Интеграция, гражданство и Европа

Любовь СЕМЕНОВА

О своем видении будущего неэстонцев в Эстонии и в ЕС в свете предстоящего присоединения к Евросоюзу юрист-аналитик Центра информации по правам человека Вадим ПОЛЕЩУК рассуждает в беседе с корреспондентом «Молодежи Эстонии».

- Будущее, как известно, начинается с настоящего, включающего наличие эстонского гражданства, владение государственным языком, реальную возможность иметь достойную работу за достойную зарплату. А вот с этим-то как раз у русскоязычных жителей Эстонии большие проблемы. Поэтому начнем разговор с одной очень, на мой взгляд, больной темы – конкурентоспособность на рынке труда или при поступлении в высшее учебное заведение. Вы сами верите в то, что человек с русской фамилией, даже владеющий эстонским языком на достаточном уровне, может составить конкуренцию эстонцу? Я, скажу откровенно, в это совсем не верю. Во всяком случае, сегодня все «хлебные» места, к которым я отношу и высокие государственные посты, занимают отнюдь не неэстонцы.

— Не так давно эстонские социологи Елена Хелемяэ и Эллу Саар проводили исследование на рынке труда с целью выяснить, насколько помогает человеку устроиться на работу и добиться успехов, в том числе получать более высокую зарплату, совершенное владение эстонским языком. Выяснилось, что конкуренция между эстонцами и неэстонцами действительно имеется, и самым проблемным в этом плане регионом является город Таллинн. Исследование показало также, что уровень безработицы среди владеющих эстонским языком неэстонцев хотя и ниже, чем среди не владеющих языком, но все-таки выше, чем среди эстонцев. Это во-первых.

Во-вторых, согласно исследованиям, участие в образовании лиц в возрасте 20-24 лет (а это как раз тот возраст, когда молодые люди учатся в высших учебных заведениях) намного меньше, чем эстонцев. Стало быть, имеются серьезные опасения, что в будущем русскоязычная элита в Эстонии будет крайне слаба. Это негативная тенденция, так как на сегодня невозможна радикальная ассимиляция меньшинства, как невозможна и интеграция на тех условиях, которые предлагаются. Есть опасность маргинализации части общества, которая может привести к непредсказуемым процессам и последствиям.

— Как вы, русскоговорящий гражданин Эстонии по фамилии Полещук, не работающий в государственном учреждении на твердой зарплате, лично определяете свое будущее в этой стране?

— Переходим на личности?

— Не будем переходить?

— Знаете… Скажу, что мне приходилось по роду деятельности интересоваться статистикой, которая характеризует, скажем так, уровень представительства неэстонского населения среди лиц, которые выполняют какие-то общественные функции. Если честно, эти данные не вселяют особого оптимизма. Например, в соседней Латвии, где русскоязычное население составляет больший процент в общем составе населения страны, чем в Эстонии, существует обоснованная уверенность, что русские преуспевают в сфере бизнеса. Об Эстонии нельзя сказать даже этого.

При этом я не вижу политической воли к переменам у правительства страны, ему не удалось за последние 10 лет кардинально изменить ситуацию в отношении меньшинств. Профессиональные языковые требования, условия натурализации, реформа образования – несмотря на заявленный курс интеграции, все это осталось по существу без изменения. Проводилась какая-то либерализация, что-то становилось лучше, что-то хуже, какие-то группы населения получали льготы на пути к гражданству, но общую ситуацию все это не изменило. Чтобы убедить русских, что эстонское общество действительно понимает их проблемы и имеет желание пойти навстречу, нужно нечто большее. Без изменения законодательства это невозможно.

С другой стороны, конечно, я хорошо понимаю, что кардинальные изменения, например, этнического состава эстонских граждан, приведут к таким изменениям на политическом ландшафте Эстонии, что очень многие эстонские политики восприняли бы это как политическое самоубийство. Откровенно — мы стали заложниками той системы, которая у нас сложилась в начале 90-х годов. Наша идеология официальной политики интеграции предусматривает, что русские поодиночке, индивидуально, должны выполнить определенные требования и только после этого они попадают в официальное общество. К сожалению, у нас официальное общество (то, в которое мы должны интегрироваться) зачастую понимается слишком узко, как общество этнических эстонцев, и потому у человека, который хочет сохранить свою национальную идентичность, возникают проблемы и по причине несовершенного законодательного регулирования, и из-за практики на местах.

— Вот вы сказали — нет воли у правительства к изменению. А воля и желание – это разные вещи в вашем понимании? Или это примерно одно и то же?

— Я подозреваю, что проблемы, стоящие перед эстонским обществом или которые будут стоять, усугубятся, когда станет очевидно, что существующий курс интеграции не приведет общество к запланированной цели. Но система, которая сейчас сложилась, просто не позволит сделать каких-то радикальных шагов. Хороший пример: все помнят, как русскоязычное население надеялось на помощь Европейского союза, который, хотя и намеками, но давал понять, что неплохо бы решить проблему гражданства в Эстонии, однако на этом не настаивал. И даже если правительство имело желание решить проблему гражданства, то политической воли к совершению действий, которые могли бы привести к решению этой проблемы, все-таки не было.

По одной простой причине — интеграционная политика в том виде, в каком она существует сейчас, не есть компромисс между эстонской и неэстонской частями общества. Это компромисс между эстонцами-радикалами и эстонцами-либералами, которые договорились между собой о том, как они будут нас интегрировать. А местная русская элита даже формально была отстранена от этого процесса, поэтому немудрено, что значительная часть русскоязычного общества так скептически относится к интеграции сегодня.

— Что вы думаете о периодически возникающих слухах по поводу упрощения процесса получения неэстонцами эстонского гражданства? По-вашему, это может решить проблему неграждан? По-моему, все не так просто, ибо даже с эстонским паспортом русский человек остается русским.

— У нас есть священная корова в политике интеграции — это языковые требования и принципы натурализации, которые тоже предполагают знание эстонского языка. Именно знание эстонского языка является основой государственной интеграционной политики. В то же время 20 процентов населения Эстонии не владеет эстонским языком вообще – это по данным последней переписи (а они наверняка более оптимистичны, чем это в действительности есть, ведь люди сами оценивали свое знание языка, их никто не тестировал). В основном, в это число входят люди старшего возраста. Как их «натурализовывать», если требования одинаковы в отношении двадцати- и шестидесятилетних?

Можно сделать лишь один вывод: в рамках существующего законодательства проблема гражданства решена быть не может. Но эстонская часть общества рассматривает незыблемость языковых требований как важную предпосылку для сохранения Эстонии в качестве страны, комфортной для проживания титульной нации.

— В то же время многие эстонцы, если не все, придерживаются того мнения, что без языка нет государства. И отказаться от требований в отношении владения эстонским языком, значит отказаться от самого эстонского языка и, таким образом, отказаться от эстонской государственности. Другими словами, эстонцы убеждены, что требования к владению эстонским языком всеми гражданами обоснованны в плане сохранения Эстонской Республики.

— Это преувеличение, потому что оснований для беспокойства нет: на самом деле среди молодежи (а это и есть будущее Эстонии) проблема владения эстонским языком так остро не стоит. По статистике, среди русских 15-19 лет уровень владения эстонским языком составляет 60 процентов, в то время как общий уровень владения государственным языком в этой этнической группе равняется 40 процентам. Цифра эта, вероятно, еще долгое время будет пределом: те, кто мог выучить эстонский язык и хотел это сделать, уже сделали. Да и способности к языку у всех людей разные. Поэтому делать ставку только на язык – политика крайне недальновидная.

Нельзя большую группу людей выталкивать с общественно-политического ландшафта как недееспособных, потому что проблемы родителей рано или поздно обязательно скажутся на их детях, которые, в свою очередь, будут испытывать разочарование в политике государства. Владение языком и наличие гражданства не превращает человека автоматически в лояльного члена общества, ибо для этого необходимо, в первую очередь, чувство уверенности.

И самое главное — для того, чтобы преодолеть трения, необходимо ликвидировать причины этих трений. Делать вид, что ничего не происходит, что все довольны, можно достаточно долго, но при этом всегда будет существовать опасность, что в какой-то момент это хрупкое равновесие будет нарушено. Зачем ждать часа «икс»?

— Если возможно, ваш прогноз в отношении неграждан после вступления Эстонии в Евросоюз. Каково будет их положение, социальное, правовое, политическое и т.д.? Страна-то будет европейской, а люди – непонятно чьими.

— С юридической точки зрения, предполагается, что лица без гражданства в Эстонии после вступления страны в ЕС приобретут официальный статус граждан третьих стран, то есть у них будет тот же статус, что и, например, у граждан России, проживающих в Эстонии. Это означает особый режим регулирования, который будет отличаться от режима регулирования в отношении граждан Эстонии, которые станут одновременно и гражданами европейского сообщества. А что будет на самом деле, никому не известно. Хотя в области социальных и экономических прав различия между гражданами и негражданами не столь существенны, как в области политических прав, но после вступления Эстонии в ЕС эти различия могут стать более значительными.

— В чем это выразится конкретно?

— В возможностях трудоустройства и защите социальных прав в других странах ЕС, которые не будут распространяться на неграждан. И тем самым возможности неграждан по сравнению с гражданами будут еще более скромными. Боюсь, что когда неграждане придут к пониманию этой проблемы, это приведет к новым разочарованиям. Не только в эстонской политике, но и в общей политике Евросоюза. В то же время, за исключением некоторых специалистов, мало кто на Западе действительно знает об особенностях ситуации с гражданством в Эстонии.