Бизнес, тень и плетень

Александер ЭРЕК

Специалисты Института конъюнктуры на днях порадовали нас заметным снижением процента тех, кто получает зарплату «черным налом», или, как это деликатно обозначается в официальном обиходе, в конвертах.

Сама по себе динамика сокращения доли такого «конвертированного» способа оплаты труда должна бы настроить на оптимистический лад. Меньше «конвертников» – больше налогов. Однако достоверность приведенной цифири вызывает некоторые сомнения. Ее ведь можно получить только в результате опросов и чистосердечных признаний респондентов. То есть приходится полагаться на ответы, степень искренности которых крайне сложно подтвердить.

Как бы там ни было, и вручающие, и получающие эти начиненные хрустящими бумажками конверты оказываются втянутыми в то, что принято называть темным бизнесом, или теневым сектором экономики. Их долю в теневом обороте денежных знаков определить крайне сложно. Сам же оборот, по ориентировочным данным экономистов, составляет как минимум четверть внутреннего валового продукта Эстонии.

В денежном выражении это примерно миллиард долларов. Причем этот самый миллиард «зеленых» может и не отражать истинного размаха нелегального бизнеса. Потому что границы теневого бизнеса чрезвычайно размыты и под понятие этого «неформального сектора» фактически подпадает все, с чего не уплачиваются налоги. Не только выданная в белых конвертах зарплата «черным налом». В легион теневиков автоматически зачисляется бабулька с придорожного хутора, извлекающая безналоговый доход с продажи трех-четырех литров молока в день. С нею соседствует подвальный сапожник из Ласнамяэ, без квитанции прибивший – минутное дело! – отвалившуюся на ходу подметку. Короче, таких теневиков-одиночек можно и впрямь насчитать легион. Как с ними бороться и бороться ли вообще? Бороться стоит лишь в том случае, если «навар» от этой борьбы оправдает затраченные на нее средства. Потом борьба обретет смысл лишь в том случае, если затронет корни явления, а не симптомы. Корни же – тут расхождения во мнениях практически нет — лежат в той самой системе налогообложения, против которой этот легион, по сути, протестует. То есть проблема ушедшего или уходящего в тень мелкого бизнеса и не отраженной ни в каких ведомостях зарплаты смыкается с чрезвычайно популярной в последнее время темой налогов. Огромный подоходный налог бьет по карману работника, а социальный – по работодателю. С обоюдного согласия они пытаются уйти от этого. Государство может стать третьей стороной в этом союзе. Но для этого именно оно должно предпринять шаги, направленные на то, чтобы у двух других сторон отпали нужда и заинтересованность в сокрытии доходов и этих самых конвертах.

Положа руку на сердце, приходится признать — в существующих условиях значительная часть такого рода теневиков никакой альтернативы не имеет. Мелкому предпринимателю удается выживать только за счет сокрытия доходов, у получателя «конвертированной» зарплаты тоже выбор не велик.

Что касается достоверности данных конъюнктурного опроса теневиков и их пособников, то сомнения в ней подтверждаются некоторыми сторонними статистическими данными. Так, около двух лет назад промелькнули сведения, что в пересчете на полный рабочий день в производственной сфере в Эстонии занято лишь 55 тыс. человек. Согласитесь, что маловато для страны с такой буквально рыночной экономикой, где покупают и продают больше, чем производят. Цифра занятых в производственной сфере сопоставима с числом официально зарегистрированных безработных. Истинных же безработных, неустанно предполагают аналитики, раза в два больше. Чем промышляют и питаются эти еще 45-50 тысяч, не знает толком никто. Но их наличие служит косвенным подтверждением не только того, что статистика занятости грешит неточностью. Есть основания полагать, что в свете этого, скорее всего, занижены роль и удельный вес теневого сектора в экономике Эстонии.

Под теневым сектором мы традиционно понимаем криминальный бизнес. Торговлю наркотиками, проституцию, контрабанду табачных изделий, подпольное производство и сбыт водки, «бензиновых коктейлей». Какое-то статистически подтвержденное представление о доле незаконнорожденных алкогольных напитков и курева на рынке сбыта мы имеем. Причиняемый бюджету урон специалистами от конъюнктуры оценивается в 30-40 миллионов долларов. Законные производители алкоголя считают, что эта цифра занижена как минимум в два раза.

Что касается наркобизнеса, то тут все строится на предположениях и периодических сообщениях о том, что кого-то опять тормознули на границе с солидным грузом марихуаны или амфетамина, а также о том, сколько наркокурьеров-эстонцев отбывает наказание в закордонных местах лишения свободы и вот-то прибудет на поселение в отечественные зоны. Счет идет, оказывается, на сотни. Они получали зарплату тоже, скорее всего, не в банке. А из категории «конвертников» выпали по причине отбытия в места не столь отдаленные.

С проституцией чуть яснее, но до полной ясности тоже далеко. Если верить данным столичной полиции, в нескольких десятках «стационарных заведений» и в примерно 40 «квартирных фирмах» в Таллинне на ниве оказания сексуальных услуг вкалывает около 1000 жриц любви. Примерно столько же занимаются этим древнейшим промыслом на основе «индивидуальной трудовой деятельности». Индивидуалок можно, кстати, поздравить с новым почином. Приближая свои услуги к клиентам, они недавно вышли на панель в буквальном смысле этого слова. Правда, панель выбрали в районе, не самом и привлекательном. Если перекресток Колде и Сыле окажется идеальным местом пересечения предложения и спроса, то некогда высоко расценивавшиеся в этом плане шансы даром что центральной улочки Татари меркнут.

Что же касается финансовой стороны дела, то, по данным той же полиции, средняя представительница сферы сексуального обслуживания в год зарабатывает около 300 000 крон. Примерно треть достается ей самой, остальное – прикрытию. Чистая прибыль всей отрасли в одном лишь Таллинне в пересчете на те же «зеленые» может составлять от 10 до 30 млн долларов в год. Проку от этого городу никакого. Отсюда вполне понятно недавнее желание властей, грубо говоря, войти в долю с держателями вышеупомянутых стационаров и квартирных фирм. Дело не в одной лишь жажде доходов. Веками проверено, что бессмысленно запрещать сей промысел, пока есть спрос и предложение. Пока никто не отменил товарно-денежные отношения, проституция будет существовать как способ добывания средств к существованию одних за счет предоставления услуг другим. В определенном смысле это применимо ко всему теневому сектору. Гораздо более живучему, чем хотелось бы. Поэтому лучше вывести его в пределах разумного на свет и попытаться за счет этого получить более полное, нежели мы сейчас имеем, представление о нем.