Потерпел ли президент фиаско

С ректором Тартуского университета профессором Яаком ААВИКСОО беседует Татьяна ОПЕКИНА.

— Во властных структурах, в политических и научных кругах сейчас много говорят об образовании, выстраивают связанные с его развитием стратегические планы и проекты. Вот и в подписанном недавно Общественном договоре, активным сторонником которого вы являетесь, образование, наряду с демографией и экономикой, названо одним из приоритетов. Вам как ректору эстонской alma mater это, наверное, должно быть приятно. Вам приятно?

– Конечно, приятно. Ведь за последние два-три года мы прошли очень длинный путь к лучшему пониманию роли образования и науки в обществе. К сожалению, рановато еще говорить, что это и есть тот самый уровень, который может нас удовлетворить. Ведь тут нужны не только слова, даже самые проникновенные, но и реальные действия. А до этого еще очень далеко.

— Действительно, далеко. Ведь и сам Общественный договор получился каким-то вымученным, да и вообще мало кем замеченным. Давайте порассуждаем об этом. Для чего раз в четыре года мы выбираем в парламент те политические силы, которые, как видится избирателям, лучше всего отвечают их запросам? Для того, чтобы эти облеченные доверием народа политики следующие четыре года распоряжались всеми ресурсами, имеющимися в наличии у государства (без ресурсов ни одной проблемы не решишь). И вот в марте прошли выборы. И возникла новая правящая коалиция, пообещавшая новую политику и предъявившая обществу пространный коалиционный договор. Зачем понадобилось президенту почти одновременно инициировать разработку Общественного договора? Что это? Недовольство итогами выборов? Или что-то другое?

– Конечно, можно рассуждать и в таком ключе, хотя новая коалиция возникла в результате свободных демократических выборов и тут, как говорится, жаловаться некому. С другой стороны, ни одно общество не может ограничиваться проходящими раз в четыре года выборами. Ведь постоянный диалог между различными партнерами – неотъемлемая часть развитого гражданского общества. А вот этого общества в Эстонии пока, к сожалению, нет. Мне трудно сказать, чем именно руководствовался президент и его инициативная группа, но я думаю, что процесс достижения общественного согласия, дискуссии, форумы и – почему бы и нет? – формализованные документы помогают становлению и развитию гражданского общества.

— Президент неоднократно говорил о своем беспокойстве глубоким расслоением в обществе, наличии в одной Эстонии двух Эстоний. Но вот что трудно понять. Эта вторая Эстония устала от нищеты и неуверенности в завтрашнем дне. Ее недовольство разлито в воздухе, оно отражается на неулыбчивых лицах прохожих. Но приходят очередные парламентские выборы... и снова побеждает либеральная политика. Почему? Неужели эстонцы так запуганы своим прошлым, что при словах социальная справедливость, социал-демократия им мерещатся лишь социализм и советская власть? Или это пресловутый субъективный фактор: лишь бы кто у власти, только не Эдгар Сависаар и центристы, которые больше других говорят о северной модели, о социальном государстве?

– Тени прошлого, конечно, присутствуют в нашем сознании, этого отрицать нельзя. Но и власть денег тоже не будем недооценивать. Говорят же: кто платит, тот и заказывает музыку. В том числе и на выборах. Вы же сами видели, какие мощные деньги понадобились для победы новых парламентариев. Но противовес этому есть – то самое гражданское общество, о котором мы только что говорили. Диалог между государством, предпринимателями и профсоюзами, университетами, различными общественными организациями, которые непосредственно, как партии, в политическом процессе не участвуют, но открыто высказывают свою точку зрения и тем самым как бы организуют, сплачивают общественность. Через такое гражданское общество создается противовес представительской модели, которой, увы, легче испытывать на себе влияние денег.

— Социологи справедливо и настойчиво обращают внимание власти на расслоение в обществе, нищету и безработицу. Вот что мучает людей, вот какие раны кровоточат. Как это корреспондируется с образованием, его приоритетностью в Общественном договоре?

– Давайте посмотрим на рынок труда. С одной стороны, действительно, есть безработица. С другой стороны, очень трудно найти людей подходящей квалификации. К примеру, в нашем университете по штатному расписанию предусмотрено 160 профессорских мест, но имеются в наличии всего 120, остальные 40 мест вакантны. Нет подходящих кандидатур, а для заграничной профессуры требуется заработная плата на порядок выше, чем мы можем предложить. Если бы в Эстонии люди были более образованны, не в формальном, разумеется, смысле, а имели определенные квалификации, безработица во многом была бы ослаблена. Поэтому проблема образования не надуманна, а вполне конкретна. Давайте вспомним: в советское время основным образованием было охвачено до 95-96 процентов молодых людей. Быть может, в этой цифре был и элемент показухи, но как бы то ни было, основное образование старались дать всем людям. Сейчас, выходит, никого не волнует, что только 85 процентов ребят оканчивают основную школу. На что способны остальные молодые люди? А это ведь каждый шестой юноша или девушка. Им же прямая дорога в безработные. Как видим, проблемы образования тесно связаны с социальной сферой.

— В процессе подготовки Общественного договора нередко кивали в сторону Ирландии, добившейся впечатляющих успехов в немалой степени благодаря национальному согласию. Действительно, за 15 лет маленькая страна полностью реструктурировала свою экономику. Из аграрной превратилась в индустриальную, открыла ворота для значительного количества иммигрантов. Для таких революционных перемен, конечно же, понадобилось национальное согласие. И оппонирующие друг другу ирландские партии под конкретное решение конкретных проблем договаривались в течение определенного времени действовать в одной упряжке. А у нас? У нас три самые крупные партии — две из них правящие — Общественный договор не подписали...

– Получилось, к сожалению, не совсем так, как было задумано. Но вы же помните, что первоначальный меморандум об Общественном договоре подписали все партии. Потом прошли выборы, и большие партии, поддержанные избирателями, как бы отделили себя от начатого процесса, дистанцировались от него. Очень жаль.

— Один умный россиянин сказал: «Проблема нашей власти в том, что она не чувствует своих границ». Может, это верно не только про российскую, но и про нашу власть?

– Хорошо и точно сказано. К тому же налицо явное соперничество. Премьер-министр предъявляет правительственную программу «Успех Эстонии – 2014», реформисты тоже не остаются в стороне. Все как бы соревнуются, кто сделает эстонский народ более счастливым. Трудно все это воспринимать всерьез. Ведь мы маленькая страна. Нам даже всем вместе, приняв серьезное решение, трудно воплотить его в жизнь. А тут вместо координации усилий получается какой-то фейерверк различных радикальных предложений – во имя своей партии или во имя себя, любимого. Но, как говорится, еще не вечер. И будем надеяться, что, подустав от соперничества, к концу дня все поймут, что, может быть, гораздо разумнее договориться, сосредоточить общие усилия на одном или двух приоритетах и действовать сообща.

— В какой партии вы состоите? В Партии реформ?

– Членом партии я никогда не был, ни в советское время, ни сейчас, хотя с мандатом Партии реформ работал в правительстве в 1995-1996 годах. По мировоззрению я скорее либерал-демократ.

— Если три самые крупные партии — Res Publica, реформисты и центристы, — контролирующие три четверти парламента, не подписали Общественный договор, значит, у нас в обществе никакого согласия нет?

– Не думаю, ибо знаю, что все эти партии очень (очень!) внимательно следят за процессом. И если партнеры по соглашению найдут в себе силы развивать процесс дальше, дадут путевку в жизнь форуму общественного согласия, будут обсуждать актуальные проблемы на широкой платформе с привлечением разных групп интересов, то, несмотря на большинство в Рийгикогу, три партии не смогут не считаться как с самим процессом, так и с его решениями. А уж насколько они будут согласны войти в этот процесс, формализовать это вхождение, пока сказать трудно.

— Но у правящих партий — ресурсы, а у остальных участников процесса — интересы...

– Деньги, конечно, важны. Но мы живем в демократическом обществе, и вряд ли крупные политические партии всерьез захотят противопоставить себя процессу национального согласия. Хотя попытки ослабить этот процесс, наверное, не исключены.

— Не получилось ли, что либералы опять на коне, а президент потерпел некое фиаско? Да, он хотел, как лучше. А не получилось...

– Я не думаю, что серьезные люди, внимательно следящие за политическим процессом в Эстонии, воспринимают это как фиаско главы государства. Инициатива президента, его стремление преодолеть или хотя бы смягчить расслоение в обществе приветствуется если не всеми, то очень многими. Да, имя президента часто связывают с Народным союзом – партией, в которой он состоял, которую возглавлял, а межпартийная борьба, как мы уже говорили, существует. И все-таки договор подписали довольно влиятельные организации. Я знаю, как к этому относятся у нас в университете, и уверен, что это все-таки положительный процесс. Конечно, мы были бы настроены более оптимистично, если бы все партии подписали Общественный договор. Увы, этого не случилось. Если партнеры найдут в себе силы, несмотря на неучастие больших партий, идти дальше, это и будет показателем жизнеспособности процесса. Если нет, что тоже может случиться, тогда будем ждать следующей попытки дать толчок более быстрому развитию гражданского общества.

— Спасибо за беседу.