"МЭ" Суббота" | 14.08.04 | Обратно

Два по физике, три по химии? По немецким понятиям - почти отлично!

Вера ПРАНЦ

Сфотографировать крупным планом местный вариант писающего мальчика с подружкой на плече мы не решились. 7 х фото Дмитрия ПРАНЦА

Как бы ни разнились европейские города архитектурой, а тамошние жители - уровнем доходов, есть нечто, объединяющее их вродную семью. Это, во-первых, единые цены, а во-вторых, скульптура писающего мальчика. Каждый более или менее крупныйнаселенный пункт просто обязан предъявить ее туристам.

Правда, тут, в отличие от цен, допускаются местные вариации, и слепо копировать брюссельского пострельца, окропившего всю Европу, не обязательно. Тем, кто его аналогом еще не обзавелся, разрешено даже фонтан специально не возводить, а исполнять известную процедуру для гостей натуральным образом.

Свой вариант фривольной фигуры, к счастью, не «живьем», а в камне, имеется и в немецком Фрайбурге. Споры вокруг исторического фонтана там ведутся, наверное, со средневековых времен. Истинные патриоты города, известного прежде всего своим университетом, утверждают, что данная композиция - а она, уважаемые читатели, перед вами на снимке, - символизирует на примере отрока исключительную одаренность его будущих студентов, а прикорнувшая на плече девочка намекает потомкам на грядущую свободу нравов.

Цена на деревянные часы с кукушкой часто зашкаливает за 30 тысяч эстонских крон.

Скептики же и недоброжелатели, напротив, считают, что ваятель ничего подобного не подразумевал. Он, видимо, будучи круглым двоечником, неправильно расположил кувшин, к тому же дырявый, и странно, что ни его герои, ни прохожие этого до сих пор не заметили. А может, зодчий и не ошибся вовсе и имел в виду нечто совершенно другое, а именно, студенческий кошелек и текущую сквозь него, как вода, жидкую стипендию.

Что ни говори, а проблемы у студентов в любом веке, хоть в двадцать первом, хоть в двенадцатом, когда университет построили, всегда одни и те же: как дотянуть с деньгами до сессии, и как ее, наконец, сдать.

- Ну, что, проскочил?

- Свалил!

Или, наоборот, «пролетел», это уж как кому повезет. В этом смысле у немецких студентов и русскоговорящих - полное взаимопонимание. Но вот что шокирует наших, а их здесь множество, так это отношение к чужим конспектам. Хочешь взглянуть на мои записи, раз своих нет? Изволь заплатить: я работала, цени мой труд.

В нашем вузе такое и представить немыслимо: объявили бы бизнесмену бойкот до конца пятого курса, и пирожка никто бы откусить не дал. Помирай, буржуазная сволочь, с голоду.

Интересно, благословляет студентов Аристотель или мысленно экзаменует?

Не стоит, обучаясь в Германии, надеяться и на шпаргалки. Даже если преподаватель не обводит ежесекундно орлиным оком зал, а увлеченно разгадывает кроссворд или с неподдельным любопытством вникает в составленные ассистенткой вопросы на билетах, так это потому, что он уверен: за каждым сидящим в аудитории бдительно наблюдают собственные сокурсники. Любой из них, учуяв неладное, мгновенно завопит во всю мощь легких: «Господин профессор, вот этот списывает!»

И будет до конца жизни гордиться своим поступком и внукам похвастается. И товарищи в него с презрением не плюнут, ибо, с их точки зрения, его поведение абсолютно логично. Во всех европейских, да и американских вузах издавна существует рейтинг. Чем выше твои оценки на экзаменах, тем ближе ты к вершине и к шансу получить работу. Шпаргалка в данном случае - нечестная конкуренция.

Конечно, кто бы спорил, справедливое рассуждение, но как удержаться от ностальгических воспоминаний о советском университете? На сессию парни строчили «шпоры» - длинную гармошку с убористым текстом, а девушки предпочитали заранее целиком записанные ответы - «бомбы». Листки прекрасно помещались в подшитых изнутри карманах жутких юбок в складку и старушечьих кофт на пуговицах, неизвестно как оказывавшихся на всегда модных студентках только в канун экзаменов.

Но страх завалить предмет и потерять стипендию мерк перед главным ужасом - возможностью после пяти лет учебы обрести работу по обязательному распределению, непременно почему-то в глубинке на селе, хотя и в городах вакансий хватало.

Многим особенно обидно было плестись в деревню после полного курса истории философии.

Через исторические ворота Мартинтор каждое утро когда-то хаживал монах Бертольд Шварц. Пока его не сожгли.

- Девушка, как Аристотель представлял себе устройство мира?

- Смутно...

- Да?! А вы лично?

- Я с ним согласна.

Наверняка подобный диалог часто звучал и во Фрайбургском университете. Кстати, вход в него как раз и украшает скульптура Аристотеля. Ее в семнадцатом столетии установили французы, захватившие город. Современникам Людовика XIV это высшее учебное заведение показалось на редкость провинциальным. Сильно смутило их и то обстоятельство, что годом раньше часть классов была отдана лошадиному рынку.

Университет перестроили, парнокопытных убрали с глаз долой, а обучение перевели исключительно на французский и латынь. Для изысканного звучания.

Как говаривал наш древнегреческий философ, «история всегда повторяется». Это я к тому, что ныне все предметы здесь преподаются снова на немецком, что отнюдь не закрывает тропу к науке тем абитуриентам, которые изъясняются только на классической латыни.

Иностранцам в любом случае придется доказывать и свободное владение немецким, и свою платежеспособность. Тем нашим соотечественникам, кто уже живет в ФРГ и тем более окончил там гимназию, намного проще. Для них существуют особые пособия, ссуды и программы. Но и сам по себе толстый родительский кошелек дверь в университет не распахнет. Равно как и престижный диплом не гарантирует успешное трудоустройство.

«Пока хозяева наслаждаются ледяным пивом, освежусь-ка и я в прохладной речушке. Ее размер как раз по моим габаритам.

Большинство зарубежных студентов выбирают медицинский и юридический факультеты, также популярны у них информатика и микросистемная техника. И чтобы покончить со статистикой, добавим, что во Фрайбурге обучаются примерно тридцать тысяч студентов (вместе с заочниками) на пятнадцати факультетах по шестидесяти пяти направлениям.

Это вам не средние века, когда кроме химии и сомнительной медицины ученику, трепещущему от жажды знаний, ничего больше толком не предлагалось. Не удивительно, что многие доучивались, экспериментируя на себе и знакомых, или устраивали лаборатории дома. Такую стезю выбрал, например, знаменитый фрайбургский студент и одновременно монах Бертольд Шварц.

Именем гениального химика, вернее, судя по вердикту инквизиции, алхимика, сожженного на костре за ересь, названа улица, где расположены главные университетские корпуса, прославленный в Европе медицинский факультет и самая крупная в городе аптека.

Всякий раз, завидя очередную вывеску «Бертольд Шварц», я шарахалась в сторону: срабатывал рефлекс, закрепленный еще в юности. Раз в год в нашем, не фрайбургском, университете на день химического факультета студенты посыпали дорожки изобретением монаха - бертолетовой солью.

Она не имеет ничего общего с поваренной: как только вы наступите на крупицу этого порошка, под вашей подошвой раздастся маленький, но оглушительный взрыв. Ничего опасного, но, согласитесь, совсем не смешно, когда вы, разодевшись по случаю праздника, должны зайцем подскакивать на каждом шагу, громко взвизгивая. Зато вполне понятно, почему алхимика с наслаждением поджарили.

У будущих актеров сессия окончилась, можно и подработать. Живым «фигурам» туристы охотно бросают монетки.

Забавно, что одно из студенческих общежитий тоже носит его имя - точно, как московское в «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова. Помните? «Студенты расползлись. Часть из них окончила курс и разъехалась по назначениям. Часть была исключена за академическую неуспешность».

Да, с этим строго и во Фрайбурге. А вот комнаты в самих общежитиях ничем не напоминают описанные в романе «пеналы». В каждом отсеке на двоих-троих - отдельная кухонька и все удобства. Но место там получить сложно: таких кампусов очень мало, и обычно комнату приходится снимать. Многие фрайбуржцы, кстати, и дня в жизни не проработали. Для них сдача квартиры и есть трудовая деятельность.

Но это не потому, что им лень. Просто здесь нет промышленности, а в главных работодателях числятся университет, весьма приличные театры, картинные галереи, коих тут множество, и мастерские, где вот уже четыреста лет изготавливают вручную знаменитый местный сувенир - деревянные часы с кукушкой.

Коли вы - профессор с признанным именем, известный артист, художник, скульптор или хотя бы ловко выпиливаете лобзиком пернатых, то во Фрайбурге, вероятно, не пропадете. Но молодежь, окончив вуз, уезжает: больше в городе делать нечего. А основное население потихоньку стареет и давно с горечью называет свой город «Пенсионополисом».

Туристам же бросаются в глаза, конечно, толпы юных ребят и девчонок. Не всегда - благополучных. Ни в одном из городов Германии мы не встретили столько нищих, попрошаек и вконец опустившихся наркоманов, которым от силы исполнилось двадцать, как здесь.

- Прямо сто первый километр какой-то, - заключил Дмитрий Пранц.

- А фрайбургский сто первый от какой точки отсчитывать?

Узкие каналы через весь город - главная городская достопримечательность, но на лодках тут не разгонишься.

- От любой. А так город - очень красивый.

Вот это - истинная правда. И исторический, и современный одновременно, и Мюнстер - главный собор в центре - вполне в соответствии с европейскими традициями и нормами. И писающий мальчик в наличии, но его параметры, кажется, все же в евростандарты не вписываются, да и подруга его как-то странновато, нетипично реагирует на происходящее. Но зато с ценами на сахар и крупу - все в порядке.