«Сделка века» длиною в тридцать лет

Юрий ФИЛИППОВ,
политический обозреватель

Объявленное в Москве в середине февраля создание новой нефтяной холдинговой компании под эгидой англо-американской British petroleum (BP) и российских «Альфа групп» и Access/«Ренова» (ААР) в России тотчас же окрестили «сделкой века».

Вероятно, многим комментаторам не хватило фантазии или же сказался дефицит эйфории: эту акцию вполне можно было бы назвать и «сделкой тысячелетий» (именно тысячелетий, а не тысячелетия) – ведь только контрольный пакет Тюменской нефтяной компании (ТНК) обошелся покупателям из BP в 6,75 млрд долларов, а собственных активов они внесли еще на 7 млрд долларов. Так много иностранные инвесторы (в том числе и тогда, когда они назывались по-другому: купцами, магнатами, фабрикантами или буржуазными концессионерами) единовременно не вкладывали в Россию никогда.

Впрочем, это не повлияло на общую мажорную тональность комментариев, прозвучавших сразу после объявления о случившемся: «сделка может оказаться поворотной точкой развития российской экономики, задыхающейся от недостатка инвестиций», «за BP в страну пойдут другие мировые гиганты, не желающие упустить в России сказочную прибыль», «рыночная капитализация российских компаний вскоре начнет возрастать рекордными темпами». Общее мнение экспертов: Россия имеет все шансы на мощный экономический рост, кроме того – она окончательно подтвердила статус высокоразвитой рыночной экономики, с которой теперь просто обязаны иметь взаимовыгодные дела гранды глобальной экономики.

Два довольно очевидных, но не всегда выходящих на первый план обстоятельства, без понимания которых экспертные оценки могут показаться несколько легковесными: ну, мало ли было за последние полтора десятилетия в России совместных с зарубежными инвесторами сногсшибательных проектов, о которых сегодня вспоминают если даже и уважительно, то все же без столь грандиозных восторгов.

Первое. Вообще иностранные инвестиции для России не такая уж и диковинка. Иностранный капитал широким потоком поступал в нашу страну большую часть 90-х годов. По приблизительным оценкам, только с начала перестройки мы взяли взаймы около 100 млрд долларов (это на порядок больше того, что готова выплатить ВР за ТНК). Однако адекватно оценить инвестиционную отдачу от этих поступлений для России сегодня весьма проблематично. Ведь сюда шел в основном банковский финансовый капитал, дополнявшийся в 1997-1998 годах средствами портфельных фондов. И это, скажем прямо, был неудачный опыт.

Как впоследствии выяснилось, все время жить в долг за счет финансовых инвесторов нельзя, по займам надо платить проценты, их надо вовремя возвращать, и даже если национальная экономика, побуждаемая этой потребностью, пытается расти, то проценты роста в значительной части в конце концов оказываются за рубежом. Между прочим, это наиболее четко действующее правило международного финансового кредита, теоретически с ним знакомятся уже студенты первых курсов экономических колледжей – хотя бы по знаменитому учебнику Джеффри Сакса по макроэкономике. Странно, что наши финансово-экономические власти, с головой окунувшиеся в 90-х годах в стихию монетаризма, так небрежно изучали произведение современного классика. Если бы они отнеслись к этому серьезнее, то обязательно узнали бы, что брать в долг с надеждой на его постоянную реструктуризацию бесполезно. Ведь кредитор дает в долг абстрактные деньги, чтобы в «час х» получить за них конкретный продукт. Причем с процентами – тоже конкретными, то есть вещественными, производными от производства и произведенного продукта, а не просто от денег. И если экономика, берущая в долг, в результате не производит товары, а прокручивает проценты, то крах ее неминуем. В чем все мы и убедились летом 1998 года, даже не читая трудов господина Сакса.

Отличие инвестиций ВР, предложенных российской нефтяной отрасли, от большей части зарубежных инвестиций в Россию в 90-х годах в том и заключается, что это не только финансовые средства, уплаченные за ТНК, но и реальные производственные активы – углеводородные блоки проектов «Сахалин-4» и «Сахалин-5», сеть автозаправочных станций в Москве, права на использование Ковыткинского газоконденсатного месторождения, месторождений в Удмуртии, Красноярском крае, Новосибирской и Саратовской областях, а также нефтеперерабатывающий завод.

Хотя российские чиновники из Минприроды, оживившиеся по следам сделки, угрожают чуть ли не отозвать лицензию на разработку богатейшего в России Ковыткинского газоконденсатного месторождения (оценка запасов – 1,88 трлн куб. м газа) – разумеется, из-за «внезапно» для них обнаружившегося несоблюдения лицензионного соглашения, – едва ли стоит ожидать громких скандалов или тем более расторжения сделки.

И дело здесь даже не столько в президентских гарантиях Владимира Путина, которые он, по словам руководства ВР, дал в присутствии британского премьер-министра Тони Блэра. Просто осваивать свою газоконденсатную жемчужину под Иркутском без помощи ВР Россия вряд ли сможет.

Ведь что особенно важно: англо-американская корпорация предоставляет своим российским партнерам не только финансовые средства, которые при определенном стечении обстоятельств могут внезапно уйти из страны даже без нарушения российского законодательства. Она предоставляет реальные активы, материальную инфраструктуру производства, транспортировки и сбыта, которая просто по определению не может за пару дней перенестись в крепкие сейфы надежных западных банков.

С этим связано второе обстоятельство, необходимое для правильного понимания того, что означает сделка российских компаний с ВР. Хотя произошедшее и названо «сделкой века», срок ее жизни наверняка окажется короче, чем век, то есть вовсе не сто лет. Этот срок зависит от того, как быстро, или, наоборот, медленно, будет выработано сырье, право на которое получает новый холдинг.

Любопытны комментарии представителей государства по поводу транснациональной сделки нефтяников. «Это сигнал всем мировым компаниям», – утверждает министр экономики и торговли Герман Греф, акцентируя внимание на том, что ВР с самого начала будет работать в России в национальном налоговом режиме, то есть не получит тех льгот, которые ранее предоставлялись по условиям Соглашений о разделе продукции (СРП).

Это значит, что каждая крупная компания, по крайней мере, в нефтяной сфере, может прийти в Россию и спокойно получать хорошую прибыль, не встречая сопротивления национального налогового законодательства. Другими словами – быть в России, как все, и чувствовать себя хорошо. Все-таки СРП были изобретены в свое время для африканских стран юга, только-только переходивших от племенного архаичного строя к современным общественным и государственным структурам. А сегодняшняя Россия, во всяком случае, по условиям экономической среды, – это если еще и не Запад, то уже почти Европа.

И еще одно обращающее на себя внимание заявление, сделанное уже премьер-министром Михаилом Касьяновым. Приход ВР в Россию – важный знак другим потенциальным инвесторам, сказал он. Но это не значит, что российское государство ставит себя от них в не выгодную для себя зависимость.