Как быть Татьяне с мужем?

Николай ХРУСТАЛЕВ

Кто-то заметил однажды, что классиков надо не только почитать, но и почитывать. Что же до Александра Сергеевича Пушкина, чей очередной, 204-й, день рождения мы отмечали вчера, то о нем стоит не только постоянно вспоминать, но и разговаривать. И сегодня мы делаем это с сопредседателем Пушкинского общества Эстонии Аллой БЕЛЕНКОВОЙ.

Он не обидел жену подозрением

- Алла, есть Пушкин, связанный с Москвой, Петербургом, Молдавией, Одессой. Но мы, в Эстонии, тоже, если так можно выразиться, притязаем на его принадлежность к своим краям.

- Я думаю, дело здесь не в географии, а в желании всегда видеть, ощущать Пушкина рядом с собою. Пушкин в Эстонии не бывал, что, конечно, очень жалко, но сюда приходили его письма, в которых он сообщал, что вот-вот поедет в Ревель. Здесь читали отрывки из «Онегина», здесь бывали Наталия Николаевна, Карамзины, Вяземский Петр Андреевич, в Тартуском университете учился друг поэта Алексей Вульф, словом, на нашей земле так часто произносилось это магическое имя, что не покидает ощущение факта пушкинского пребывания в Эстонии. И не случайно один из членов нашего общества Юрий Мазанов вообще пытается доказать, что Пушкин в Эстонии все же побывал, во всяком случае в Нарве проездом.

- Вы вспомнили о Наталии Николаевне Пушкиной и ее приезде в Эстонию. Это когда случилось?

- Уже после смерти Александра Сергеевича. Приезжала она с Ростопчиной, своей подругой, хотела побывать у нас еще раз, но не сложилось, ногу вывихнула. Есть такая последняя по времени книжка Рожновых «Наталия Николаевна. Жизнь после Пушкина», где все эти подробности как раз и собраны.

- Личность Наталии Николаевны в разное время воспринималась по-разному. Вот вы лично как относитесь к ней, скажем так, по-женски?

- На самом деле по-женски я как раз отношусь к ней так, как многие не относятся. И Ахматова, и Цветаева судили о Наталии Николаевне не лучшим образом потому, мне кажется, что сами, обладая удивительным поэтическим даром, в тайниках своей души все же считали, что жена Пушкина не была достойна своего мужа. Ну что, кажется, было в этой Гончаровой? Ну, красивая, ну, талия такая тонкая, что однажды у Наталии Николаевны спросили: куда же она ест? Но как бы там ни было и сколько бы вопросов по этому поводу ни возникало, на них ответил сам Пушкин. Он не обидел жену ни единым подозрением, верил ей несказанно. И если мы верим Пушкину, когда он так замечательно пишет о своих друзьях, то почему не должны верить и тому, что Наталия Николаевна «чистейшей прелести чистейший образец»? И надо ли подвергать это сомнению? При том, что любил Пушкин не в ослеплении, а мудро и здраво, как наставляет жену в письмах, как точен, когда пишет: «Надо быть твоим мужем, чтобы, находясь рядом с тобой, смотреть на других женщин».

- Давайте еще об одной любовной паре. Однажды ваши ученики обсуждали отношения Татьяны Лариной и Онегина. Как оценивали их нынешние подростки?

- Начнем с того, что сегодняшние ребята так же жаждут романтики и любви, как и молодые люди во все времена. Да, они другие, увы, меньше читают, мне кажется, меньше знают. Но отношение к любви то же самое. Вот я по-учительски стараюсь им доказать, что спустя годы Онегин хочет завоевать Татьяну, потому что она стала светской львицей и победа даст Евгению чувство, что для него нет ничего невозможного. Но, повторяю, это моя точка зрения. А ребята Онегину как раз сочувствовали, считали, что он в Татьяну по-настоящему влюблен, письмами ее непрестанно забрасывает, бледнеет, думая о ней. И я не стала их разубеждать, пусть верят в искренность онегинского чувства. Но поинтересовалась: коли так, значит Татьяне следовало ответить на любовь Онегина, уйти к нему? И сегодняшние дети, которые кажутся нам не в меру раскованными и раскрепощенными, выступили все же за сохранение семьи, потому Татьяна и должна, по их мнению, остаться гордой и недоступной.

Кресла из Михайловского

- Уже достаточно долго Пушкинское общество Эстонии поддерживает контакты с коллегами из других балтийских стран. В чем их суть?

- Я несказанно рада за наших литовских друзей, не скрываю даже, что завидую, потому что в Меркучае им принадлежит дом сына Пушкина Григория Александровича. Там не только находится подлинная мебель, но даже кресла, привезенные из Михайловского. Мы очень дружим, ежегодно ездим в гости, поедем туда и сейчас, наши ребята из Линнамяэского лицея вместе со своей учительницей Татьяной Григорьевной Кучеренко повезут ко дню рождения Александра Сергеевича свои керамические поделки на темы пушкинских произведений. Недавно вернулась из Риги и команда нашего университета культуры, которая ездила по городам прежней Лифляндии, связанным хоть каким-то образом с Пушкиным, с теми, кто занимается Пушкиным. Путешествие это по памятным местам возглавляли наша Валерия Борисовна Бобылева, сопредседатель Пушкинского общества Эстонии, и председатель Пушкинского общества Латвии г-н Никитянский. У латышей тоже есть свой Пушкинский музей, тоже при гимназии, но совершенно на наш непохожий.

Письмо из Смоленска

- Не так давно вы выпустили прекрасную, на мой взгляд, книжку «Эстляндские и лифляндские портреты Императорского лицея». Какова судьба тиража, разошелся ли?

- Хотелось, чтобы он составлял 1000 экземпляров, но тогда мой пыл охладили, предложили выпустить 500. Две трети его были потом отданы мне, автору, и сейчас у меня их не осталось, я даже сама не ожидала такого. Много книг заказали Петербург и Царское Село, из Смоленска пришло письмо с просьбой выслать им несколько экземпляров, уж не знаю, откуда узнали, что в Тарту книги уехали. Короче говоря, подумываю теперь о допечатке тиража. О новых 500 экземплярах. В связи с этим я испытываю огромную благодарность к людям, которые откликнулись на книжку доброжелательными рецензиями. Это и Сергей Исаков из Тарту, и Марат Гайнуллин, один из авторов «Эстонской Пушкинианы». Написали свои рецензии и мои ребята-ученики. Это уже для домашнего архива, но прежде всего мне приятно, что ребята нашли время и книжку прочитали.

- Работе над «Портретами», не сомневаюсь, были отданы не один день и год, но ими, думаю, вы ограничиться не собираетесь?

- Параллельно я занималась и другими лицеистами из Эстонии. А там учились и трое сыновей Крузенштерна, и двое из рода Бенкендорфов, жившие в нашем эстонском Янеда. Специально ездила в Янеда, познакомилась с интереснейшими людьми, побывала в музее Бенкендорфов. А еще, так получилось, хочу обязательно заняться заметками о директоре Императорского лицея Энгельгардте. Во-первых, в тартуском архиве сохранились 10 его писем, адресованных Бергу, теперь они впервые изданы на русском, а, во-вторых, теперь их просит прислать Пушкинское общество в Германии, чтобы опубликовать в журнале «Орион» в подлиннике, на немецком. Кстати, на русский язык эти письма перевел как раз г-н Каэль, председатель Пушкинского общества в Германии. Кроме того, я отыскала письма Энгельгардта к Адаму Крузенштерну, они о его сыновьях, тоже чрезвычайно интересные, сейчас почти все переведены с немецкого, так что об Энгельгардте надо обязательно написать. Тем более что об этом просит и Сергей Михайлович Некрасов, директор Всероссийского музея Пушкина. Речь тут идет о памятной книжке, посвященной лицеистам из Эстонии. А ведь это ни много ни мало - почти 500 человек.

- Ныне существующая «Пушкиниана» составляет сотни названий, а получается, что постоянно открывается что-то новое, что это неиссякаемый источник.

- Пушкина не зря же называли «солнцем русской поэзии», а от этого солнца идут тысячи лучей, и один из них - Лицей и лицеисты, Эстония в их судьбах. Этой темой занимаюсь, живу.

Светлая кофточка

- Мы начинали с пушкинских женщин, давайте еще немного об этом. Вы в юности мечтали быть Татьяной Лариной?

- Нет, не мечтала. Я вообще не из тех, кто мечтал быть кем-то. Никогда не хотела быть на кого-то похожей, не было такого, может, тут мой недостаток. Только однажды в школе я на уроке любимой учительницы литературы стала спорить с нею, когда она сказала, что Татьяна была бы счастливее, если бы ответила на любовь Онегина. Нет, не соглашалась, Татьяна права, раз, мол, другому отдана. Словом, выступила тогда, как очень правильная девочка. Сейчас я бы тоже никогда не сказала, что Татьяне следовало броситься в объятия Онегину, но и о Татьяне, и обо всем с ней случившемся думаю уже совсем по-другому. Она перестала быть для меня литературным образом, стала человеком, который заставил о многом задуматься. Ведь ей так не хотелось уезжать из любимой деревни, где хотела прожить всю жизнь, «слез ручей» был, когда уезжала. И когда Онегин спустя время застает ее со своим письмом в руках, она тоже рыдает, и плачет так, как ни плакала, покидая деревню. Нет, мне кажется, она бы могла перейти рубеж, могла бы уйти от мужа, потому что видится мне все же Карениной, женщиной каренинского типа. И останавливает Татьяну только понимание, что нынешний Онегин лишь только отблеск того, каким она его когда-то любила. Но это я сейчас так. Мое понимание Татьяны менялось столько раз, и потому говорю теперь ребятам: не спрашивайте меня, любит Татьяна Онегина или нет, я не знаю, сами решайте. Знаете, я никогда не приду на урок, посвященный «Онегину», в кофтчоке темного цвета, только в светлой. Потому что на этот урок всегда собираюсь, как на праздник...