперимент. Социологи провели исследование с единственным вопросом: проголосуете ли вы за партию социальной справедливости? А партии такой в природе не существовало. Тем не менее 15 процентов опрошенных готовы были отдать свой голос этой виртуальной партии. Тогда стало понятно, что российский электорат раздроблен между Путиным и многочисленными партиями. Тогда-то и начали штамповать новые партии с привлекательными названиями и пропрезидентской ориентацией. Почему, например, был создан блок Глазьева? Прежде всего, чтобы увести от КПРФ ту часть сторонников коммунистов, которые все-таки поддерживают президента, т.е. оттянуть 3-4 процента электората КПРФ на уровне единого федерального избирательного округа. Все замеры, начиная с февраля, показывали, что Единая Россия и КПРФ идут ноздря в ноздрю с разницей в 2-5 процентов. На этом уровне ничего не сделаешь. СПС и Яблоко преодолевают 5-процентный барьер с очень маленьким зазором, ЛДПР в силу харизматичности лидера получает 8-10 процентов голосов.

Ставка в перераспределении голосов избирателей была сделана на тех, кто решает, за кого голосовать в последний момент. Примерно от 23 до 30 процентов составляет так называемый импульсный электорат. Есть такой психологический тип, который, например, приходя в магазин, видит рекламу и сразу покупает. Наличие такого избирателя характерно для любой демократической страны. В России наличие такого импульсивного электората убывает прямо пропорционально при продвижении к республикам национальным. В национальных республиках работает только административный ресурс, и больше ничего.

Задача была поставлена так, чтобы на уровне федерального округа разыграть этот импульсивный электорат и растащить его в новые партии, использовав психологическое ожидание — Путин президент! Это стало хорошей находкой кремлевской администрации. Но, с другой стороны, стало понятно, что в федеральном округе слишком большого перевеса кремлевская партия все равно не получит. Поэтому все силы были брошены на одномандатные округа, и там был задействован административный ресурс. Если посмотреть список Единой России, то там 3 министра правительства РФ, 7 президентов республик, а также 20 губернаторов и глав администраций регионов.

Уже летом все это было ясно, и все уснули до начала октября. В октябре произошло событие, изменившее предвыборную ситуацию, – Ходорковского посадили в тюрьму. Началось противостояние либеральных партий с властью.

— Разве арест Ходорковского серьезно скажется на результатах выборов?

— Сейчас главный разговор идет уже не о выборах. Все ясно. Последние социологические замеры, которым я доверяю, показывают, что Единая Россия получит около 29 процентов, КПРФ — примерно 27, ЛДПР — в районе 10, а Яблоко и СПС преодолеют пять процентов. Возможно, но маловероятно, что блок Глазьева преодолеет пять процентов. «Родина», оттягивая голоса у КПРФ, питается ресурсом Единой России.

Выборы в Думу России – не предмет серьезного разговора. Что изменится в России в результате этих выборов? Ничего не изменится. Я сторонник того, что в России существует такая политическая конструкция, как выборное самодержавие, что страна управляется из Кремля, первым лидером, который имеет абсолютное доверие народа. Идеология и политика определяются «двором», или администрацией президента, т.е. органом, который в Конституции государства не предусмотрен. Не будет никакого правительства парламентского большинства, не будет никакого коалиционного договора. Мы видим процесс формирования управляемого механизма для парламентского голосования за ту политику, которую провозглашает президент России, которая детально расписана для всех институтов власти. В этом-то и беда России, что слишком узкий круг людей участвует в формировании политики, и этот узкий круг не контролируется институтами гражданского общества.

— Какой бы властью ни обладал Кремль, он не в силах игнорировать демократическую процедуру выборов.

— В этом году государственная автоматизированная система «Выборы» (ГАС «Выборы») стала действовать как законная. И тут есть нюансы. Например, для того, чтобы результаты голосования попали в ГАС «Выборы», применяется сканер. Сканер находится в руках человека...

Летом ВЦИОМу, самому авторитетному органу, который делает социологические замеры, «перелили кровь». Туда пришли люди, которые раньше были связаны с администрацией президента. Я бы согласился с тем, что выборы в России процедурно пройдут чисто, если бы не было замера нового ВЦИОМа в трех городах России, в результате которого якобы Единая Россия обгоняет КПРФ на 19 процентов! Это при том, что весь год всеми социологическими службами по нескольку раз в месяц делались замеры, и разрыв между единороссами и коммунистами никогда не превышал 5 процентов.

Электорат КПРФ отличается от избирателей всех остальных партий. Он самый дисциплинированный, самый консервативный, пополняющийся за счет протестного электората. Куда тогда делись почти 14 процентов этого электората?

Возникает внутреннее психологическое чувство, что это не результат исследования, а контрольные цифры, которые выдал ВЦИОМ. У меня возникает ощущение, что тех людей, которые на местах отвечают за проведение выборов и подсчет голосов, вежливо предупредили о том, что «реальное» положение вещей соответствует именно этому опросу. Менталитет российского чиновника таков, что, когда публикуются подобные цифры, чиновник обязан к ним прислушаться. Не к цифрам независимых социологов, а к данным полностью государственного ВЦИОМа. Тем более что сама Единая Россия на 99 процентов и состоит из этих самых чиновников. Тут же вспоминаешь о возможности установить «виртуальный сервер» между участковыми избирательными комиссиями и ВЦИК. Вспоминаешь о том, что ГАС »Выборы» перешла из ФАПСИ в службу охраны президента, которая подчиняется президенту напрямую. Вспоминаешь о том, что в глубинке еще используют такой испытанный метод голосования, как «круговорот солдатиков в природе», когда одна и та же группа военнослужащих объезжает несколько участков для голосования.

— Если выборы в России пройдут по заранее «подготовленному сценарию», то изменится ли позиция Запада в отношении России?

— Все будет зависеть от того, как Путин будет использовать этот прекрасный управляемый механизм. Если он получит конституционное большинство за счет только Единой России и на Западе будут чувствовать, что получено оно не совсем чисто, то отношение на Западе к этому будет измеряться по тому, что дальше будет делать Путин. Если этот механизм голосования будет использован для проведения либеральных реформ, развития институтов гражданского общества, экономических преобразований, то сомнительную победу единороссов будут мягко критиковать, но акцента на этом делать не будут. Но если машина голосования будет использована для восстановления в России авторитарного режима, то, безусловно, это будет очень сильно критиковаться.

— Каковы, на ваш взгляд, политические предпочтения российских граждан в Эстонии?

— На этот вопрос трудно ответить. Наш Центр, задумав исследование граждан России, проживающих в Эстонии, предполагая, что их здесь чуть больше ста тысяч, хотел изучить этот вопрос вместе с российским посольством. Все готово к проведению этого исследования. Но пока мы не получили добро на его проведение. Если бы мы провели такое обширное исследование, то могли бы нарисовать социологический портрет граждан России, проживающих в Эстонии, их социальные ожидания, их политические предпочтения.

— Эстонские политики довольно инертно относятся к выборам в России. Чем это вызвано?

- Первое и главное, из чего надо исходить: со стороны российского высшего политического руководства российско-эстонские отношения будут рассматриваться в контексте членства Эстонии в Евросоюзе. У России нет сил и возможностей заниматься отдельно двусторонними российско-эстонскими отношениями, и они будут решаться на переговорной площадке России в ЕС. Трудно оценить, хорошо это или плохо, потому что совершенно неясно, что будет после президентских выборов, т.е какой пакет реформ будет предложен президентом и куда реально пойдет Россия.