Музей в доме кастеляна

Лев ЛИВШИЦ

Император Николай I осенью 1827 года останавливался в Екатерининском дворце. 2 х фото Леонида СМУЛЬСКОГО

Люди перестают мыслить,
когда перестают читать.
Дени ДИДРО,
французский
философ ХVIII века

Старый садовник

Осенью 1827 года в Ревеле ожидали приезда нового императора Николая I. Следствие по делу декабристов закончено, виновные наказаны, позади торжественная коронация в Первопрестольной, Москве, возвращен из ссылки Пушкин... Можно заняться делами государства, прежде всего военными. Среди прочего проверить состояние укреплений Ревельской крепости.

Государь прибыл в Ревель в октябре. Остановился в Екатерининском дворце. И старый петровский парк, расцвеченный красками осени, и небольшой уютный дворец императору понравились, хотя и находились в некотором запустении, но вот «старый дворец», дом под каштанами, в котором останавливался, бывая в Ревеле, Петр I, стоял без окон и был похож на руины. Можно представить возмущение и гнев Николая I таким небрежением к памяти и делам великого императора. Нет сомнения, гражданский губернатор Эстляндии барон Иоганн Будберг получил порядочный нагоняй и, конечно, приказ немедленно привести все в должный порядок. А так как без соответствующего руководства порядка не бывает, учредили должность смотрителя всего дворцово-паркового ансамбля Екатериненталя, так называемого кастеляна.

«Старый дворец», в котором останавливался, бывая в Ревеле, Петр I, стоял осенью 1827 года без окон и был полуразрушен.
Вообще-то само слово кастелян переводится с латинского как «живущий в крепости», и в средние века так называли лицо, которому доверялась защита укрепленного замка феодала и некоторая власть над окружающей территорией. В ХIХ столетии кастеляны следили за порядком во дворцах и парках императоров и королей Европы, а в наше время они заведуют бельем в гостиницах и больницах.

Одним из первых смотрителей Екатериненталя (Кадриорга) был Август Вагнер, человек деятельный, ответственный и трудолюбивый, к тому же с хорошим вкусом. Его усилиями довольно быстро, к лету 1829 года, парк, дворец и домик Петра I были приведены в порядок и благоустроены. Следы деятельности первого смотрителя сохранились до нашего времени — это не только новые аллеи, проложенные Вагнером, но и группа домов к югу от Лебединого пруда, среди которых дом кастеляна. Это двухэтажное деревянное здание, бесспорно, украшает Кадриорг.

Экскурсия

Дом на Рохелине аас, 3 связан не только с историей благоустройства парка, но и с историей эстонской литературы. Сегодня в нем мемориальный музей писателя Эдуарда Вильде, открытый вскоре после войны. В этом доме писатель провел последние шесть лет своей жизни, с 1927 по 1933 год.

Откровенно говоря, не люблю бывать в мемориальных музеях с толпой экскурсантов. Будто в дом, где жил, творил, болел человек, пришли без спроса чужие люди... Но однажды услышал там удивительный рассказ экскурсовода, который обратился к группе женщин, по-видимому, из Москвы, с таким вопросом:

— Кто из вас читал произведения эстонского писателя Эдуарда Вильде?

Пожилые интеллигентные женщины смущенно и виновато молчали. А экскурсовод начал не с биографии писателя, а с выдержки из его репортажа «На улицах Москвы», опубликованного в конце ХIХ столетия в тартуской газете «Постимеэс»: «Кто пройдет по улицам Москвы в будний день, тот почувствует, услышит и увидит мощное биение сердца большого торгового и фабричного города. Москва не только главный торговый центр стомиллионного российского государства, но и один из важнейших и крупнейших центров сосредоточия капиталов и продукции. Все это постоянно движется, перемещается, пополняется и опустошается...» Такой увидел Белокаменную — старую столицу империи молодой эстонский писатель зимой 1896 года.

И по мере того, как экскурсовод говорил, в глазах слушательниц возникал неподдельный интерес. А когда вслед за этим услышали короткий пересказ небольшого произведения Эдуарда Вильде «Надино замужество» о трагической судьбе деревенской девушки-горничной, приехавшей в Москву, у многих на глаза навернулись слезы. Теперь можно было говорить и о биографии писателя, и о его творчестве.

Есть в Таллинне улица Вене. На стене дома №22 памятная доска сообщает, что в этом здании учились эстонские писатели Эдуард Борнхеэ и Эдуард Вильде. Во второй половине ХIХ столетия здесь работала Kreis schule (Окружная школа). Школа немецкая, так как на эстонском языке образование ограничивалось приходской школой, только самые упорные и способные, овладевшие немецким языком, могли продолжить учебу. Будущие писатели, двоюродные братья Борнхеэ и Вильде, окончили ревельскую Kreis schule и летом 1882 года, продолжал экскурсовод, семнадцатилетний Вильде едет в Петербург, чтобы с помощью родственников найти работу в столице. Это была первая поездка юноши в большой город, стремительный ритм и красота которого произвели на него неизгладимое впечатление. Однако подходящей работы найти не удалось, пришлось вернуться домой на мызу Карьякюла, где его отец работал управляющим.

Имение Ганнибала

Карьякюла. Вряд ли будущий классик эстонской литературы знал, что судьба привела его семью в небольшое имение в 30 километрах от Таллинна, напрямую связанное с истоками рода великого русского поэта.

После смерти Александра Сергеевича Пушкина в архиве поэта была найдена биография его прадеда Абрама Петровича Ганнибала на немецком языке и русский перевод ее, сделанный поэтом. Рукой Пушкина написано: «...Он (Ганнибал) взял свои унаследованные 2000 дукатов и то, что отложил из содержания за время своей службы, и купил расположенное неподалеку от Ревеля имение Карикулла... и жил сельским хозяином, как нетребовательный мудрец, с растущим семейством, которого без этого шага он не смог бы обеспечить столь хорошо и довольно, как это ему повелела судьба».

Следует добавить, что Карьякюла Ганнибал купил в 1733 году у сподвижника Петра I и своего старого знакомца по службе адмирала Головина и прожил там более восьми лет, до назначения в 1742 году на пост обер-коменданта Ревеля. А среди «быстро растущего семейства» был и третий сын Абрама Ганнибала Осип — дед поэта. Правда, он родился в январе 1744 года, а в тот год Карьякюла было продано другому владельцу.

Знал или не знал Эдуард Вильде об истории этого небольшого имения, но именно здесь под впечатлением своей первой поездки в Петербург написал свое первое крупное произведение — детективную повесть «На преступном пути», действие которой происходит на берегах Невы. И следующая работа молодого писателя — роман «Острые стрелы» связан с Петербургом. И хотя его сюжет напоминает пушкинского «Станционного смотрителя», это самостоятельное произведение.

Летом следующего, 1886 года Эдуард Вильде вместе со своим братом, уже довольно известным писателем Эдуардом Борнхеэ, вновь побывал в Петербурге, посетил музеи, театры, знакомился с жизнью эстонцев в столице, и действие двух следующих романов «Черное пламя» и «Кубок яда» происходит в среде эстонской общины Петербурга.

О чем думал писатель

А потом экскурсовод напомнил, что во время прогулки по Старому городу они поднимались на Вышгород по улице-лестнице Люхике Ялг. Именно туда привел Вильде героя одного из главных своих произведений — романа «Ходоки из Ания». И рассказ о трагической истории крестьян из имения Ания, наказанных плетьми только за то, что пришли в Ревель к губернатору с просьбой разъяснить их права, и о печальной судьбе героя романа на фоне уже знакомых слушательницам таллиннских улиц звучал необычайно интересно.

И было совершенно не важно, на какой кровати спал писатель, во что одевался и чем болел. Был Писатель, Человек, который жил в этом доме среди деревьев старого парка, гулял по его аллеям и думал... Мы не знаем, о чем думал Эдуард Вильде в последние годы своей жизни в доме кастеляна на Зеленом лугу — улице Рохелине аас. Все, о чем он думал, в его произведениях.

И когда после экскурсии несколько женщин спросили, переведены ли на русский язык романы Эдуарда Вильде и есть ли они в таллиннских книжных магазинах, — я увидел, как был рад экскурсовод, к сожалению, ныне покойный Николай Плешанов.

Эту экскурсию слышал и записал в конце 80-х годов. Несколько лет музей был закрыт, реставрировали старое деревянное здание. После завершения работ его открыли, значительно ужав экспозицию, посвященную Эдуарду Вильде. Освободившиеся помещения отдали под периодические выставки.

На потемневшей медной табличке у двери с трудом можно разобрать, что музей открыт с 10 до 18 часов, выходные вторник и среда. Но в понедельник около одиннадцати утра, несмотря на хмурое утро, в окнах не было света, а входная дверь была закрыта.