С войной покончили мы счеты?

Этэри КЕКЕЛИДЗЕ

Фестивальный экран «Темных ночей» свел перед зрителями две картины о войне - «Падение» Оливера Хиршбигеля и «Свои» Дмитрия Месхиева.

Дата ли приближающаяся 60-летия окончания самой страшной войны в истории человечества, время ли подошло, но о Второй мировой вновь стали снимать картины. Две ленты, отобранные для показа в Таллинне, не только очень художественно сильные и замечательно каждая в своем роде сделаны, но и очень полезны в нынешней ситуации. На мой взгляд, тем, кто напыщенно рассуждает о «неправильных» итогах Второй мировой войны, просмотр фильма немецких кинематографистов «Падение» следует вменить в обязанность, поскольку картину «Свои» они понять будут просто не в состоянии.

Как ни странно, эти две картины - гигантское полотно последних дней крушения режима и частная история, случившаяся в самом начале войны, - схожи друг с другом вниманием постановщиков к внутреннему миру людей.

Последние дни

Войны развязывают обыкновенные люди, и от этого факта никуда не денешься. Обыкновенные люди, поставившие ложную идею выше жизни. Когда обыкновенный человек вооружается нечеловеческой идеей - например, о превосходстве своей страны над всеми другими или о прекрасном будущем, которое никогда не наступит без массовых жертв, в том числе и лично твоей, - и эта идея овладевает массами, собственно и предназначенными в жертву, вот тогда и наступает время войн и терроров.

Фильм немецких кинематографистов как раз об этом - о власти порочной идеи над человеком.

Действие картины происходит весной 1945 года, в короткий промежуток между 20 апреля, днем рождения Гитлера, и 2 мая, когда советские солдаты обнаружили обгоревшие останки вождя Третьего рейха.

История словно увидена глазами Траудль Юнге, последней стенографистки Гитлера (актриса Александра Мария Лара). В основу сценария легли ее мемуары «До последнего часа» и «Внутри бункера Гитлера», а сама она была до этого главным действующим лицом документальной ленты 2002 года «Мертвая зона - секретарь Гитлера».

Фильм этот наделал в Германии много шума. Журналисты писали о том, что нарушено «последнее табу» - Гитлер стал главным героем картины. «Падение» ставит вопрос: а можно ли вообще испытывать симпатии к Гитлеру, писал популярный еженедельник. Но Гитлер в фильме и не вызывает симпатий. Да, он здесь не кричит и не митингует, он вежлив и даже галантен с дамами, он устал и болен, он самая настоящая мертвенно-бледная развалина, каковой, по свидетельству очевидцев, и был в последние дни. Но он так же предан идее Великой Германии, он произносит монологи, исполненные ненавистью к предателям и евреям, и даже оживляется в эти минуты, он командует уже несуществующими войсками и посылает их в бой…

Этот контраст между тем хаосом, что происходит наверху, и той жизнью, которая установилась в бункере, многое объясняет во взаимоотношениях власти и народа - власть до последних своих мгновений думает, что именно она и есть реальное настоящее. Полное раздвоение: власть настоящая, но иллюзий у властителей нет - здесь все готовятся к смерти, и вожди, и их жены, и персонал.

По приказу Гитлера убивают брата Евы Браун Хейндриха. «Он предатель, а ты моя жена», - тихо кричит Гитлер, у него еще есть время разбираться с отдельными людьми… Есть время принять поздравления с днем рождения и выслушать детское пение… Есть время наградить активистов гитлерюгенда… Детей ему не жалко, как не жалко никого, в том числе и себя. Он жалеет только о рухнувшей идее…

Швейцарский актер Бруно Ганс играет Гитлера человеком, привыкшим к тому, что каждое его слово будет услышано и исполнено. Он держит себя в руках. Созывает военный совет, планируя победную стратегию уже проигранной войны, спокойно и деловито обсуждает с врачом варианты самоубийства, отечески внимательно диктует стенографистке текст политического завещания, словно между прочим обращается к адъютанту с просьбой оказать услугу и быть готовым к тому, чтобы сжечь его труп после смерти, при этом ободряюще похлопывая того по плечу…

Люди, окружающие Гитлера, от военных до гражданских - особый круг. Врач, ушедший из бункера в госпиталь, чтобы оперировать раненых, понимает происходящее гораздо реальнее военачальников, которые боятся в присутствии вождя произнести роковые слова о проигранной войне.

В этой картине много отличных актерских работ, и одна из них - фрау Геббельс. Сцена, в которой эта женщина хладнокровно отравляет четверых собственных детей, и при этом ей отказывает не разум, но тело - подламываются колени, эта сцена одна из самых сильных в современном кинематографе. Просто, без аффекта, даже с какой-то материнской бережностью четыре раза положить в детские рты капсулы с ядом и при этом страдать из-за краха идеи национал-социализма - это тоже ответ на вопрос, что произошло в те годы с Германией.

...В фильме и Гитлер, и Геббельс несколько раз настойчиво повторяют, что раз немецкий народ их выбрал и дал им право на власть, то пусть теперь и расплачивается за это своей гибелью. Это их собственные слова? Ответ я нашла в интервью, которое режиссер Оливер Хиршбигель дал одной из газет: «Это слова Геббельса, который произнес их за три недели до событий в нашем фильме. Он сказал их не в бункере, а, насколько я помню, на какой-то пресс-конференции. Все, что произносится с экрана, - их собственные слова. Мы основывались на воспоминаниях секретарши Траудль Юнге и на исследованиях историка Иоахима Феста, а помимо этого я сам прочитал много источников, чтобы понять, что же происходило в Берлине в эти последние десять-двенадцать дней перед капитуляцией. Ведь мы не показываем только Гитлера, мы стараемся дать более широкую картину того, что происходило на улицах города, с разных точек зрения. Наиболее интересным было противопоставить то, что происходило в бункере, тому, что творилось наверху. Поразительно, как эти люди продолжали играть в войну, обсуждать какую-то стратегию, когда все валилось к чертям!»

…Интересно отметить, что сцены уличных боев снимались в несдавшемся фашистам городе Санкт-Петербурге. Режиссер говорит, что именно Санкт-Петербург больше всего напоминает Берлин того времени - по архитектуре, по тому, как стоят дома. В том месте, где снимали, несколько домов собирались сносить, и они стояли с выбитыми стеклами, пустые, с полуобвалившимися стенами, и поэтому снимать здесь оказалось и натуральнее, и дешевле, чем строить декорации. Неплохой пример немецко-российского сотрудничества в области кино.

Такие разные свои

В этом фильме все свои, кроме немцев. Беглые пленные, предатели-полицаи, жители деревни, староста… Не «наши», а «свои» - большая разница. «Начало войны, конец лета 1941 года, Псковская область» - так написано в сценарии Валентина Черныха. И режиссер Дмитрий Месхиев снимал именно в Псковской области, куда, как оказалось, он в детстве часто приезжал, и прекрасно знает и те места, и тех людей.

«Свои» получили сразу три награды XXVI Международного московского кинофестиваля - Гран-при, за лучшую режиссуру и за лучшую мужскую роль, которую получил Богдан Ступка, сыгравший старосту.

История, если ее изложить просто по фактам, такова: из плена бегут трое - солдат, чья деревня в трех верстах, чекист-энкавэдэшник и комиссар. Немцы уже захватили эти места, и отец солдата назначен старостой - люди его упросили, потому что знали, что зла он не сделает. Выбор пал на него, потому что он обиженный - советская власть его сочла кулаком и сослала в Сибирь, а он оттуда сбежал, приехал в эти края, и никто (!) его не выдал. У его сына, беглого солдата Митьки, есть невеста Катерина, на которую положил глаз местный полицмейстер. После возвращения жениха Катерина ему дала от ворот поворот, чего он, хоть и идейный, простить, конечно, не смог. «Беглые» прячутся у отца Митьки, о чем знает вся деревня, попутно устраивая засаду на редко здесь проезжающих немцев и добывая оружие. А немцы, в свою очередь, ищут беглых пленных, и полицмейстер сначала проводит облавы, а потом начинает арестовывать людей из тех семей, у кого родные в советской армии. Арестовал и дочек старосты, причем взял их под особый контроль, то есть никак их потихоньку не выкупить. Пришлось старосте вместе с беглыми искать управу на полицмейстера. После гибели своего ставленника немцы устроили свою облаву, беглым пришлось уходить, и раненый комиссар Лившиц прикрыл отход остальных. И отец на прощание без пафоса сказал сыну Митьке - хотя мог бы оставить его, выправить документы, переждать войну: «Иди, нужно Родину защищать». И он ушел, а отец остался дочек из тюрьмы выручать, и неизвестно, чем это все закончилось… Хотя как раз такие люди, каким играет своего героя Богдан Ступка, и есть соль земли, и, выходя из зрительного зала, надеешься, что переживет он лихое время, и сын к нему вернется, и внуков он дождется, в том числе и от своей Нюрки, которая так хотела ребенка, что чекисту поддалась.

Сюжет сюжетом, но вся атмосфера этого фильма, внешне спокойная, но пронизанная все нарастающей тревогой, противоречивые мощные характеры героев, замечательные актеры (Богдан Ступка, Сергей Гармаш, Константин Хабенский, Федор Бондарчук), отличная операторская работа (Сергей Мачильский) - все это делает картину по-настоящему отличной. Логика войны, которая не дает человеку возможности оставаться нейтральным, ставит его перед ежедневным выбором между жизнью и смертью, между идеей и прагматизмом - страшная логика, которую, по идее, каждый должен примерить на себя: а как бы ты повел себя в ситуации, когда от твоего слова и поступка погибнут или твои родные люди, или люди, тебе посторонние. Рассуждать на эту тему легко только в теории.

…Эти фестивальные картины дают возможность зрителю, далекому от войны, посмотреть на нее глазами участника, убрать слои накопившихся штампов и дежурных фраз, ПОЧУВСТВОВАТЬ ЦЕНУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ - что и есть смысл настоящего искусства.