"МЭ Среда" | 24.12.03 | Обратно Островитянин из дворца Незадолго до Рождества и Нового года президент Эстонской Республики Арнольд РЮЙТЕЛЬ беседовал с редактором «ТВ Парка» Еленой СКУЛЬСКОЙ. Беседа касалась жизни, призвания и судьбы президента. Арнольд Рюйтель воспользовался случаем, чтобы передать поздравления с наступающими добрыми праздниками всем читателям «Молодежи Эстонии» — Господин президент, вы родились и выросли на острове Сааремаа. Ваши самые яркие воспоминания детства, те, что в какой-то мере определяют вашу жизнь и сегодня? – Я родился в местечке, расположенном в трех километрах от береговой полосы. Обращаю внимание на это обстоятельство, поскольку жизни береговых островитян и тех, кто живет в глубинке, разнятся. Но об этом чуть позже. Образ жизни островитян – согласие с природой: не травмировать ее, не губить, сберегать ее не только для себя, но и для следующих поколений. Все это свойственно всем островитянам, но те, кто живет на маленьких островах, особенно хорошо усваивают, что ресурсы их ограниченны, что помощи ждать неоткуда, что только максимальное тщание и максимальное использование того, что дает природа, может обеспечить их существование. На островах следуют традициям, которые вырабатываются веками. Это традиции практики, труда и здравого смысла. Это традиции общинности, без которых немыслимо островное житье. И вот главной традицией я бы назвал преемственность: заботиться не о себе, но прежде всего о будущем, о тех, кто придет тебе вослед. — Не противоречит ли этот принцип сегодняшним установкам людей? – Сегодня многие считают своей главной задачей достижение личного благополучия, богатства, успеха; цель их жизни требует непременного воплощения в течение их собственного существования. Островитянин помнит, что накопленное предшествующими поколениями и переданное ему требует от него передачи поколениям последующим, и его не так-то легко сбить с толку сегодняшними ценностями… Этим я, разумеется, не хочу как-то обидеть или задеть материковых жителей, я просто подчеркиваю вековую основу островных незыблемых традиций, в которых я вырос.  Мой образ мыслей складывался на острове, я с детства впитывал те привычки, тот принцип существования, который наблюдал и который меня воспитывал. Я учился так относиться к людям, к сельской общине, к тому, что на современном языке мы называем коллективом, как это было естественно для моего окружения. В поселках на самом берегу до половины мужского населения были рыбаками или моряками на больших торговых судах (у нас их было меньше, поскольку, как я уже говорил, мы жили в трех километрах от береговой полосы). И вот этим семьям, без мужчин, всегда помогали. Мужья бывали дома время от времени, добывая средства к существованию, а жить нужно было на месте, нужно было вести хозяйство и поднимать детей, и нельзя было этого сделать без помощи и поддержки всего села.
В сложных обстоятельствах, принимая то или иное решение на руководящих постах, я непременно ориентировался на островной коллективизм: невозможно выжить, если не помогать друг другу, не думать о других, не учитывать их интересы. — В детстве вы были послушным ребенком, во всем подчинялись родителям? – Мои родители были истинным воплощением всех островных традиций и переняли они их от своих многочисленных предков. Мы с сестрой были окружены огромной и нежной любовью, мама опекала и оберегала нас на каждом шагу, но при этом к нам предъявлялись очень серьезные и очень жесткие требования. Без преувеличения могу сказать, что уже в пять-шесть лет мы с сестрой по-настоящему работали. Выходили косить, причем вручную. У нас в хозяйстве были и комбайн, и сенокосилка, на полях работали машины, но в лесу траву косили вручную, чтобы ничего из данного природой не пропало даром. И вот так мы работали рядом со взрослыми. Ну а в восемь-девять лет я уже пахал на двух лошадях, помогал отцу. С пяти лет моей обязанностью было выгонять скот в пять-шесть утра, а вечером пригонять обратно. Еще нужно было утром лошадей пригнать с пастбища, а вечером, после работы, их туда отогнать. А выпас был где-то за два-два с половиной километра. Так что с раннего детства мы с сестрой поняли, что без работы жить невозможно, немыслимо. — И вовсе не было детских игр? – Почему же! Немного времени каждый день выделялось для игр. Час, полтора, два. Конечно, меня, как всякого мальчишку, тянуло к технике, но игрушек никаких в магазинах не было, а хочешь играть – так сам мастери. Я мастерил разные тачки, другие вещицы, а к зиме сам себе сделал настоящие лыжи с загнутыми носами, с ремешками, все, как положено. А сестра сама себе шила кукол, одевала их. И дети соседей жили примерно так же...  — Кем вы мечтали стать в детстве?
– В самом начале, естественно, меня манило море, желание открытий, потом мечты стали более конкретными и реальными. Я очень любил искусство и даже в школе занимался скульптурой, работал с известняком, у меня получались небольшие фигурки, разные предметы. Маленькие, поскольку для больших уже нужны специальные инструменты, которых у меня не было. Замаячил впереди архитектурный или художественный... Но шла война, и с острова некуда было деться, да еще и отец всеми силами хотел меня направить на сельскую жизнь. Все в нашем роду занимались сельским хозяйством, и, в конце концов, и я решил пойти по стопам отца и дедов. — Вы смирились? – Нет, я был вполне доволен своей участью. Мне всегда нравилась природа, и выбранная профессия предполагала близость к ней, да и в философском плане передо мной стояли серьезные задачи – помочь природе, поддержать ее, сделать так, чтобы колосья поднялись выше, чтобы урожай стал больше, чтобы стада стали тучнее... — Мне почему-то кажется, что на острове огромную роль в жизни ребенка играет школьный учитель... – Так и есть. Для нас во всех отношениях примером был наш школьный директор. Вспоминаю я и нашу учительницу родного языка. Прекрасная у нас была и учительница музыки, в школе был струнный оркестр. Мы с сестрой играли в этом оркестре, выступали с концертами в соседних селах, не говоря уже о выступлениях на всех праздниках у себя дома. — Мечтали стать музыкантом? – Нет. Но безумно хотел иметь собственный аккордеон. Конечно, таких денег в семье не было, и аккордеон у меня появился только спустя десятилетия, уже не доставив той радости. Я умею на нем играть, но не Бог весть как... А тогда как только я видел инструмент, мне сразу хотелось научиться на нем играть. В нашем селе у одного человека была гармоника, и я ходил к нему на ней играть. Сестра не только музицировала, но и пела. Так что порой мы с сестрой устраивали концерты просто для мамы и папы, получая от этого огромное удовольствие. А вот о профессии музыканта даже и не мечтал. Жизнь без пауз и остановок — Вы были музыкальным юношей, любителем искусств, наверное, часто влюблялись?
– Никогда. В этом смысле долгое время у меня был нулевой опыт. Я всегда серьезно относился к жизни. Ставил какую-то цель и шел к ней, ни на что не отвлекаясь и не оглядываясь. Ни гулянок, ни компаний, ничего такого не было. После начальной школы поступил в сельхозшколу, там директор поручил мне серьезную работу – стать заведующим учебным хозяйством, хотя я еще был мальчишкой. Потом сельхозтехникум, где меня выбрали председателем студенческого совета. После техникума я вернулся на год на Сааремаа, некоторое время был рядовым специалистом на агроучастке, но вскоре меня выбрали председателем, несмотря на молодость. А потом призвали в армию: я прослужил на флоте пять лет и три месяца. Сначала в Ленинграде, в морском экипаже, затем в Карелии, на лесоразработках, потом в Ломоносове, в роте охраны, потом в Дунайской флотилии Черноморского флота. Так и закончилась, не начавшись, моя молодость. — Но вернувшись из армии, вы все-таки встретили свою будущую жену и влюбились на всю жизнь. – Я поступил после армии на заочное сельхозотделение в Тартуский университет. На одном празднике я увидел девушку. Мы стали встречаться и решили не расставаться. Вот и все. — Любовь с первого взгляда? – Можно сказать и так. — И с первого взгляда поняли, что на всю жизнь? – Думаю, что так, хотя мы, конечно, встречались несколько месяцев перед тем, как пожениться. Ингрид – эстонский филолог, и еще у нее есть музыкальное образование. Она много занималась народной музыкой и определилась как специалист по музыкальному фольклору по традициям нашего народа, его культуре, истории. То есть нам с ней было о чем поговорить и пополнить образование друг друга; наши интересы совпадали, а знания дополняли друг друга. — У вас двое детей. Вы их воспитали так же, как воспитывали вас? – Мы старались воспитать детей в любви к природе. Много путешествовали с ними, ходили в походы, спали в палатках, жили на островах, но это все-таки уже было другое воспитание, не островное, ведь после армии я переехал в Тарту, в город, ближе к университету. Каково быть показательным?— Вы были директором показательного совхоза. Как это было? – Сначала я работал преподавателем в профтехучилище, потом на опытной базе Научно-исследовательского института животноводства и ветеринарии старшим зоотехником, потом директором. Затем мне предложили стать директором показательного совхоза, куда вошла и опытная база; совхоз стал расширяться, прирезая себе все новые отстающие колхозы. Через какое-то время у нас было уже шесть тысяч гектаров земли, это уже была волость – где-то две с половиной тысячи человек. И стали поднимать прежде всего отстающие хозяйства. Привели в порядок земли, леса, проложили или обновили дороги... Велась серьезная научная работа: на нашей базе писали и защищали диссертации... А какая культурная работа велась! Каждые выходные проходили смотры художественной самодеятельности. Вырастили одиннадцать своих мастеров спорта! Положили конец пьянству, разгулам, не прибегая ни к каким сильнодействующим средствам, а только убеждением и доброй волей... — Вы во всем всегда были примером для своего коллектива? Никогда не пили, не курили? – Если бы надо было сейчас выпить за ваше здоровье, я бы, конечно, поднял бокал, но, признаться, я бы симулировал глоток. Ну не совсем симулировал бы, чтобы не обидеть, граммов бы 10-15 проглотил, но только по необходимости гостеприимства. Никогда не курил. — В совхозе вы занимались серьезной научной деятельностью и стали ректором Сельхозакадемии... – Тогда ректоров назначали, но в моем случае все-таки было голосование педагогического состава, и я это голосование выдержал. Это опять же было время активной работы. Привели в порядок всю материальную базу академии, у нас была площадь в десять гектаров – учебные аудитории, лаборатории, общежитие. Все это было отремонтировано и оснащено современными учебными пособиями за два года. На очень высокий уровень была поднята научно-исследовательская работа, и не только педагогов, но и студентов. По общесоюзным результатам среди 102 сельхозинститутов и академий мы занимали второе-третье место по студенческим научным работам... — И тут вас пригласили на работу в Таллинн… – Где я в конце концов стал председателем Президиума Верховного Совета Эстонской ССР… — И именно на этой должности вы добились независимости для своей страны… – Сегодня мы можем гордиться, что добились независимости методами парламентской борьбы. Провели все на высоком уровне политической культуры. Не было беспорядков. Не было кровопролития. Это пример для других – без насилия и жертв реализовать свои мечты о независимости… О почестях и славе— Два года назад вы были избраны президентом Эстонской Республики. Для вас это было естественным продолжением линии жизни? – Я не принимал участия в предвыборной борьбе, не готовился, принял предложение политических сил буквально в последний момент… И вот я вернулся в этот дом, в президентский дворец в Кадриорге, который покинул в сложную и счастливую для страны пору обретения независимости. Я вернулся сюда в стабильный, но одновременно и очень сложный период жизни республики. За последние десять лет в Эстонии произошли очень серьезные процессы – и позитивные и негативные. Одна из главных моих целей – сбалансировать состояние общества. — Недавно в Таллинне побывали с концертом солисты Большого театра. После представления они с удивлением отмечали: ваш президент пришел, как обычный зритель, за семь минут до начала концерта, занял с супругой свои места и — ничего. Зал не встал, не заиграл гимн. Даже как-то стало за него обидно. Когда в Большой прибывает наш президент, то зал встает, звучит гимн России... Как вы это прокомментируете, господин президент? – Это вопрос традиций, у каждого народа они свои. По правде, я никогда над этим не задумывался. Но мы ведь сейчас с вами не занимаемся вопросами государственного этикета и президентского протокола, а говорим как два обычных человека, и вот в этом качестве я должен признаться, что мне претят все знаки внимания и почести подобного рода. Мне страшно неловко, когда из-за меня встает зал, когда я причиняю столько беспокойства людям. Я всегда, всю жизнь занимал очень высокие руководящие посты. И в показательном совхозе и в Сельскохозяйственной академии у меня в подчинении было много народа. В академии вопросам этикета, почтительности придается огромное значение, но уже в ту пору, когда профессора пытались меня, как ректора, пропустить в дверях вперед, я упорно пропускал их, и эти сценки борьбы деликатностей происходили довольно часто. Когда я стал ректором, мне еще не было сорока; если бы я искал знаков внимания и почестей, то и в этом случае я бы ими уже насытился. Но я их никогда не искал, всегда был искренне к ним равнодушен... — И последний вопрос: каким вам видится идеальное место Эстонии в мире? – У нас очень древняя культура, мы можем говорить о том, что она насчитывает пять-шесть тысяч лет, и мы сумели не только не утратить ее, но приумножить и передавать из поколения в поколение, ее плоды мы передали другим народам. Я думаю, что, может быть, главное достижение человечества – способность уважать и воспринимать культуру других народов, их взгляды и обычаи, обусловленные историей и географией. Мирное соседство народов – достижение, и если мы способны понять друг друга, то и это следует отнести к достижениям. Есть смыл посвящать жизнь культуре в самом широком значении слова: искусству, продолжению традиций, добрососедству, мирному и уважительному сосуществованию, но не материальным ценностям, не тому, чтобы производить все больше и больше; я, как вы понимаете, не преуменьшаю значение производства, но только подчеркиваю, что механическое его увеличение и умножение не может быть целью жизни. Эстония вступает в Европейский союз, и, я надеюсь, мы сможем достойно жить в этом коллективном сообществе, направленном на экономическое, технологическое и научное сотрудничество, но при этом необходимо сохранить все особенности и отличительные черты своей культуры, своего образа мыслей, не превратиться в усредненную массу, и, смею утверждать, что Эстония в смысле сохранности своих культурных ценностей может быть образцом для подражания… |
