Мати КУКК: «Мы играли в Чернобыле, как дети в песочнице»

Мати Кукк живет в волости Вийратси. Он один из тех пяти тысяч эстонцев, которым страшно не повезло 17 лет назад. Их тогда под конвоем увезли в Чернобыль на ликвидацию последствий ядерной катастрофы, пишет газета Sakala. Месяцы, проведенные в зараженной зоне, оставили неизгладимый след в его жизни.

26 апреля 1986 года, в 1.23.48 взорвался реактор четвертого блока Чернобыльской атомной электростанции, выпустив радиоактивное облако. Катастрофу тогда власти попытались скрыть, и даже многие местные жители узнали об этом только через полтора дня. Утром 8 мая агроном Мати Кукк, придя на работу, увидел у себя за столом председателя колхоза. Тот велел взять ему с собой кружку, ложку, вещмешок и к десяти утра явиться в исполком. Председатель сам ехал на «Ниве» за грузовиком, чтобы проследить, как будет выполнено его указание. На прощание с семьей и сбор вещей у Мати было всего полчаса. Ему сообщили, что придется поехать на военную переподготовку, которая продлится десять дней. О месте проведения переподготовки не сказали.

Жителей Вильяндимаа начали посылать в Чернобыль уже 6 мая. За одним мужчиной пришли прямо на поле и сняли с трактора, другого увезли на такси в пять утра. Из исполкома Кукку велели отправиться в военкомат, но там все не поместились, и мужчин перевели в другое здание. Переводили их с милицией, как военнопленных, вспоминает Кукк. В месте сбора у каждого окна и перед каждой дверью стояли по 3-4 вооруженных милиционера. Ни матерей, ни жен к ним не пускали. Одну женщину, которая хотела что-то передать мужу через окно, просто прогнали. Когда требуемое число людей было набрано, прибыла колонна из девяти автобусов. На перекрестке Пая милиционеры вышли из автобусов, а их места заняли военные – у каждого «Макаров» и «Калашников» с патронами. «Мы слышали о несчастье, но мало кто подозревал, что нас отправляют туда. Кто понял, ушел в лес, но я не посмел бежать», - рассказывает Кукк. - Если бы я так поступил, ничего бы не случилось, но я боялся попасть в дисбат – это было бы еще хуже, чем Чернобыль».

Все поняли, куда их отправляют, когда в Йыхвиском батальоне гражданской обороны начали грузить в поезд специальное снаряжение - бульдозеры, краны и прочую необходимую технику. Людей разместили в вагонах для перевозки удобрений, на нары из грубых досок. В девять утра поезд тронулся. До тех пор люди не спали и не ели. И во время поездки условия не улучшились. Один-два раза в день делали остановку в лесу. Кормили там, где останавливался поезд. За едой приходилось посылать своих людей с термосами для супа, чая и каши. 13 мая в шесть утра поезд прибыл на место назначения.

Вокруг атомной станции была оставлена защитная зона радиусом 30 километров, а за ней построен лагерь. На обустройство дали 2 дня, 15 мая утром они должны были выйти на работу. В первый же день те, у кого нервы были слабые, получили шок, потому что зона выглядела так, словно по ней прошла война. Деревня стояла пустая, в ней осталось только несколько собак. Некоторые собаки, которых хозяева оставили на цепи, подохли от голода. Та же участь постигла многих животных в хлевах. Опасаясь эпидемии, создали «батальон смерти». Самым надежным мужчинам дали оружие и патроны, а также грузовики и подъемник, чтобы пристреливать и убирать бродячих животных.

Мати Кукк вспоминает, что в городе, по размеру равном Вильянди, он не видел ни одной живой души. На веревках висело пересохшее белье, большой ботанический сад при школе высох. Все было брошено в спешке, как будто все жители пропали куда-то за одну минуту. В некоторых деревнях остались старики. Мати видел, как в саду возле дома пожилая женщина лет 80 собирала ягоды. Он сказал ей, что ягоды есть нельзя, на что женщина ответила: «Я всю жизнь их собирала и варила варенье. Какая разница, завтра я умру или послезавтра?» Тех, кого послали в Чернобыль, ничему не учили. «Да этого и не нужно было, потому что мы играли, как дети в песочнице. Лопатой любой сумеет работать», - говорит Мати Кукк. Вместо защитных костюмов обходились обычной военной формой. Нос и рот закрывала маска, которая, если дул ветер, даже от песка не спасала. Работа состояла в выносе поверхностного слоя земли из дворов. Дома мыли каким-то химическим раствором от крыши до фундамента. Иногда отдавался приказ срыть весь двор. Единственным инструментом была лопата, и каждый раз землю на ней приходилось относить к грузовикам, стоявшим в нескольких десятках метров. На грузовиках землю вывозили к лесу, позже ее бетонировали. Со временем люди все же нашли ванну и другие емкости, таскать землю стало полегче.

«Наша работа не имела абсолютно никакого смысла, - считает Кукк. - Хотя дома и мыли, деревья оставались загрязненными, да и остальная поверхность земли – тоже». Сначала на работу выходили в восемь утра, но скоро людям сказали, что чем скорее они приведут в порядок деревни, тем быстрее попадут домой. Тогда они стали вставать раньше, но удлинился не только рабочий день, но и перечень работ. Под конец они уже работали по 12 часов в день. За борьбу с невидимым врагом им обещали двойную зарплату. Через некоторое время – уже тройную, а под конец посулили платить им в пятикратном размере да еще выдать разрешение на покупку автомобиля вне очереди, на получение квартиры и установку телефона. Но вернувшись домой, они узнали, что заплатят им все же только вдвойне.

«Незадолго до Иванова дня мы решили устроить забастовку, - вспоминает Кукк. - Командир полка спал в автофургоне, и парни покрепче пошли и раскачали этот фургон. Утром побудки не было. Мы поняли, что за прошлый вечер нам достанется на орехи от высокого начальства». Утром Кукк встал и обнаружил, что машина, в которой были оружие и боеприпасы их полка, исчезла со своего обычного места возле штабной палатки. «Наверное, побоялись, что мы нападем – кто их знает, этих эстонцев, они же сумасшедшие!» После завтрака пришлось еще долго дожидаться «лампасов», то есть высокого начальства, которое прилетело на вертолете. Головомойка была устроена, но наказания не последовало, потому что организаторов и виновных так и не нашли.

Смертельной дозой облучения считается 15 рентген, но сколько он получил, Мати Кукк не знает до сих пор. В 1989 году собрали чернобыльских ветеранов из Вильяндимаа, и тогда Мати Кукк узнал, что, согласно официальным данным, он тогда получил три рентгена. Но данные эти сомнительные – ведь у каждого был дозиметр, похожий на карандаш, правда, очень древний, и у каждого он показывал разные цифры. Кукк вспоминает, что в одной деревне его приятели нашли пустой автобус и пошли посмотреть, что там внутри. Хорошо, что один из них догадался взять дозиметр. Как только дозиметр оказался в автобусе, он начал дребезжать. Для эвакуации людей с атомной станции использовали автобус с радиацией в четыре рентгена в час! На огромных автомобильных кладбищах стояли другие такие же машины, специально изуродованные, с проколотыми шинами и разбитыми окнами, чтобы никто не смог сесть за руль. Говорят, что позже эти автомобили зарывали бульдозерами в землю, а потом еще сверху утрамбовывали трактором. Однажды Мати добровольно поехал на одной такой машине, чтобы поближе посмотреть на атомную станцию. «Мы проехали в километре мимо нее. Вокруг станции срывали землю и бетонировали поверхность. К счастью, на крышу нас не послали работать, но йыхвиские шоферы возили туда панели. Радиация на станции была такой высокой, что один трактор-робот сломался», - рассказывает Кукк и добавляет, что электронные часы у всех тоже сломались. Ветеран рассказал о шофере, у которого машина сломалась прямо в зоне. Офицер, который с ним был, пересел в другую машину, чтобы привезти новую деталь для ремонта, а шоферу пришлось остаться и ждать в зоне. Через два часа примчался «виллис» химической разведки. Из него выскочил полковник и замерил уровень радиации. В течение двух часов тот шофер получил шесть рентген. От радиации, постоянно влажной одежды или еще от чего-то у мужчин на теле появились волдыри размером с пуговицу, наполненные желтой слизью. «Мы их царапали, и они начали очень быстро увеличиваться. Стоило вечером лопнуть одному волдырю, как утром на его месте возникало пятно размером с ладонь», - рассказывает Кукк.

Днем они страшно страдали от зуда, потому что знали, что расцарапывать волдыри нельзя, но ночью, во сне, они все равно их расчесывали. Единственное, что им давали, чтобы облегчить состояние, была зеленка. Многим «переподготовка» подействовала на нервы и разум. Мати Кукк рассказывает, как некоторые мужчины получали письма из дому, в которых жены сообщали, что уходят от них, так как толку от них теперь все равно никакого. «Один мужчина уже там хотел повеситься, получив от жены такое письмо. К счастью, кто-то увидел и спас его. У полкового командира хватило ума организовать приезд жены того бедняги, и все кончилось хорошо. У одного земляка из волости Саарепеэди, который был в Чернобыле с Кукком, нервы отказали годы спустя, когда он уже давно жил дома. Жена его бросила заочно – прислала письмо в Чернобыль, и ему пришлось одному воспитывать 6 детей. Несколько лет назад он повесился».

Кукк рассказывает о многих ветеранах Чернобыля, у которых не выдержали нервы и здоровье еще на месте катастрофы. Если перед тем, как людей брали на переподготовку, им нужно было пройти медкомиссию, то на Украину послали даже человека, который пару недель назад вышел из больницы после лечения травмы позвоночника... Мати Кукк тоже не проходил никакого медосмотра. Сначала он чувствовал себя хорошо, но в Чернобыле у него снова открылись язвы желудка, от которых он за три года до этого вылечился. Только 12 июля Кукк попал к врачу. К тому времени здоровье у него было таким плохим, что через четыре дня его отправили в Эстонию.

До сих пор ему нельзя поднимать тяжести, он должен строго соблюдать диету. Осень и весна для него худшее время года. Тогда он страдает от боли и не может спать по ночам. Сидит на постели и думает о Чернобыле. Утром, несмотря ни на что, приходится идти на работу. «Чернобыль сломал мне жизнь, - признается Кукк. - Жена меня бросила, здоровья нет. Я не посмел больше жениться, не знаю, смог бы я содержать семью при таком здоровье. Себе я еще как-то могу на хлеб заработать».

«Попробуй доказать, что проблемы со здоровьем у меня из-за Чернобыля, - сетует Мати Кукк. - Врачи говорят, что у меня все эти болезни раньше были. Никто ничего не хочет признать, как будто у нас все еще советское время». В СССР ему платили двойную зарплату, а после того, как Эстония стала независимой, ему назначили пенсию в 60 крон, а при министре социальных дел Хейки Несторе у него и эти деньги отняли. «Говорят, что это не Чернобыль повредил нам здоровье, что мы заболели по другим причинам. И Март Лаар, когда был премьер-министром, сказал, что эстонское государство не виновато в том, что нас туда послали, и нам никаких льгот не нужно», - возмущенно говорит Кукк.

Из льгот осталась одна – выйти на пенсию на пять лет раньше. Безработные ветераны сохраняют медицинскую страховку, но Кукк боится, что это положение могут изменить. 46-летнему человеку с плохим здоровьем придется еще 12 лет работать до выхода на пенсию. Кукк считает, что государство могло бы оплачивать лекарства ветеранам Чернобыля и посещение врача. Сейчас Кукку помогает только волость Вийратси, выплачивая раз в год дотацию ему и еще двум десяткам ветеранов. «Конечно, наше движение могло бы быть поактивнее, но и тогда бы мы остались неуслышанными», - считает Кукк.