Фундаментальный человек

Монологи Саввы Ямщикова

Наша жизнь состоит из парадоксов. Чем сложнее время, тем легковеснее отношение к нему. Потому что свое отношение к трагизму повседневности мы пытаемся сформулировать, предварительно отбежав на безопасное расстояние. Но в жизни своя геометрия. В панике бегущий не подозревает, что он бежит по кругу и рано или поздно, заскочив передохнуть, к примеру, в ДК шарикоподшипникового завода, на мюзикл «Норд-Ост», он лицом к лицу сталкивается с ужасом и кошмаром реальности.

А потом жизнь и смерть, горе и радость, реальность и иллюзия трансформируются в добротно срежиссированные телевизионные ток-шоу и без остатка растворяются в бесконечной и бессмысленной болтовне.

Нужно остановиться, отдышаться и освободиться от навязчивого гипнотизма глядящего за тебя и думающего за тебя телеглаза. И бросить пить. Не спиртное даже, а то пойло, которое настаивают на шабаше попсы, аншлаговских шутов, бесконечного петляния сериалов, голливудского бреда и прочей теледряни.

Все-таки Россия - это то, что лежит за пределами телеэкрана. Это явление высшего порядка, подчиняющееся правилам фундаментального существования.

Подобные мысли рождаются, когда общаешься с людьми, отражающими эту Россию позитивной и державной логикой своей жизни. Их интеллектуальная и духовная суть подчинена принципам глубокого национального смысла и потому разумна и основательна. По-российски.

Жизнь заслуженного деятеля искусств России, лауреата премии Ленинского комсомола, академика Российской Академии естественных наук Саввы Ямщикова исполнена этой абсолютной содержательности и державной осмысленности. Он известный на весь мир реставратор, блестящий искусствовед, человек с потрясающим художественным чутьем, простое и только общее перечисление основных дел, которыми он занимался, дает представление о человеке возрожденческого масштаба. Это он заново открыл для России выдающихся провинциальных, национальных художников прошлого - Островского, Мыльникова, Честнякова и многих других. Он - один из тех, кто подарил миру карельскую иконопись и стоял у истоков создания Музея деревянного зодчества в Кижах. Свыше сотни организованных им выставок, посвященных открытиям реставраторов, множество изданных альбомов, каталогов, бездна написанных статей и ряд блистательных книг... Все это на фоне системной и кропотливой работы реставратора древнерусской живописи.

То, о чем рассказывает Ямщиков, трудно расчленить на отдельные темы. Географические, исторические и эстетические мотивы его повествования существенны. И все же ощущается их прикладное значение по отношению к главному - к мощной фундаментальной сущности рассказчика. Его интересно слушать, не перебивая. Жанр интервью, как мне показалось, для него не подходит. Вопросы заведомо излишни, ибо будут шумом извне разрушать естественную и глубинную ткань повествования.

Наша скромная задача разбить, с достаточной степенью условности, монолог на основные темы и, отойдя в сторону, присоединиться к читателям. Кто хочет вопросов - без труда отыщет их в произнесенных ответах.

Об Эстонии

Положа руку на сердце, могу сказать, что Эстония - одно из тех мест на Земле, которое мне дорого. Я много путешествовал по России, а после того, как стали выпускать за границу, и по чужеземным краям. Мир бесконечно разнообразен, и вполне закономерно то, что множество мест вызывает естественное любопытство. И удовлетворением этого любопытства заканчивается знакомство с этими местами - они не западают в душу.

С бесконечной любовью я отношусь к тем местам, с которыми я связан работой, жизнью, дружбой с близкими мне по взглядам и духу людьми. Безусловно, это прежде всего Россия. Псков, Карелия, Ярославль. Это те города, деревни, края, где я работал, подолгу жил, дружил с людьми.

Может, в меньшей степени, но в Эстонии я тоже работал, и в этой работе я обрел дорогих мне людей, с которыми я дружил и продолжаю дружить. Дружба рождается не в праздных застольях. Дружба - это нечто другое. Это то, что возникает в процессе совместной работы, что скреплено единством интересов, едиными творческими планами и их последующими осуществлениями.

О друзьях

Образ Эстонии это, в значительной мере, образ моих друзей, которые там живут и работают. В Эстонии полвека творит мой хороший друг, прекрасный русский художник, человек высоких духовных достоинств Николай Иванович Кормашов.

В 1989 году мы с дочкой приезжали в Эстонию в гости по случаю торжеств, связанных с празднованием его 60-летия. Хочу напомнить о том, что это было непростое время накануне развала Советского Союза. В среде разнообразно национально сориентированных демократов в республиках, приготовившихся к независимости, существовала своя лексика. Русских, к примеру, определяли как завоевателей и оккупантов и постоянно призывали каяться в национальных грехах.

Выступая на открытии, я сказал о своем преклонении перед творчеством Николая Ивановича и еще о том, что я сторонник именно такой оккупации Эстонии. Я - за культурную, высокодуховную оккупацию, смысл и главное достоинство которой в естественном объединении в сфере культурных, общечеловеческих ценностей, а не искусственное разобщение на фоне надуманных или непомерно раздутых национальных проблем и местечковых интересов. И я был бы только рад, если подобной высокодуховной оккупацией занялись бы деятели эстонской культуры в России. В зале присутствовало много уважаемых мной эстонских художников. Мне аплодировали, потом подходили и благодарили за правильно найденные слова.

К основательности и самобытности эстонского изобразительного искусства я всегда испытывал большое предрасположение. Кормашов - истинно русский художник, тонко чувствующий и талантливо воплощающий в творчестве очарование и мощь русской, муромской природы, среди которой он родился и вырос, в то же время впитал в себя многое из того, что встретил в Эстонии и в среде эстонских художников. В Николае Ивановиче меня восхищает способность к синтезу. Не забывая естественных духовных начал своего таланта, он сумел впитать лучшее из традиций эстонского искусства и в этом удивительном симбиозе двух культур выразить свое эстетическое отношение к миру и в том числе к земле, на которой живет.

Все это естественным образом нашло воплощение и в личной жизни Кормашова. Его жена Лууле, прекрасная, доброжелательная женщина, чудный художник-керамист. Они вырастили двух замечательных детей - Андрея и Ореста, которые тоже стали художниками, прекрасно знающими свое дело. Оба женились на эстонках. Какой прекрасный образец взаимопонимания, в основе которого высоконравственные принципы, интересы и цели. На фоне этого все прочее - вторично.

В Таллинн я приезжал для работы - консультировать балетные постановки Тийта Хярма или заниматься совместно с Кормашовым комплектованием разнообразных выставок. А кроме того, в Таллинне было просто приятно отдыхать. У меня был жизненный график. Устав от работы в Москве, я с 21 декабря уезжал в Таллинн и проводил там время вплоть до Нового года, который я иногда встречал там, а иногда переезжал во Псков. В Москве я Новый год не встречал. Мне друзья снимали номер в «Виру», и десять дней я в одиночестве занимался подведением итогов минувшего года. Там я чувствовал себя спокойно.

И конечно, особое очарование тихому уюту города придавала дружба с Кормашовым. В Таллинне это первый друг.

Еще один хороший друг в Таллинне - это Тийт Хярм. Для меня этот человек - символ Эстонии. И внешне, и внутренне. С ним мы тоже сошлись на профессиональной основе. У меня была балетная труппа, где примой была моя жена Валентина Ганибалова - солистка Мариинского театра. Ставил балеты талантливый хореограф Чернышов. Для одной из постановок мы искали для Ганибаловой партнера, и кто-то подсказал - посмотрите Хярма. Получился удивительный дуэт - северный красавец высокого роста и Валентина - брюнетка, в которой кровь пушкинских предков сочетается с узбекскими генами. Они смотрелись блистательно. Тийт очень скрупулезно относился к своей работе - в этом сказывалось эстонское происхождение.

Моя тогдашняя мастерская - знаменитый московский бункер, через который прошли все более или менее известные люди, исключая Толстого, Чехова, Достоевского в силу понятных, временных причин, стал приютом и жильем для Хярма. Он заочно учился в ГИТИСе, сдавал экзамены и каждый свой приезд останавливался у меня. Меня поражало, как он уживается с нашей богемной атмосферой. С одной стороны, Тийт, чрезвычайно корректный и стеснительный человек, который никогда и никуда без спроса и без стука не войдет, а с другой стороны, мои московские друзья и знакомые, которые не знали, что такое «простите», «спасибо», «пожалуйста», c определенной долей высокомерия и обоснованного тщеславия - они же были если не самые главные, то претендовавшие на первые места в своих профессиях, занятиях и делах. Звучит парадоксально, но тем не менее Тийт удивительно гармонично вписался в наш московский богемный быт, и вся эта многоликая творческая публика относилась к нему с любовью и теплотой. Так продолжалось несколько лет, и когда он окончательно уезжал из Москвы - он уезжал членом нашей семьи. Из ряда историй, связанных с Хярмом, одна - презабавная.

Он приезжал и сдавал за два дня по пять экзаменов, очень слабо отличая один предмет от другого. Я имею в виду не профессиональные, а общественно-политические. Однажды, уходя на экзамен по очередному «марксизму-ленинизму», он спрашивает: «Савва, а как звали Ленина?» - «Владимир Ильич…» То есть уровень знаний - между колом и двойкой. Через два часа он возвращается, сияющий, с шампанским и с оценкой «хорошо» за экзамен.

Он рассказал, что когда ему задали первый вопрос, он сказал преподавателю: «Знаете, вы так хорошо знаете предмет, что мне стыдно вам отвечать. Очень стыдно...» Преподавателя подкупила тонкая, изысканная лесть в сочетании с застенчивой скромностью Хярма. И он поставил «четыре».

Когда я приезжал в Таллинн, я всегда попадал в атмосферу истинного радушия Хярма. Он разрушал представление об эстонцах как о людях холодных и сдержанных, буквально обволакивая меня заботой и теплотой. Теперь Хярм главный балетмейстер театра «Эстония».

Хотелось бы вспомнить еще одного близкого мне человека - Матти Элисте. В те времена, когда я с ним познакомился, он был спортсменом, прекрасным пловцом. Познакомили меня с ним мои друзья, олимпийские чемпионы, ватерполисты Шидловский, Пушкарев, Осипов. В те времена у Элисте был телеклуб, в котором снималась одна из таллиннских телевизионных программ. В клубе царила теплая, творческая и духовно-интимная атмосфера. Матти несколько раз приглашал меня в гости, и я с удовольствием принимал участие в его программах, рассказывая о реставрации, выставочной и издательской деятельности.

С этим клубом и с именем Элисте связано одно интересное событие. В конце 70-х годов мы организовали Дни русской культуры в Таллинне. Официальные структуры, представители власти вместе с Министерством культуры ничего не знали об этом. Мы собрались в моем бункере и приняли самостоятельное решение о проведении этих дней. Отчет в «Советской культуре» - это официальный отклик на уже случившееся событие. Чиновники недоумевали - как это прошло мимо Госконцерта? А мы просто собрались и организовали выставку икон из фондов Музея Рублева и Кадриорга, из коллекций Кормашова и Воробьева. Мы устроили фотовыставку Юрия Роста, фестиваль фильмов Сергея Алимова. Показали премьеру «Казни Степана Разина», которую Чернышов поставил, Хярм танцевал, а я консультировал. Таким образом, несколько дней проходил фестиваль, в который Министерство культуры не вложило ни копейки денег. Мы даже приехали за свой счет.

Еще одно маленькое, но удивительно приятное воспоминание, связанное с Эстонией. Однажды, когда в Москве стояли жуткие морозы, я собрал весь цвет творческой Москвы, всего человек пятьдесят, и вывез их в Таллинн на Новый год. По-моему, это был Новый, 1979 год. Под моим чутким руководством мы гуляли в гостинице «Виру».

Я в Эстонию влюблен. Не так, как в Карелию, Псков, Ярославль или Кострому. Тут любовь другого рода.

Говоря об Эстонии, я хотел бы вспомнить многих. Это хорошо, когда друзей столько. К сожалению, невозможно рассказать обо всех - не хватит ни времени, ни места в одном разговоре.

О России и Эстонии

Историей не стоит пренебрегать. Это наука объективная, особенность которой в том, что она уже сложилась. Ни один учебник истории не способен трансформировать прошлое в форму, угодную сегодняшней политике. Было только то, что было. Хитроумное плетение идеологии вокруг объективных событий прошлого - это от лукавого. Были, естественно, исторические фрагменты не самых лучших отношений между русскими и эстонцами. Но объективно, в основополагающей сути, можно определить эти отношения как весьма позитивные. Россия никогда не приносила столько бед эстонцам, сколько те страны, кого они выбрали теперь объектом для сближения, кого они считают близкими себе по крови.

Я верю в то, что в Эстонии достаточно много трезвомыслящих людей. Об этом свидетельствует некое ощущение постепенно стабилизирующихся взаимоотношений не только с внешним миром, но и внутри Эстонии, дух некоего всеобщего примирения и как следствие этого определенность и конкретность общих целей.

О духовной атмосфере в Эстонии, о терпимости к другим взглядам, мнениям, культурам я могу судить по некоторым косвенным признакам. Русский художник Кормашов живет в чудесном, живописном Пирита, в уютном комплексе, где живут художники, артисты, рядом с морем и все равно четыре месяца в году проводит на небольшом хуторке рядом с Псково-Печорским монастырем.

Когда начался разговор о притязаниях на печоро-изборские земли, я в передаче «Час пик», которую вел покойный Влад Листьев, сказал, что переход этих земель к Эстонии носил случайный характер. Это большевистские штучки. Печоры, Изборск - это основа российского государства. Оттуда пошла есть Земля Русская. И исторически, и географически. Там воздух этим пропитан. А в истории современной России были такие демократы, как, к примеру, юрист, специалист по бракоразводным процессам Собчак или торговец цветами Чубайс, которые готовы были отдать все, что угодно и кому угодно, особенно если был звонок из Вашингтона. В те времена я сидел как-то у своего учителя и, к счастью, друга Льва Николаевича Гумилева, и раздался звонок. Звонил именно по этому вопросу как к доктору географических наук кто-то из приближенных Собчака, то ли представитель мэрии, то ли журналист. И Лев Николаевич, человек спокойный, обстоятельный и, как любой великий ученый, объективный, сказал: «Понимаете, я вчера видел карту, которую вы в газете опубликовали. Границы, молодой человек, устанавливаются не на картах с помощью линейки. Границы имеют определенную конфигурацию, сложившуюся естественным способом на протяжении веков. Это зависит от природы, истории и других естественных условий. А если вы хотите знать мое мнение - оно изложено в моих трудах. По поводу Изборска, Печор. Ни одна из прибалтийских республик на эти земли претендовать не может. Больше по этому вопросу ко мне не обращайтесь.»

Хочется верить, что все несообразности, связанные с нашими взаимоотношениями, уйдут, вместе со смутными временами новейшей истории, в прошлое. Есть ощущение, что уже сейчас мы обретаем качественно новый уровень наших взаимоотношений.

Записал Александр БОРИСОВ