Пуск? Пуск...

Завод нерудных материалов шагает прямо в середину третьего тысячелетия

Нелли КУЗНЕЦОВА

Когда-то, в прежние времена мы, бывало, давали в газете горячие репортажи с пусковых объектов. Нетерпение, азарт, задор, предпусковые волнения передавались нам от людей на таких объектах, и мы вкладывали их в газетные строчки, давая репортажам бьющие в глаза заголовки. Казалось бы, все это кануло в прошлое. И признаться, мы не ожидали, что нам снова доведется пережить это волнение. И снова захочется дать газетному материалу какой-нибудь сумасшедший заголовок, хотя кому-нибудь, быть может, он покажется излишне броским, несоразмерным с нашей сегодняшней жизнью, с общим скептическим и прагматичным настроем. Но поверьте уж на слово, побывать в эти дни на заводе нерудных материалов, посмотреть на людей, поговорить с директором Владимиром Либманом и не заразиться этим волнением, этим азартом, предпусковой лихорадкой было просто невозможно.

Все эти последние месяцы на дверях директорского кабинета видел график-календарь с грозным напоминанием: «До пуска осталось...» И каждый день эта цифра менялась, а неумолимый срок, кстати, назначенный ими самим себе, неуклонно приближался.

Не все верили, что завод уложится в эти крайне сжатые сроки, что огромная работа, во многом совершенно новая и необычная для этого завода, будет выполнена к назначенному дню. Подозреваем, что порой в этом сомневался и сам директор, хотя и не мог показать этого своему коллективу. Он-то должен был верить, он должен был твердо знать и ни в чем не сомневаться. Это уж потом, много позже, в разговоре с нами он скажет, что за всю его 25-летнюю жизнь в промышленности ему не единожды приходилось начинать новое дело, не единожды случалось быть, что называется, первопроходцем, пробовать то, чего никогда и нигде еще не делали, если иметь в виду огромную тогда страну. Но никогда еще оно, это новое дело, не было столь необычным и столь сложным, как на этот раз. И говоря это, он покрутит головой, словно удивляясь и своему заводу, и своему коллективу, и даже себе самому. А нам станет даже немножко завидно, потому что каждому хочется, очевидно, испытать это удивительное чувство — упоение победой, азарт, ощущение полета, словно ты вдруг оторвался от земли, от привычной среды, от серых, наскучивших будней, в которых все как всегда...

Но пора уже сказать, о чем, собственно, идет речь. А дело вот в чем — завод нерудных материалов вводит в строй новую технологическую линию. Причем, вводит ее в совершенно новом для себя месте — в карьере Маарду-2... И она, эта технологическая линия, по существу, переворот, революция в старом, казалось бы, как мир «каменном деле»...

...Мы подъезжали к новой линии в жаркий полдень, когда сам воздух был так накален солнцем и так сух, что дышать было трудно. Еще издали мы увидели легкое и изящное сооружение, сияющее белой и голубой красками. Машины подъезжали, наполнялись щебнем и уезжали. А директор воскликнул: «Вот она... Работает!» И мы поняли, что, скрывая волнение, он все-таки немножко беспокоился, не застанем ли мы линию замершей в простое, безжизненной. В самом деле, мало ли что могло случиться? Линия еще только опробуется, еще не было, так сказать, презентации, официального ввода в строй, представления ее партнерам и заказчикам, друзьям и недругам, конкурентам, словом, широкой общественности. Сейчас еще только проверяются режимы работы, определяются на практике, так сказать, возможности новой линии. Операторы, все, кто связан с ней работой, еще только приноравливаются, привыкают, учатся.

По легкой ажурной лестнице мы поднялись в кабину операторов. И... остановились в удивлении. Оператор Юрий Вишняков легко играл пальцами на кнопках пульта управления. На экране компьютера видна была сложная схема устройства дробилок, подачи и прохождения камня. Экран телевизора показывал все, что происходит на участках линии и вокруг нее. И было прохладно, легко дышать. И совсем не ощущалось той привычной пыли, какая непременно бывает при всех каменных работах. Олег Генералов, работающий на этой линии, как выяснилось, первый день, осторожно и даже как будто чуть-чуть недоверчиво сказал, что «конечно, условия тут совсем другие...».

Оказалось, что в кабине создана система избыточного давления, специальный фильтр, не дающие пыли проникать в помещение. Есть и возможность регулировать температуру, хотя с этим, честно сказал директор, надо еще разобраться. Словом, эта кабина ничем не напоминает те маленькие деревянные и темные закутки, которые существуют на старых линиях и в которых воздух пропитан известняковой пылью, где зимой пропадаешь от холода, а летом — от жары.

Но еще важнее другое... Прежде, да и теперь на старых линиях, нужно было часами, с огромными усилиями переналаживать дробилку, если надо было получить, скажем, другую фракцию щебня. Бывало, в холоде, когда руки примерзают к металлу, или под дождем, под снегом, или в липкой грязи приходилось тракторами раскручивать дробилку или орудовать кувалдой, напрягаясь сверх всякой меры, чтобы изменить режим ее работы. Теперь на новой линии для этого требуются секунды. Нажатием кнопки компьютера можно изменить щель, где идет дробление, если надо получить определенную фракцию щебня в зависимости от заказа, от требований рынка. Теперь здесь с ломом и кувалдой делать нечего. Управление линией идет совершенно иначе. Можно все регулировать, изменяя режим работы с помощью мощнейшей французско-чешской системы электроники, позволяющей быстро и легко в случае необходимости изменять параметры. И это, сказал Либман, революция в отрасли промстройматериалов.

— А все-таки скажите, Владимир Яковлевич, почему надо было так спешить? Для чего нужен был этот график-календарь на дверях вашего кабинета? Почему надо было закончить все работы на новой линии обязательно к 1 мая? Это даже как-то напоминает прежние времена, когда обязательства должны были быть выполнены к какой-то праздничной дате...

— Ну, 1 мая мы выбрали произвольно, вовсе не потому, что надо было успеть к праздничной дате. Быть может, внешне это, и в самом деле, напоминает известные прежде праздничные обязательства. Но... Только чисто внешне. За всем этим стоят совершенно другие, значительно более серьезные причины, жизненно важные для нас обстоятельства. Ну, скажем, хотя бы то, что начинается летний сезон, время интенсивных строительных работ, а в городе — острый дефицит щебня... Есть и другое, не менее важное. Впрочем, чтобы вы и ваши читатели могли все это понять, я должен вернуться к началу.

Прошлый год был для нас самым, пожалуй, успешным за последние 10 лет. Мы действительно неплохо похозяйничали и получили хорошие результаты. У нас появилась возможность серьезнее, чем когда бы то ни было, заняться инвестициями. К тому же мы почувствовали, что для нас наступает новый этап, что мы уже прошли немалый путь и то, что еще сравнительно недавно казалось нам новым, уже начинает сильно устаревать. И надо было думать, куда, так сказать, дальше шагать. Ведь всякое предприятие живет, пока оно развивается. Еще недавно о нас говорили, что мы — молодая команда. Теперь мы, быть может, уже не так молоды, но все же до пенсии нам еще очень далеко. Так что надо жить. И двигаться вперед. Продвигать и завод, и отрасль в целом. К тому же мы уже давно начали думать о каком-то другом проекте, альтернативном карьеру Вяо. На него, как вы знаете, часто и много жаловались люди из близлежащих домов. Хотя мы все делаем для того, чтобы уменьшить пыль и шум из карьера. Кто еще ежедневно поливает и моет асфальт у карьера, по которому идут машины, кто, кроме нас? Хотя это не наши машины, нагрузка на дорогу огромная, они-то, эти проходящие машины, и создают пыль-шум. А наша пыль, производственная пыль лишь возле самой линии. Она до шоссе и не доходит. Ее лишь видят с верхних этажей жилых домов, и это создает психологический эффект. Нас без конца проверяли бесчисленные комиссии, и все они приходили к выводу, что все параметры мы соблюдаем, никаких норм не нарушаем. Но мы все-таки передвинем эту работающую линию подальше, в глубь карьера Вяо, так, что ее совсем не будет видно.

А что касается жилых зданий, то должен сказать, что карьер Вяо существует здесь уже больше 45 лет, он начал работать значительно раньше, чем были построены эти дома вблизи карьера. Да и строить их было нельзя. Мало того, что нарушили генеральный план застройки, да ведь и построили здания, можно сказать, на золотом фундаменте. Ведь лучше того известняка, который лежит под этими домами, нет нигде больше. Так умно ли, дальновидно ли было строить там и закрыть таким образом то, что составляет золотой запас Эстонии?

Но как бы то ни было, начиная работы в карьере Маарду-2, мы сильно облегчаем экологическую нагрузку на город, на Ласнамяэ.

— А как же вы нашли этот карьер, как получили возможность в нем работать?

— А нам предложили поучаствовать в конкурсе на право производства работ в этом карьере. И мы этот конкурс выиграли. Но резерва собственного оборудования, такого, на котором можно начинать работать в Маарду-2, не было. И тут мне посчастливилось поехать в Германию, на традиционную выставку «Штайнэкспорт». Там я познакомился с представителями чешской фирмы, судьба которой поразительно напоминает то, что случилось с нашим «Двигателем». В начале 90-х известное далеко за пределами Чехословакии мощное и славное предприятие распалось, как говорится, на мелкие кусочки. Некоторые из них стали потом самостоятельными предприятиями, другие, побарахтавшись, так и умерли. А бывшее конструкторское бюро этого предприятия выжило и стало заниматься оборудованием для таких отраслей, как наша. Мы посмотрели, что эта фирма может, что она делает. Потом пригласили чехов к нам, чтобы они увидели наши условия, наши возможности.

Было это в конце сентября, как раз к этому времени завершались переговоры о карьере Маарду-2. В конце ноября мы с чехами и с Hansa liising подписали контракт на проектирование, изготовление, поставку, монтаж и запуск новой линии. Вот тогда и появился на дверях моего кабинета этот самый график-календарь. Дорог был каждый день. Нас подгоняли экономические, технические, менеджерские и другие обстоятельства. Нам чрезвычайно важно, жизненно важно было выиграть время. И сейчас, когда я вижу эту новую линию, я, признаюсь, и сам не верю, что мы сумели сделать это. Ведь с самого начала, с момента первого знакомства с чехами прошло всего 8 месяцев. Мы и представить себе не могли, что проживем эти 8 месяцев в столь бешеном ритме, что сумеем выдержать этот сумасшедший темп. Но мы сделали это. И я горжусь своим заводом, своим коллективом. С пуском этой новой, сверхсовременной линии проблема с дефицитом щебня в Таллинне будет решена. Я думаю, нет, я знаю, что такой линии, какая есть теперь у нас, нет ни в одной из стран Балтии. Ничего подобного нет и в Скандинавии.

Со 2 июня наша новая линия начнет работать уже в две смены. Мы специально подбирали для нее рабочих, приглашали на работу не просто опытных, но молодых, имеющих технические знания и способных успешно справиться с современной техникой и сложнейшей электроникой. Те, у кого не хватает образования, кто не знает компьютеров, работать на новой линии уже не смогут.

***

Когда-то Владимир Либман, рассказывая о своем коллективе, сказал: «Мы — шахматисты, а не картежники». Он имел в виду, что, не зарываясь, не оголяя, так сказать, тылы, не рискуя бездумно, вернее, рискуя осознанно, просчитывая, продумывая все возможные последствия, завод упрямо продвигается вперед. Пять лет назад заводчане внедрили у себя новую технологическую линию Nordberg. Тогда это казалось чудом. И хотя новинка потребовала огромного напряжения сил, огромных инвестиций, на это пошли. Все говорили тогда, что завод шагнул прямо в XXI век. Сегодня это уже пройденный этап. А впереди маячат новые дали.

И вот ведь что поразительно... Те предприятия, которые не перешли в руки зарубежных хозяев, которые остаются, упрямо остаются, можно сказать, отечественными, в основном, именно русскоязычные. Мы говорили об этом с Владимиром Яковлевичем, уезжая из карьера Маарду-2. В самом деле, почему одни сдаются, не выдержав, а другие ухитряются выжить, сохранив себя, сохранив самостоятельность в невыносимых, казалось бы, обстоятельствах?

Либман сказал, что приход иностранных инвестиций в Эстонию — это, конечно, благо. Но до каких пределов можно идти?

Продаться иностранным хозяевам или, говоря более корректно, привлечь зарубежного инвестора, конечно, проще. Для кого-то такой путь, очевидно, более соблазнителен и с точки решения собственных интересов, задач личного, так сказать, благополучия. Хотя кто из директоров, пошедших этим путем, «сдавших», можно сказать, свой коллектив, сохранил свое место, остался в руководстве?

Второй путь, тот, которым пошел завод нерудных материалов (Paekivitoodete Tehase OЬ), гораздо более сложен. Он требует постоянной борьбы, смелости, сложных экономических расчетов, риска, постоянной готовности к новому, к тому, что еще не испробовано, но может привести к успеху.

За последнее время у директора Либмана появилось немало седых волос. Но он по-прежнему азартен, хотя и осторожен, он по-прежнему оптимист, по-прежнему упрям и верит в свое дело, в свой завод, в свой коллектив. И сегодня он и его команда — на коне...