Нельзя приходить в театр с чужим гримом, или Девичий облик Пиковой дамы

Художественному руководителю Национальной оперы «Эстония» Арне МИККУ - 70

Елена СКУЛЬСКАЯ

К своему юбилею маэстро выбрал для постановки оперу, которая традиционно манит не только музыкальных, но и драматических режиссеров. «Пиковую даму» ставили легендарный Мейерхольд и живой классик авангарда Юрий Любимов. За последние годы какие только трактовки образов не предлагались различными постановщиками - вплоть до тайной любовной страсти Германна к Графине. (Об этой партии, кстати, мечтает Майя Плисецкая, считая, что в ней заложены роскошные драматические возможности, а вокал не сложен.) Спектакль Арне Микка смело соперничает с самыми яркими и смелыми постановками «Пиковой дамы»

- К этой опере, - комментирует свой выбор маэстро, - действительно обращались многие постановщики, всякий раз движимые разными идеями. Прославленных русских режиссеров, в частности, не оставляла мысль придать трагической опере Чайковского ироничную тональность, свойственную Пушкину. У Пушкина все кончается совсем неплохо: Лиза выходит замуж, Германн оказывается в сумасшедшем доме, только старуха умирает, и то не совсем - ведь после кончины она является к Германну… У Любимова Германну в сумасшедшем доме пастораль поют дуэтом Лиза и Графиня…

- Вас подобные новшества не интересуют?

- Все это очень остроумно и интересно, но меня как раз влечет к этой опере страсть и трагедия Чайковского, его страдающая душа; трудно поверить, что он написал оперу за сорок четыре дня. Я сделал всего две небольшие купюры: не будет хора мальчиков (впервые Чайковский увидел такой хор в Париже, в опере «Кармен», и ему захотелось перенести эксперимент на сцену Мариинского театра) и балетного номера; у нас танцуют артисты хора. Время у нас - пушкинское, а бал-маскарад решен в стиле конца восемнадцатого века, как хотел Чайковский. Но главное, на что я решился как режиссер, - особенная трактовка образа Графини. Когда Томский поет балладу о молодости Графини, о том, что ее называли Московской Венерой, Германн видит ее мраморный бюст. Германн влюбляется в это скульптурное изображение молодости и красоты; когда Графиня умирает, и Германн в панике и ужасе бежит, то ночью в казарме, где ему видятся сцены похорон, выезжает на сцену гроб и из него встает юная красавица Графиня, чтобы открыть свою тайну. Германн равнодушно проходит мимо Лизы именно потому, что его влечет другая красавица. Вслед за ней - юной Графиней - идет он в игорный дом. И только когда в руках у него оказывается не туз, а Пиковая дама, старая Графиня с усмешкой вновь занимает свое место. Не будем забывать, что опера называется именно «Пиковая дама», она - главная героиня, и мы попытались сделать ее многогранной.

- Для всех участников постановки это была первая «Пиковая дама»?

- Почти для всех. Для моего старинного друга Эри Класа, для меня, для рижских певцов Инесы Галанте и Александрса Антоненко, которые пели первую премьеру. Но вот художник Элдор Рентер уже оформлял спектакль в 1957 году, когда «Пиковая дама» ставилась в нашем театре в прошлый раз; конечно, нынешнее его решение гораздо глубже и интереснее, но все-таки у него это уже вторая встреча с оперой. И московский артист Вадим Заплечный, который будет петь вторую премьеру, уже не раз исполнял партию Германна на разных подмостках; мы решили, что кто-то должен знать все опасности и подводные рифы этой сложнейшей роли.

- У вас довольно много приглашенных артистов…

- Сейчас в театре нет артиста, способного полноценно спеть партию Германна, но вообще-то у нас много новых интересных голосов. Графиню наряду с Рийной Айренне поет перспективная студентка музыкальной академии Юули Лилл, в партии Томского после Ясси Захарова во втором составе впервые выступит солист мужского хора Александр Михайлов. 30 апреля состоится так называемый дипломный спектакль по «Пиковой даме», где почти во всех партиях прозвучат голоса дебютантов.

- Как вы еще готовитесь к юбилею?

- Главная задача - быть здоровым; коллеги и близкие придумали так много всяких праздничных мероприятий, что я не имею права их подвести. В фойе театра открылась фотовыставка: я ведь поступил в оперный хор в 1952 году, потом отлучался на несколько лет в консерваторию и опять вернулся…

- Два года назад вы были удостоены титула «Отец года». Как готовятся к юбилею ваши домочадцы?

- Ну, титул, на самом деле, не мой, а моей жены, это она каждое воскресенье собирает за обеденным столом всех детей и внуков… Знаете, обо мне сейчас так много пишут и говорят, что просто неудобно. Надо бы писать не обо мне, а о театре, я его часть…

- А что вам хочется прочесть о своем театре?

- Мне бы хотелось, чтобы мы все чаще вспоминали о традициях нашего театра, о его основах. Ведь через два года мы будем праздновать столетие «Эстонии». Нужно помнить о тех, чьи голоса звучали в этих стенах, кто отдавал талант этим подмосткам: для меня безумно много значили и Георг Отс, и Тийт Куузик, и Неэми Ярви, без них не состоялись бы многие мои работы. Мечтаю, чтобы суета, мелкие проблемы не заслонили от нас главные святыни. У нас есть молодые артисты, уверенные, к сожалению, что искусство началось с их рождения. Моего коллегу и очень близкого друга Бориса Александровича Покровского, которому исполнилось девяносто два года, дважды за творческую жизнь изгоняли из Большого театра и приглашали потом обратно, поскольку не могли ему найти замену… Он и сейчас работает в Камерном…

- Что вам кажется самым важным за эти сто лет?

- Сто лет назад наш театр был создан как драматический. И его основоположник актер и режиссер Пауль Пинно за первый же сезон поставил тридцать пять спектаклей. И в каждом играл сам. В голове не укладывается! И не он один, многие в этом театре не только работали, но и жили здесь. Когда-то Вольдемар Пансо грустно заметил, что молодые артисты являются в свой театр в чужом гриме - с телевидения, после концертов. Они не готовятся по три часа к спектаклю, но только и делают, что посматривают на часы... Раньше это было невозможно: жизнь в театре была нетороплива, после репетиции долго сидели, разговаривали, слушали истории старожилов. Потом готовились к вечернему спектаклю: гримировались, распевались… Понимаете, выучить ноты можно быстро, а вот что стоит за нотами? Как там дела обстоят с душой художника? Чем она полна?

- Вы счастливы?

- Я обязан ответить утвердительно. Я люблю свою работу, свою семью, а потом, у меня так много замечательных, прекрасных друзей, они так много вложили в меня, что я просто вынужден быть довольным своей жизнью. Начну перечислять самых дорогих - список все равно будет длинным; назову несколько российских имен. Борис Покровский, который дважды приглашал меня ставить в свой театр; Александр Абрамович Аникст, шекспировед, который однажды принимал меня на своей крохотной кухне и говорит: а вы знаете, кто сидел неделю назад на этом табурете? Лоуренс Оливье… Вчера мне вдруг позвонил из Вены Евгений Нестеренко - он узнал о юбилее, и мы проговорили до поздней ночи… Или Кирилл Лавров, с которым мы дружим уже тридцать лет… Эмиль Гилельс… Меня не было бы без этих людей…