Тройка бьет по языку

Александер ЭРЕК

Чем складывающаяся в обход центристов коалиция и предполагаемый состав правительства хороши, так это полным отказом от лицемерия в так называемом русском вопросе.

Министра по делам народонаселения, курирующего проблемы русского и других нацменьшинств, в новом кабинете, если верить вчерашней «Постимеэс», не будет. Пострадает ли от этого решение самих интеграционных проблем, покажет будущее. Впрочем, если быть честным, особо страдать нечему. Вряд ли можно воспринимать всерьез программу интеграции, которой козыряли перед всем миром. Не затрагивающая основ расслоения общества программа была нацелена на «развязывание языка», который якобы должен прокормить, на чем настаивали скабрезного вида плакаты.

Вряд ли можно было ждать и требовать от этой программы чего-то иного и более фундаментального, если в ее основе лежала все та же незыблемость государственной политики в вопросах языка и гражданства. В этой незыблемости, как на Библии, клялись все поочередно сменявшие друг друга правящие коалиции и кабинеты.

Способов развязывания языка предлагалось и предлагается множество. Кроме одного – государственной поддержки обучения русских государственному эстонскому языку. На это, стоит лишь заикнуться, в казне средств нет. Хотя те же русские наравне со всеми остальными жителями республики участвуют в пополнении этой самой казны.

О том, почему именно языковой ценз стал решающим в предоставлении гражданства, хорошо оплачиваемой работы, написано немало. Это единственный беспроигрышный и практически беззатратный способ обеспечить главенство титульного этноса в структурах власти как в центре, так и на местах.

Взошедший на декларировании вполне естественного права эстонцев беспрепятственно пользоваться родным языком на территории своего государства языковой ценз стал практически синонимом лояльности к существующему строю. А институт эстонского гражданства превратился в некий клуб, входным билетом в который является не столько сама по себе лояльность к существующему строю, сколько справка о сдаче языкового экзамена. Причем языковое тестирование превратилось в некую самоцель. Нередко успешно преодолевшие все тестовые лабиринты свежеиспеченные граждане языком все равно не владеют. С одной стороны, налицо формализм экзамена. С другой, гарантия, что такой вот натурализованный и в доску лояльный обладатель вожделенной синей книжицы прямой угрозы для обитателей апартаментов и коридоров власти не представляет. Опять же, процесс натурализации идет, граждан становится больше, неграждан – меньше. Упрекнуть вроде бы не в чем. Эстонское гражданство открыто для всех желающих, надо лишь соответствовать всем натурализационным требованиям.

На днях действующую языковую политику почти что покритиковала новоиспеченный депутат от Res Publica Нелли Каликова. Если коалиция сложится в том формате, в каком она планируется, госпожа Каликова и реформист Сергей Иванов окажутся единственными представителями русского меньшинства в парламентском большинстве. Само по себе это, конечно, большой прогресс. Особенно, если сравнить с парламентом образца 1992 года, в котором не было ни одного русского.

Но критика языковой политики в выступлении на ЭТВ была сведена к неэффективной методике обучения государственному языку на многочисленных курсах, а также на уроках эстонского языка в русских школах. Владеющая с детства государственным языком полуэстонка Нелли Каликова не смогла апеллировать к собственному опыту посещения курсов эстонского, и посему взялась критиковать методику на примере преподавания английского. Естественно, опираясь на собственный школьный и медвузовский опыт освоения языка Шекспира и Блэра. Что общего между практикой преподавания иностранного языка в шестидесятые-семидесятые годы и сегодняшней Эстонией, так и осталось неясным. Тем более что основы языковой политики так не были даже упомянуты.

В целом первое выступление уважаемого и признанного специалиста по борьбе со СПИДом произвело то самое впечатление, которое за пару часов до телевизионного эфира сформулировал Сийм Каллас. Давая понять, что союз с новыми республиканцами не совсем то, о чем мечталось, лидер реформистов заметил, что эта партия «абсолютно неопытна, и невозможно предсказать ее поведение в парламенте». В числе прочих недостатков были упомянуты рыхлость программных установок республиканцев и то, что успеха на выборах они добились «преимущественно за счет протестного электората».

Протестные мотивы лежат в основе решения очень многих членов этой партии. Та же самая Каликова вряд ли стала бы баллотироваться в парламент вообще, а в рядах республиканцев тем более. Если бы не лишилась места в ею же созданном и поставленном на ноги Центре профилактики наркомании и СПИДа. Короче, переход из центристов в республиканцы – это ее протест. А высокое 11-е место в избирательном списке и депутатский мандат – это уже грамотная ставка данной партии на то, что Каликова может оказаться неплохим «живцом» для ловли голосов на русском Северо-Востоке, страдающем от наркомании, СПИДа и безработицы. Для Каликовой это избрание стало неплохим решением проблемы ее личной занятости на ближайшие четыре года и надеждой на то, что в структурах власти у нее будет больше шансов на борьбу с язвами общества.

Однако само выступление единственного русского парламентария от новой партии показало, что намного уютнее она чувствовала бы себя на своем прежнем месте, нежели в этой республиканско-депутатской тарелке. Во всяком случае, некоторые реплики и высказывания наводили на мысль о том, что союз с данной партией для нее тоже нечто навязанное обстоятельствами. Иначе она вряд ли стала бы говорить о том, что среди эстонцев тоже есть безработные. Проблема Северо-Востока, где она баллотировалась, это проблема русского меньшинства, в большей степени страдающего от безработицы.

Ну, о наркомании и СПИДе говорить не будем, ибо госпоже Каликовой это известно лучше, чем кому-либо. Не стоит воспринимать всерьез и ее видение хотя бы частичного решения проблемы занятости за счет обустройства зон отдыха на Чудском озере. Чтобы пляжи Чудского заработали, нужны многомиллионные вложения в инфраструктуру. В итоге получим несколько сотен рабочих мест, скорее всего, сезонных. Потом, неплохо вспомнить, кто в основном отдыхал в Алайыэ, Каукси, Васкнарве, Смольнице в прошлом. Большей частью питерцы, реже москвичи. Из местной эстонской публики преобладали теперь в основном безработные жители все того же Северо-Востока. У одних были там дачи, другие наезжали «дикарями». На москвичей и питерцев по понятным причинам рассчитывать не приходится. На своих местных... Разве что на депутата Каликову, так и та призналась, что собиралась провести отпуск на Средиземноморье.

Тем не менее непредсказуемость новой партии и цементирующие ее протестные мотивы и призывы навести в стране порядок могут – чем черт не шутит – обернуться так, что та же самая языковая проблема будет низведена на нормальный для того же Запада уровень. Владение государственным языком перестанет быть мерилом лояльности меньшинства к большинству. Зато станет тем, что действительно прокормит. То есть мерилом пригодности при приеме на работу. Предпринимателей-прагматиков в Res Publica достаточно. Интересно, что им самим важнее: принять на работу специалиста-профессионала или обладателя справки о сданном языковом экзамене?

И последнее. Программа интеграции, этот предмет непреходящей гордости всех прежних обитателей Тоомпеа, как-то совсем потускнела в глазах тех, кого должна была интегрировать. А смыла глянец с этой программы недавняя публикация в «Постимеэс». В общем-то, нацеленная на то, что неплохо бы оставить на прежнем месте главу Полиции безопасности Юри Пихла (и в самом деле, стоит ли его менять только потому, что кто-то полагает, будто неприлично занимать один и тот же пост несколько сроков подряд). Но всех, кто читал эту заметку, несколько смутила аргументация автора. В числе бесспорных заслуг шефа нашей спецслужбы было упомянуто такое достижение, как развал русского движения в Эстонии. Мол, благодаря этому у нас нет теперь сильных русских партий и т. п. Как это понимать? Одно ведомство занимается интеграцией этих русских, а другое...