Вавилонская башня педагогики

О том, какие приоритеты ставит перед собой наша страна в образовательной политике, читателям «Молодежи Эстонии» рассказывает министр образования и науки Тойво МАЙМЕТС.

— Уважаемый господин министр! Медицина и образование – самые проблемные сферы деятельности любого государства: каждый считает, что знает, как надо лечить и как надо учить. Можете ли вы сказать, как же надо заниматься обучением, или другими словами – какой должна быть политика нашей страны в области образования?

— В мире, наверное, нет ни одного человека, который бы знал об образовательной политике все – настолько широко это понятие. Оно имеет отношение к большинству жителей и охватывает многие группы населения – учителей, учеников, работодателей, школьное руководство, местные самоуправления и многих других. У меня, конечно, есть некие представления или, скорее, принципы, которых следует придерживаться в образовательной политике.

Например, одним из таких принципов является ее децентрализация. Заключается этот процесс в том, что в условиях стремительных изменений в обществе учебная система должна быть как можно более рассредоточена, автономна. Чем на более низком уровне принимаются решения, тем более эффективно они воплощаются, и суммарный эффект от них, как правило, более продуктивен. Конечно, тут возникает вопрос о том, в какой мере доверять стоящим ниже организациям – злоупотребления здесь вполне вероятны. Конечно, это не означает того, что сама идея децентрализации неверна. Она принята в качестве исходного пункта, а над воплощением ее в жизнь трудятся пятнадцать групп – всего около 200 человек, которые и должны детально проработать различные аспекты проблемы.

— Однако картина образования в Эстонии и так выглядит довольно мозаичной. Действуют разнообразные школы, гимназии, колледжи, лицеи... Стоит ли оставлять ее настолько пестрой или есть все же необходимость упорядочения их в некую систему?

— На разных уровнях образования эта картина весьма различна. Что касается высшей ступени, то еще в девяностых годах система высшего образования достаточно быстро встала на путь широкой автономии. Считаю, что в отношении наиболее сильных общественно-правовых университетов это было абсолютно оправданно – университеты могут прекрасно справляться со своими проблемами самостоятельно, и это лучше, чем если бы они зависели от политических решений того или иного министра. Политика же всеобщего образования у нас во многом схожа с той, которая была в советское время: большая часть управления осуществляется централизованно, распоряжениями министров. Думаю, что подобный стиль управления в данной области типичен. Ведь и учительские зарплаты, которые образуют более половины всех задействованных во всеобщем образовании средств, идут непосредственно от государства, централизованно. Эта система, полагаю, сохранится.

— Если уж речь зашла о вузах, неизбежно возникает вопрос – подразумевает ли университетская автономия возможность получения высшего образования на русском языке?

— На настоящий момент в Эстонии на русском языке обучаются 6585 студентов – достаточно большая часть. Действуют 24 высших учебных заведения, учебная работа в которых ведется на русском языке. Помимо этого, студентам, для которых русский язык является родным, предоставляется возможность пройти годовой курс усиленного изучения эстонского – как за счет университета, так и самого учащегося.

Много это или мало? Спрашивать и спорить можно долго. С моей точки зрения, вопросом первостепенной важности является здесь, конечно, не язык обучения, а качество высшего образования. Я и сам обучался на различных языках – в Тарту на эстонском, кандидатскую диссертацию защищал в Москве на русском, потом учился в Англии на английском.

По большому счету, язык преподавания в высшем учебном заведении устанавливается не государством и не министерством – это компетенция университетского совета. В университетах вполне приемлемо многоязычие. Учитывая малую численность эстонского народа, мы вполне можем привлекать преподавателей как с русским, так и с английским языком. В большинстве вузов так и поступают. Но у эстонского государства как у государства национального есть обязанность защищать эстонский язык, который не должен умереть. Одно время в Тарту велись споры о преподавании части дисциплин по-английски. Вопрос тут, конечно, спорный. Что же касается меня лично – я за множество языков в университетской среде.

— Однако не секрет, что часть русскоязычного населения нашей страны склонна думать, будто бы политика в отношении ряда частных «русских» вузов обусловлена не столько заботой о качестве преподавания, сколько наступлением на право обучаться на своем родном языке...

— Я готов спорить с теми, кто говорит, будто бы мы боремся с русскоязычным образованием! В большинстве случаев, связанных с так называемыми филиалами, речь идет о ведущейся ниже всяческого качества учебной работе. Собираются какие-то люди, выдают дипломы, за которыми не стоят реальные знания.

Подобная деятельность является незаконной прежде всего потому, что для основания филиалов и консультационных центров должен существовать межгосударственный договор. Как в законодательстве Эстонии, так и Российской Федерации такие договоры отсутствуют. Так что деятельность подобных филиалов незаконна как по нашим, так и по российским законам.

Самая большая проблема, пожалуй, заключается в том, что качество обучения в незаконном вузе невозможно проконтролировать ни эстонской, ни российской стороне. А потому нет и возможности признавать выдаваемые ими дипломы. Так что выпускникам нечего на них рассчитывать.

Можно просто позвонить нам и выяснить, каковы юридические основы для функционирования того или иного вуза.

— Картина с высшим образованием более-менее ясна. Школьное же образование в отличие от него является обязательным для всех. Что ожидает нас в ближайшее время в этой сфере? Ведь не за горами 2007 год, на который намечен переход школ и гимназий на государственный язык обучения.

— Напомню, что Закон о школах и гимназиях говорит, что через три года начинается переход на эстонский язык обучения. Согласно закону на нем должно преподаваться 60% предметов, на ином языке – остающиеся 40%.

Подчеркну, в 2007 году переход только начнется. На протяжении почти двух последних месяцев при министерстве работает специальная комиссия, которая проверяет готовность русскоязычных школ Эстонии, их преподавателей и органов местного самоуправления к переходу на государственный язык. Комиссия еще не опубликовала окончательные результаты своей работы, но на основании промежуточных данных можно сказать, что для многих подобный шаг является пока нереальным. Ясно, что с первого января 2007 года все существующие в нашей стране русскоязычные школы не начнут преподавание по предложенной нами схеме. Но ведь закон этого и не требует, он, повторюсь, говорит только о начале процесса.

С другой стороны, ряд русских гимназий уже начал этот переход, не дожидаясь назначенной законом даты – отдельные предметы преподаются в них на эстонском языке уже сейчас. И самое важное: результаты опросов показывают, что абсолютное большинство русскоязычных родителей – более 75 процентов – предпочитают отдавать детей именно в те школы, где хотя бы часть учебной работы ведется на эстонском. С моей точки зрения, это показывает их понимание того, что окончивший подобную школу ученик будет более конкурентоспособным как при выборе дальнейшего места обучения, так и готовым к более активному диалогу с государством.

— Если есть положительные примеры и есть желание – что же тормозит претворение благих намерений в жизнь?

— Желание есть, но зачастую нет готовности со стороны самих школ. Нет учителей, способных преподавать одинаково качественно на эстонском и русском языках. В таком случае действительно нет смысла переводить обучение, положим, математики на госязык: уровень преподавания самого предмета от этого только упадет, верно? А это уже преступление.

— Но та же самая пропорция предметов, преподающихся на государственном и на русском, как известно, привела наших соседей-латышей к критической ситуации. Насколько возможно повторение «латвийского сценария» в нашей стране?

— Я не хочу критиковать ни языковую, ни образовательную политику другого государства. Но пример Латвии должен послужить для предотвращения повторения их ошибок в Эстонии. В планах Министерства образования и науки – проведение назначенной на апрель международной конференции. Мы собираемся пригласить на нее как руководителей русскоязычных школ Латвии, так и Эстонии.

Что же касается повторения у нас демонстраций и других акций протеста... Я не могу полностью исключить и такую возможность. Но наша задача – не прибегать к «полицейским» мерам, а проанализировать проблему и сделать все, чтобы переход на эстонский язык прошел мягко. Ключ к такому переходу, как я считаю, – именно в готовности русскоязычных родителей, о которой я уже упоминал.

Закон предусматривает и такую возможность – для сохранения полного преподавания на ином языке среднему учебному заведению надо ходатайствовать перед органами местного самоуправления. Если для кого-то этот вопрос принципиален, я вполне допускаю возможность сохранения русскоязычных гимназий.

Но тут возникает другая проблема – сколько родителей будут готовы отдать своих детей в подобные гимназии? Например, директор русской гимназии в Валга сокрушался, что родители посылают детей в эстонские школы. Чем меньше детей будет учиться в русскоязычной гимназии, тем меньше будет ее финансирование, а значит, и уровень преподавания будет ниже...

- В шестидесятые годы в Эстонии действовали школы, где параллельно работали классы с эстонским и русским языком обучения. Не кажется ли вам, что будь эта практика возрождена, толерантность, взаимоуважение и престиж обоих языков в нашем обществе повысились бы?

— Что касается толерантности – я с вами согласен. Но для ее воспитания нужен и общий толерантный фон. Важно, чтобы хозяева школ, органы местных самоуправлений тщательно взвесили такой вариант. Я бы воздержался от идеи вводить эту систему решением «сверху». Конечно, это лучший вариант, чем совсем ничего, но этого все же недостаточно. Беседовал Йосеф КАЦ