Закодированный язык

Наталья ЧЕЧУЛИНА

Фрейд считал, что люди живут по двум принципам - удовольствия и реальности. Для ребенка существует только первый принцип: хочу здесь, сразу и именно это. Но по мере взросления у человека появляется и осознание реальности: необходимо что-то сделать для получения желаемого, чем-то пожертвовать.

Часто можно услышать истории про гениальных детей, которые и английским владеют, и на немецком говорят, и по-французски понимают, а вот эстонский им никак не дается. Появилась даже теория о закодированности эстонского языка.

Как только человек начинает понимать масштабы мироздания, он старается найти способы как-то обособиться, сохранить свою индивидуальность, даже объединяясь в некие группы.

У эстонского народа есть свой язык. И этим языком он как бы выделяется из всего остального мира: других много, нас мало, и надо держаться вместе. Эстонцы никого и никогда не интегрировали. Их задачей всегда была сама жизнь, существование. Главное - не раствориться среди датчан, шведов, русских. А для этого надо закрыться, отделиться. И эта замкнутость, закрытость приводит к кодировке языка, что и чувствуют все остальные: дверь закрыта, код, нам не войти.

На самом деле все значительно проще. Мы не хотим учить эстонский язык.

Все понимают, что учить надо

Но мы не хотим. Это как бесконечная история про наркомана, которого пытаются лечить, а он постоянно срывается. Он согласен, что надо завязывать, что это неправильно. Но при этом просто соглашается с данностью. Так и мы учим государственный язык из-под палки. Надо!

Зачем? Мы живем в Эстонии, это государственный язык, на работу не устроиться. И опять все сводится к однозначному «надо». Как у наркомана. Если вернуться к Фрейду, то по принципу удовольствия: жить легче, приятнее.

В действительности же получается, что жить можно и без эстонского языка. В любом магазине, банке или ресторане вас поймут и на русском. А ваша соседка тетя Маша языка не знает. Но работает. И дядя Коля купил себе новую машину. А по-эстонски и поздороваться не может. И жизнь с наркотиками ярче и беззаботнее.Тогда зачем все это? Надо!

Что же касается других языков - английского, немецкого, французского, то их учат обычно с какой-то целью. Один собирается уехать в Америку, другой хочет учиться во Франции, а третий мечтает путешествовать. В основном, изучение любого языка связано с какой-нибудь надеждой, мечтой. Любого языка. Кроме эстонского. Здесь только «надо».

По мнению психолога Дмитрия Листопада,

Изучение языка напрямую связано с самооценкой

Человек осознает, насколько плохо он ориентируется в данной области, чувствует себя «чайником». Но если при вождении автомобиля, освоении новых компьютерных программ мы согласны с тем, что сразу ничего не получится, то язык хотим выучить быстро, легко и говорить на нем, как на родном.

Еще одной проблемой при изучении иностранного (в данном случае эстонского) языка, по словам психолога, является недостаточное владение родным языком. Как можно красиво и правильно говорить на чужом языке, если и на своем не можешь правильно связать несколько предложений?

В принципе, для того, чтобы владеть языком, необходимо находиться в нужной языковой среде. Если вокруг меня будут говорить только на японском, то уже через неделю я смогу различать какие-то отдельные слова, а через пару месяцев буду спокойно рассуждать о погоде. В Эстонии с этим сложнее. Во всяком случае, в Таллинне отовсюду слышится русская речь. Как быть? Можно пойти учиться на государственном языке. Встречаются и такие герои. Человек пять-шесть из всего выпускного русского класса отваживаются пойти учиться дальше на эстонском языке. Первый курс превращается в каторгу. Конспекты, написанные в одно слово, жуткое заикание и отсутствие мыслей во время первой сессии, истерики и самобичевание - и свободное владение эстонским языком самое большее - через два года. Это если повезет и вам не будут делать поблажек.

На факультете журналистики Санкт-Петербургского государственного университета в этом году на первом курсе было 32 китайца и один кореец Дже Мен. Лекции, естественно, идут на русском. Дже Мен переписывает конспекты, просит объяснить непонятные слова, везде носит с собой словарь. Китайцы же общаются между собой. И в университете, и в общежитии. Перед экзаменами ксерокопируют конспекты и просят у преподавателей снисхождения. Из четырех экзаменов второй сессии они вместе с русскими студентами сдавали только один. Самый простой. Все остальное - рефераты, выбранный и зазубренный один вопрос и «автомат». Есть еще очень хорошая фраза: «Знаю, но по-русски не могу».

Так и в Эстонии часто студентам разрешается сдавать экзамены на родном языке, хотя лекции читались на государственном. Что в итоге? «Эстонский - такой жуткий язык. И падежей там четырнадцать. И вообще все наоборот. И экзамен на гражданство невероятно сложный». Правда, «знание на гражданство» - это тройка в девятом классе.

А эстонский на самом деле

Не такой уж и страшный язык

Читается, как пишется. Форм глаголов будущего времени нет. А четырнадцать падежей - так это просто замена наших предлогов окончаниями. Ведь знать-то надо всего лишь первые три падежа и «хвостики» остальных. Для того, чтобы выучить язык, нужна практика. О существовании грамматики русского языка мы узнали только в школе. Как же жили и говорили до этого? Все начинается с общения, с понимания. Можно попробовать спросить в магазине конфет по-эстонски, потом пообщаться с банкиром на государственном языке: ну и что, даже если вас будут переспрашивать по пять раз. Главное - не сдаваться и отвечать по-эстонски. Даже если не понимаешь, о чем спрашивают.

Дмитрий Листопад считает, что отказ большинства русских людей в повседневной жизни говорить на эстонском языке связан с эмоциональной травмой. Язык учат в детском саду, в школе, на курсах - ошибки, исправления, случайный смешок из-за спины - падает самооценка. Не хочу! Зачем бередить рану? Я забуду о том, что для меня тяжело. Лучше всего в эстонском продвигаются те, кто приехал в Эстонию недавно. У человека нет отвращения к языку, отсутствует и чувство «закодированности». Через пару месяцев он уже легко общается на государственном языке.

Дмитрий Листопад также указывает на отсутствие действенной программы обучения эстонскому языку как иностранному. За двенадцать лет можно было подготовить учителей эстонского языка. Сейчас же в русских школах государственный язык преподают филологи, которые не могут понять специфику преподавания языка как иностранного, чужого.

Но дело не только в этом. Русских (или, как сейчас говорят, русскоязычных) в Эстонии слишком много, и мы здесь слишком давно живем, чтобы серьезно относиться к эстонскому языку.

В философии есть теория о желании: «Для того, чтобы хотеть что-то сделать, необходимо сначала захотеть хотеть этого». Один из главных двигателей прогресса - самовлюбленное человеческое «хочу». Причем не просто хочу выучить эстонский язык - я хочу хотеть выучить. И тогда не будет вопроса, как освоить все эти злополучные четырнадцать падежей: вот уже и приложены усилия, вот уже и реальность. Стоит только захотеть хотеть.