Вспоминать о войне у нас нынче не модно

Любовь СЕМЕНОВА

«В лагере мы выплакали все слезы, детская душа одеревенела... но когда солдаты отворили ворота лагеря и крикнули: «Дети, вы –свободны!», тут я и многие, кто еще мог ходить, бросились к ним со слезами радости».

Дети войны. Самым младшим из оставшихся в живых узников гитлеровских концлагерей сегодня уже за шестьдесят.

Завтра, в воскресенье, 11 апреля, отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей, учрежденный по решению Организации Объединенных Наций. Именно в этот день 1945 года узники концентрационного лагеря Бухенвальд, узнав о приближении союзных войск, подняли вооруженное восстание.

«Пусть фильм расскажет правду о войне»

«Светлую голубизну неба прочерчивают три ряда черной колючей проволоки, между ними надпись: «Живи и помни».

Так начинается сценарий 20-минутного документального фильма о малолетних узниках фашистских концлагерей Второй мировой войны. Самого фильма еще нет, пока он существует только на бумаге да нескольких отснятых пленках, и появится ли вообще когда-нибудь в готовом виде, не знает даже его автор, житель Таллинна, ветеран войны Валентин Матвеевич Ульянов.

Вспоминать о войне у нас нынче не модно...

Фильм... Фильм! Фильм?

Премьера первого документального фильма Валентина Ульянова «Ветераны помнят», посвященного 55-летию Великой Победы над фашизмом, состоялась четыре года назад, 9 мая 2000 года, в Таллинне, в Центре русской культуры. Тогда зал был полон.

Свой новый фильм о малолетних узниках фашистских концлагерей он посвящает 60-й годовщине со дня их освобождения, практически совпавшего по времени с окончанием Второй мировой войны. «Прилип я к этой теме», - Валентин Матвеевич говорит о том, что второй фильм задуман им как естественное продолжение военной темы и в дополнение к ней, а сценарий написан по рекомендации белорусского фонда «Взаимопонимание и примирение».

Валентин Матвеевич рассказывает о том, что почти отснял фильм, но стесненность в средствах не позволяет ему закончить эту работу. «Пришлось приостановить съемки, где-то 15-20 процентов материала осталось доснять. Как все будет развиваться дальше, я не знаю, я уже и так израсходовал почти 6000 крон на одни только кассеты, они дорогие, но теперь уже бросить все это было бы неверным. Я уже не снимаю зря, не трачу напрасно пленку. Дорого», - он явно стесняется, что вынужден говорить о деньгах.

А ведь на съемку одного только получасового документального фильма ему требуется порядка 40-50 кассет, потому что люди неохотно вспоминают о войне. Потому что прежде чем человек начнет говорить так, чтобы это действительно «прозвучало», его нужно «разговорить»: «Простой пересказ событий на экране – он за душу не берет, нужны эмоции. Я встречаюсь с людьми и стараюсь подвести их к этой основе, к настроению, а это не так-то просто. Им нужно все равно настроиться, вспомнить то, что было с ними, с их матерями, а ведь они уже многое подзабыли, и многие чувства у них притупились».

Ульянов объясняет, что деньги нужны и для оплаты работы монтажера, потому что в одиночку он фильм не закончит: «Я бы его так и дальше делал за свой счет. Но нужна техника, а у меня до сих пор компьютера нет, да и возраст уже не тот, освою ли я это дело?».

Он рассказывает о том, что, не найдя поддержки в Эстонии, с помощью учащихся одной из русских школ перевел сценарий на немецкий язык и недавно отправил в Берлин, в германский фонд «Память, ответственность и будущее».

«Вот теперь жду оттуда результата. Сумма запрошена в смете небольшая – всего лишь 3000 евро, что совсем не много по нашим меркам: если их перевести в кроны, то будет примерно 45 тысяч. В то время как здесь, в Эстонии, за обработку такого рода фильма длительностью 25-27 минут свои, местные, запрашивают где-то 200 тысяч крон...» - Валентин Матвеевич словно оправдывается, что испытывает сложности с воплощением своих планов в жизнь.

«Фильмы – они ведь разные и разного исторического предназначения», - Ульянов имеет в виду, что документальное кино, если в нем отсутствует обязательный для нашего времени «экшн», не льются реки крови, не летят в воздух машины навстречу падающим самолетам, не рушатся небосклоны, то такое кино не является кассовым, а потому изначально неинтересно спонсорам.

Но даже такой не представляющий коммерческого интереса фильм безусловно нужен как еще один исторический документ.

У Ульянова нет меркантильного интереса. А есть, у единственного человека в Эстонии, грамота из Москвы за (представьте себе!) «бесплатную работу». А еще у него есть диплом Московского заочного народного университета искусств, курс драматургии и режиссуры которого он окончил с оценкой «отлично» в прошлом году, когда ему было уже 75 лет.

Так что теперь Валентин Матвеевич занимается документальным кино уже на вполне профессиональном уровне. И разве его вина в том, что на доходы пенсионера в Эстонии не особенно разбежишься не то что фильмы для истории снимать, а и в обычный магазин за продуктами лишний раз наведаться?

«На распутье нахожусь, мечтаю - и все» - врожденная застенчивость, однако, не мешает этому удивительному человеку думать о других.

Детство, опаленное войной

«...Увезли нас в Германию. Трое нас было: мама, брат и я. Маму гоняли на работу, а мы оставались в лагере за колючей проволокой. Помню голод и холод. Однажды привезли воду, разбавленную молоком... И такая вода была вкусная! – вспоминает одна из героинь еще не снятого фильма Галина Лашина. – Однажды, когда началась бомбежка... я лежала, снаряд упал рядом, меня так и подбросило, а мама поймала на руки. И как же мне было радостно, что я у мамы на руках...»

Наверное, далекого от тех событий современного зрителя этими и подобными этим документальными воспоминаниями пронять трудно, потому что ему, привыкшему видеть на экране нечто более динамичное, это неинтересно. Но как память, как предостережение на будущее такие фильмы необходимы. В первую очередь, для того, чтобы никогда никому не захотелось повторения трагедий той войны. Ведь рано или поздно человек все равно начинает задумываться о вечном. И детские беды, горе, боль и слезы – это одна из таких тем, которая просто не может оставить равнодушным, потому что дети не играют во взрослые игры, они «всего лишь» по-взрослому умирают.

Ну, а историю, как говорит Валентин Матвеевич, «никуда не закопаешь, ничем ее не перечеркнешь. Пусть сдержанно, но она признается».

Записки малолетнего узника

Время уходит, и мы постепенно забываем о прошлом. Председатель Эстонского союза бывших малолетних узников концлагерей Юлия Никитина, еще одна героиня будущего фильма, говорит: «Мы пока живы, но ведь скоро мы уйдем, и не у кого будет узнать эту правду. К сожалению, молодежь не хочет слушать о войне...»

Этих людей остается все меньше и меньше – годы берут свое. И кто-то из них 11 апреля, в Международный день освобождения узников фашистских концлагерей, обязательно придет к памятнику воину-освободителю на Тынисмяги.

А Валентин Матвеевич Ульянов, как обычно, будет там со своей неизменной видеокамерой.

Они будут вспоминать о войне, говорить о которой у нас нынче не модно...

In Memoriam

В одном только лагере Бухенвальд находилось несколько десятков тысяч заключенных из 18 стран Европы. А были еще Освенцим и Майданек, Маутхаузен и Дахау, Равенсбрюк и Штутгоф... Были гражданские лагеря и на территории Советского Союза, в том числе в Эстонии, где женщины, старики и дети содержались в неволе только за то, что их родственники были командирами Красной Армии, партизанами или подпольщиками, или сами они были жителями деревень, попавших в оккупацию.

В конце войны насчитывались 20 основных лагерей и почти тысяча филиалов, где в заточении одновременно находились миллионы человек.

В 1945 году из концентрационных лагерей вышли на свободу 530 тысяч человек, которым повезло остаться в живых и которые по чистой случайности не сгорели в кострах и печах крематориев.

Половина из этих пятисот тысяч были советскими гражданами. И еще долгие годы после войны эти люди скрывали свое прошлое, боясь не то что говорить, а даже думать об этом. Потому что многих из них ждали обвинение в измене родине и теперь уже сталинские лагеря. Дети-узники не были исключением, на них тоже распространялся позор измены.