Русская интеллигенция: быть ей или не быть?

Как уже сообщала наша газета, на прошлой неделе в Таллинне, в посольстве Российской Федерации в Эстонии состоялось подписание договора о сотрудничестве между Силламяэским Институтом экономики и управления и Санкт-Петербургским государственным инженерно-экономическим университетом, одним из наиболее престижных вузов России, имеющим огромную историю и традиции, на днях ему исполняется 100 лет.

С ректором этого университета, доктором экономических наук, профессором Александром МИХАЙЛУШКИНЫМ беседует наш корреспондент Нелли КУЗНЕЦОВА.

— Почему-то в Эстонии с некоторой опаской, даже с подозрением относятся к установлению связей между эстонскими вузами, работающими на русском языке, и российскими высшими учебными заведениями. Но чего тут можно опасаться, Александр Иванович? Что, на ваш взгляд, может дать нашей молодежи, всем нам, Эстонии установление таких связей?

— Ну, что касается договора между двумя нашими вузами, то должен сказать, что наш университет 10 лет назад был одним из учредителей Силламяэского эколого-технологического колледжа, из которого потом вырос Институт экономики и управления, получивший известность в Эстонии и прошедший европейскую аккредитацию, что говорит о серьезности и успешности его работы. Мы намерены и впредь развивать наши с ним отношения, идти дальше по пути сотрудничества в области методического обеспечения преподавания, в вопросах развития совместных научных разработок, исследований и т.д. Мы будем совместно рассматривать вопросы модернизации образования с учетом европейских стандартов, европейских требований. Эстония в этом плане идет несколько впереди, недаром Силламяэский Институт экономики и управления получил европейскую аккредитацию. И этот опыт для нас интересен. Но и тот потенциал, который имеет наш университет, думается, может быть чрезвычайно полезным для Эстонии.

А возвращаясь к вашему вопросу, скажу, что проблема связей, как мне кажется, чрезмерно политизирована. И напрасно... Ситуация сложилась так, что в Эстонии, как и в других новых независимых государствах, немалую часть населения составляют люди, родным языком которых является русский. Это факт. И с этим надо просто считаться.

Молодому человеку легче учиться на родном языке. Да и вообще молодежи лучше получать образование на родном языке. Это залог того, что страна получит хорошо подготовленных, знающих специалистов. Но ведь работать они будут в Эстонии, ей отдадут свои знания, накопленный потенциал. И это будет для нее только полезно.

К тому же, зачем пытаться разрывать связи, разрушать то, что складывалось десятилетиями, столетиями? Европа объединяется, такова современная тенденция. Почему же мы должны поворачиваться друг к другу спиной, если можем быть взаимно полезны?

— У нас давно уже есть озабоченность судьбами русского образования в Эстонии. Ведь дело не только в получении грамотных специалистов, но и в воспроизводстве русской интеллигенции, которой здесь не хватает. Самое, быть может, страшное, что может с нами произойти, это скатывание к маргинальности со всеми возможными негативными последствиями этого. Рост наркомании среди русской молодежи мы уже получили. Что дальше?

— Высшее образование — это как раз такое образование, которое формирует интеллект нации, рождает достаточно большой слой интеллигенции и, что еще важнее, воспитывает интеллигентность в человеке. И я убежден, что каждая страна, если это развитое государство, заинтересована в этом.

Совсем не случайно наше российское, бывшее советское, высшее образование включает в себя блок естественнонаучных дисциплин, где и философия, и культурология, и еще многое другое, что формирует культурный уровень человека, вне зависимости от его узкой специальности. Вы ведь помните, возможно, споры, которые гремели в 60-х годах между физиками и лириками? Переполненные залы, где ночи напролет звучали стихи, шли разговоры о духовности, о строительстве мира, общества, страны, жизни? Именно шестидесятники, как их теперь называют, подготовили изменения в обществе. К сожалению, в последующие годы многое было упущено. Похоже, что и интеллигенция растерялась. Во всяком случае действия, представления технической и творческой интеллигенции оказались несогласованными, они не смогли консолидировать общество. А главное, сказалась большая государственная ошибка, которая заключается в недооценке роли интеллигенции. При переходе к рыночной экономике государство как-то отодвинуло интеллектуальный слой общества. И это, разумеется, не могло не сказаться. Сейчас положение исправляется. Но ведь всегда легче разрушить... Ошибки исправлять нелегко.

— Мы тут нередко спорим, какой из подходов к образованию должен быть принят и поддержан. Сугубо утилитарный, как, скажем, в Америке? Или в Германии? Или все-таки российские традиции предпочтительнее, те традиции, которые предполагают широкую основу образования, подготовки специалистов, не только в гуманитарной сфере, но и в технических областях? Что лучше для молодых людей, для того, чтобы они преуспели в жизни?

— Я думаю, все зависит от задач, которые государство ставит перед собой. Какое общество хотят иметь? Какую культуру? Какой климат в стране? Я, разумеется, говорю о нравственном, об общественном климате...

В любом случае, я убежден, нельзя строить систему образования так, чтобы она держалась на отдельных подвижниках, на людях, которые, несмотря ни на что, ни на какие трудности и препятствия, продолжают выполнять свою миссию — миссию воспитания молодежи, подготовки ее к жизни в сложном современном мире. Государство должно поддерживать их. Если не материально, то уж во всяком случае морально.

Так уж сложилось, что наиболее высокий интеллектуальный, вузовский, научный потенциал сосредоточен в Петербурге, в Москве. Не потому, конечно, что мы здесь самые умные. Просто вся история общества складывалась так, что именно здесь формировались центры — с их институтами, театрами, Академией наук. И я думаю, Эстонии, как и другим государствам Балтии, стоило бы поискать варианты, как наилучшим образом использовать этот опыт и потенциал соседнего большого государства. И в этом смысле, опять-таки вернусь к началу нашего разговора, сотрудничество эстонских вузов с российскими ничего, кроме блага и добра, Эстонии не принесет.

Другое дело, что мы, и та, и другая стороны, должны строить свои отношения в этом плане умно, интеллигентно и, разумеется, в рамках принятого законодательства. Я думаю, российская сторона не права, если безразлично относится к вузам, которые открывают свои филиалы на территории Эстонии без ведома ее властей. И уж тем более, если такие «филиалы» не имеют лицензий. Нужно строго погрозить таким вузам пальцем, вызвать их ректоров на ковер к министру... Словом, принять все соответствующие меры. Возможно, здесь сказывается некая растерянность власти перед наглецами, которые лезут в бизнес, тем более такой тонкий, сложный, как образование, не разбирая дороги, не зная и не понимая правил. Но это очень скоро пройдет, это уже проходит.

Мне случалось бывать, скажем, в Израиле, знакомиться с тамошней системой образования. И я видел, как успешно, на прочной законодательной основе действуют там Американский университет, Украинский и Белорусский университеты. Израильские власти приветствуют приход иностранных партнеров. Они понимают, что использовать потенциал, опыт других стран полезно. Ведь израильтяне — выпускники этих университетов остаются работать в этой стране, вкладывая полученные знания в экономику своей страны.

Не нужно относиться к нам, россиянам, с подозрением. Мы приходим сюда с добром, приносим свой интеллект, опыт, знания, желание помочь соотечественникам и стране, в которой они живут.

Я думаю, любое государство должно быть заинтересовано в том, чтобы общество было консолидировано. Но не на основе одного лишь языка его надо объединять. Надо находить подходы, важные для всех. И общими усилиями поднимать культуру страны, экономику.

Кстати, теперь уже необходимо знание многих языков. Мы ведь все это понимаем. И тут, очевидно, важно найти баланс, равновесие между национальной культурой, национальным языком и другими языками.

Мне приходилось бывать в Америке, встречаться и разговаривать с представителями вузовской науки, бизнеса, культуры. И я не раз слышал сожаления о том, что американцы плохо знают языки. «Мы — сильные, наш язык — главный...» Но теперь уже и там понимают, что если ты не знаешь других языков, другой культуры, в том числе, говорили они, языка Пушкина, Достоевского, то ты человек серенький, ограниченный. Не случайно в американском обществе возникает сейчас немало проблем.

— А все-таки что бы вы посоветовали нашим юношам и девушкам, оканчивающим гимназии? Некоторые уезжают учиться в Германию, в Англию, даже в Италию, некоторые остаются здесь, в Эстонии. Но директора школ говорят, что уже многие родители начинают понимать преимущества российского высшего образования. Есть ли действительно эти преимущества? Каковы они, на ваш взгляд? И чем стандарты российского образования отличаются, скажем, от европейских?

— Различия, конечно, есть. И преимущества, на мой взгляд, тоже... Ежегодно около сотни студентов нашего университета уезжают в порядке так называемого включенного обучения в разные страны Европы — в Финляндию, в Германию, во Францию, Швецию. И даже в Америку... А когда возвращаются, говорят, что учиться там очень легко, просто, но неинтересно. Поскольку, по их словам, обучение поставлено слишком поверхностно, легковесно, несолидно. Так ли это, им судить. Но должен сказать, что в России концепция образования действительно иная, чем в Европе. Мы делаем ставку на глубокое, фундаментальное образование, которое формирует широко образованного специалиста, интеллигента. В европейских же странах, во всяком случае, в ряде их, предпочтение отдается подготовке узких специалистов. Поэтому, как нам кажется, так недостает широты мышления, широты восприятия наук где-то на стыках.

Не случайно, кстати, так много говорят об утечке мозгов из России. Плохо, конечно, что Россия допускает это в таких масштабах. Но совершенно ясно, что наши молодые ученые, наши специалисты особенно ценятся в Европе, в Америке. Там они добиваются существенных успехов, там они желанны. Именно потому, что полученное в России образование дает им широкие возможности для работы. И сегодня это признано. Сегодня Запад говорит об этом открыто.

На Западе, кстати, очень хотят, чтобы Россия скорее подписала Болонскую декларацию. И не только потому, что мы поддержим и примем европейские стандарты. Там надеются, что мы в эти стандарты привнесем что-то свое, то, в чем мы сильны. Западные ученые, например, давно говорят, что система защиты двух диссертаций — кандидатской и докторской, — принятая в России, совершенно правильна и дает лучшие результаты. И это понятно. Ведь сделать маленький шаг в науку — совсем не то, что заняться наукой всерьез. Недаром на 100-200 кандидатских диссертаций, как правило, защищается одна докторская.

Мы не раз убеждались, что специалисты, получившие образование на Западе, не могут работать по-настоящему в России. И приходят к нам с просьбой дать им возможность доучиться. А мы говорим, что тогда уж придется начинать у нас все сначала, чтобы впитать этот дух, получить эту основу.

У нас вообще вся система образования очень сильно выстроена. Хотя, конечно, улучшать, совершенствовать можно еще многое. Ведь время идет, что-то меняется.

Взять хотя бы общеобразовательную школу. У нас ведь система школьного образования, как говорится, принудительная.

— А во многих странах считают, что ребенок должен сам решать, хочет он учиться или нет...

— Не думаю, что это так уж правильно. Знаменитый Спиваков, блистательный мастер, как-то говорил, что никогда не стал бы музыкантом, если бы родители в детстве не заставляли его учиться музыке. И всю жизнь он благодарен им за это.

Мой собственный сын какое-то время жил в Америке, общался со сверстниками — десятиклассниками, его пригласила к себе американская семья. Но вернулся он все-таки сильно разочарованный, говоря, что было скучно, разговаривать с ребятами, по существу, не о чем, знаний у них мало. А мои 13-летние внуки, встретившись со сверстниками из европейских стран, долго потом удивлялись: «Они же не знают, что такое — этика и эстетика...»

Я не думаю, что это правильно — ставить во главу угла учебного процесса, скажем, компьютер. Информационные технологии хороши тогда, когда человек обрел уже какую-то зрелость, знания. Но в общеобразовательной школе — и это мое глубокое убеждение — должны преобладать обычные формы развития личности. Это очень важно — думать и заботиться именно о формировании человека.

Прямо скажем, немало противников увеличения срока обучения в школах. Но я думаю, жалеть время на школьное обучение нельзя. Общество прошло за последние годы огромный путь, знаний, сведений в различных областях прибавилось. Когда дети будут все это изучать? А ведь именно в школьные годы, если правильно поставлено обучение, воспитание, проявляется талант в молодом человеке, его способности к чему-то определенному. И дело совсем не в том, чтобы растить из детей вундеркиндов. Пусть развиваются нормально. Но пусть научатся широко смотреть на мир. И я убежден, что государство должно прежде всего заботиться именно о школах, финансировать их.

— Странно слышать это от вас, ректора вуза...

— Совсем не странно. Я всегда говорю: отдайте все деньги школам. Поднимите авторитет школы, сделайте их, школы, современными. Постройте новые здания. Потому что там, в школе, начинается все. Там начинается будущее...