А был ли спад?

Александер ЭРЕК

Число безработных у нас в стране к концу прошлого года составило 75 300 человек, или 11,3 процента трудоспособного населения. Это данные Департамента статистики. Из сводки также следует, что мы вновь начали карабкаться к вершинам незанятости, которой Эстония отличалась в начале 2000 года.

Тогда, по официальным данным, работы не имело почти 15 процентов взрослого населения. Потом кривая с переменным успехом ползла вниз и какое-то время летом-осенью держалась около 9-процентной отметки. Затем последовал скачок на уровень вышеприведенных 11,3 процента.

Эксперты говорят, что на этом спад безработицы если не кончился, то, как минимум, «изменилась тенденция сокращения числа безработных».

А был ли спад на самом деле? По признанию специалистов из служб занятости, в 2001 году существенное сокращение числа официально зарегистрированных безработных произошло, оказывается, вследствие того, что свыше 16 тысяч человек отказались от услуг упомянутых служб и заявили, что предпочитают самостоятельные поиски работы.

Желание найти работу своими силами является серьезным возмутителем достоверности картины борьбы с безработицей. По признанию работников Департамента труда, их ведомство регистрирует лишь те случаи, когда человек обращается именно к ним. Поэтому рост или сокращение числа обращающихся на биржу труда лишь свидетельствует об изменении количества людей, утративших надежду найти работу самостоятельно. А ищущих своими силами, считают специалисты, примерно столько, сколько и зарегистрированных.

Самостийные, без государственного посредничества, поиски работы хороши тем, что не связывают соискателя никакими обязательствами. Можно сочетать поиски или ожидание вакансии со случайными заработками. Как правило, освобождающими от необходимости делиться заработанным с тем же государством в виде подоходного налога.

Кстати, с помощью именно налоговых служб несколько лет назад была предпринята попытка установить, сколько же на самом деле безработных на Северо-Востоке. Сопоставили данные регистра населения, поступления от работодателей (социальный налог, уплачиваемый за каждого нанятого работника), декларированный подоходный налог с частного лица. Жуткая путаница вышла. Из нее было ясно одно: безработных намного больше, чем зарегистрировано. Причем, больше не в полтора-два раза, как считают специалисты от занятости, а чуть ли не в три.

Сегодня на Северо-Востоке, по данным той же статистики, в официально зарегистрированных безработных ходят 21,2 процента взрослого населения этого края. Каждый пятый в возрасте от 15 до 75 лет. Причем, в число безработных не попадает так называемая пассивная часть населения (учащиеся, пенсионеры, домохозяйки). К этой же категории пассивных статистика решила отнести и тех, кто вообще отчаялся найти некогда утраченную постоянную работу или же ищет ее на свой страх и риск.

Традиционно безработный русский Северо-Восток постоянно отличается не только вдвое более высокими показателями лиц без постоянного дохода. Но и такими сопутствующими обнищанию населения социальными язвами, как высокая преступность, проституция, наркомания.

Безработица как следствие экономических неурядиц порождает эхо, болезненно сказывающееся на и без того больной экономике. Так, по опубликованным недавно оценкам профессора института международных исследований Женевского университета Лаури Луйкера, за последние два года вследствие высокой безработицы Эстония потеряла 2,4-2,8 процента внутреннего валового продукта, или 115-120 миллионов долларов ежегодно.

Проведенное Луйкером исследование указывает на прямую связь между ростом безработицы и преступностью: «Каждые двадцать новых безработных дают в среднем один случай воровства». На русском Северо-Востоке Эстонии с его недопустимо высоким, по мнению Луйкера, уровнем безработицы один случай воровства приходится уже на десяток новых безработных.

Борьба с негативными социальными последствиями безработицы в Эстонии, признался в 2001 году министр социальных дел Эйки Нестор, осложнена хроническим характером последней. Смягчению последствий низкой занятости населения препятствует также то, что безработица в Эстонии обрела черты структурного явления, когда в масштабах всей страны или отдельных регионов падает спрос на определенные профессии. На какие профессии упал и, наверное, никогда не возродится спрос на Северо-Востоке, перечислять нет нужды.

Обвальное сокращение в девяностые годы числа рабочих мест за счет ликвидации многих производств бывший министр объяснил тогда реструктуризацией экономики. А также тем, что значительная часть производственного потенциала была денационализирована и перешла в руки частного капитала.

Первоначально высказывались надежды на то, что в условиях свободного предпринимательства в достаточном количестве начнут появляться новые рабочие места. Но эти ожидания не оправдались. Новые рабочие места если и появляются, то далеко не всегда в регионах с наибольшим процентом безработных. В нашем случае – на Северо-Востоке.

Жителю Нарвы, Силламяэ или Кохтла-Ярве, лишившемуся работы в своем городе, появление вакансии в Таллинне, Пярну или Пайде обычно ничего не сулит. Даже если у него все о-кей с государственным языком, перебраться поближе к новой работе он вряд ли сможет. Даже если в Пайде охотников на свободное место не найдется. Десятки тысяч безработных Северо-Востока, по выражению все того же Нестора, отличаются «низкой мобильностью». По сути же они – крепостные, прикованные к своему жилью, как рабы к веслам на древнеримских галерах. Привязанность к жилью объясняется просто. На те несколько тысяч, что удастся выручить за продажу двух- или трехкомнатной квартиры в Кохтла-Ярве, можно разве что снять на несколько месяцев не очень благоустроенную квартиру в Таллинне. Это в том случае, если на кохтла-ярвескую квартиру найдется покупатель.

Тем не менее смена места жительства является для жителя Северо-Востока единственным, правда, чисто теоретическим залогом успешного поиска работы. Подтверждение этому год назад нашла заведующая Департаментом социальной помощи Кивиыли Эви Крузман, опросившая несколько сот безработных. Неизвестно, что они ответили на вопрос о причинах социального отставания данного региона. Но в том, что работу надо искать на другом конце Эстонии, они были единодушны.

Но перемена места жительства для большинства северо-восточных безработных остается несбыточной мечтой. Остается надеяться на то, что со временем здесь появятся новые рабочие места. И с огромным интересом следить за предвыборной дискуссией о том, какая шкала взимания подоходного налога лучше – прогрессивная центристская или пропорциональная реформистская. Очень все это занимает тех, с кого взять нечего.