Куда нам плыть и с кем нам плыть

Впервые за все годы независимости Эстонии внешнеполитический европейский курс Эстонии требует более четкой корректировки. Если прежде для его определения достаточно было заявлений типа «плывем на Запад», то теперь это самое западное направление нуждается в конкретном уточнении – какой именно Запад?

Время «политики соседских связей» закончилось, считает выступивший в Eesti Päevaleht доктор исторических наук, заместитель директора Эстонской школы дипломатов Вахур Маде. Наступило время политики амбиций.

Но амбиции амбициям рознь. Так и у Маде. Одни он называет периферийными и связывает их с ЕС как экономическим проектом. Участвуя в реализации экономического проекта, Эстония обеспечит собственное динамичное развитие. Зато от политической и оборонной интеграции с ЕС ей следует отказаться, поскольку она для страны излишество. При таком идеальном варианте отношений более выгодная для страны политико-оборонная ориентация – США. В этом секторе взаимоотношений с ЕС мы должны брать пример с Великобритании, считает Маде, правда, с оговоркой: не забывая о сотрудничестве с Северными странами.

Другой тип амбиций автор называет региональными. Они сосредоточены на дальнейшем развитии проекта интегрированной Европы. Здесь Эстония должна проявить себя активным партнером Германии и Франции, стать инициатором новых идей, которые, как пишет Маде, в конечном итоге должны привести к появлению огромного государства Европа.

Пока же в нашей внешней европейской политике ярко выражены только периферийные амбиции. Очевидно, преобладать они будут еще долго. Объяснение тому автор дает следующее: Эстония невелика не только по площади, но и по численности населения. Она — одна из беднейших в ЕС. С пустым кошельком великих амбиций не реализуешь: «Как бы сильно Эстонии ни хотелось, но ни сегодня, ни в перспективе десятилетий активную роль в «ядре» ЕС ей не играть. Европу формируют идеи Германии и Франции. Великобритания, Италия, Испания, Швеция, а в будущем Польша, сотрудничая с «ядром», смогут лишь переформировывать или отклонять его идеи. К масштабным инициативам малых стран, особенно на ниве политической интеграции, в ЕС в лучшем случае будут относиться с дружеской ухмылкой».

В качестве поучительного примера Маде приводит «похороненную» инициативу Финляндии, предлагавшей ЕС вдобавок к средиземноморскому региону уделить внимание и северному, используя его как мост к природным богатствам России. ЕС ключевым государством восточного направления видит отнюдь не Северные страны, а Польшу.

Что же касается эстонского сотрудничества с Германией и Францией, то говорить о нем как о тесном было бы преувеличением. «Со времен «холодной войны», — отмечает Маде, — Эстония четко ориентирована на США. В рамках этой ориентации нам легче найти общий язык с Великобританией. Политическая интеграция ЕС усилит только Германию и Францию. Польза Эстонии от того сомнительная, хотя на ней активно настаивает Тоомас Хендрик Ильвес. За настойчивостью Ильвеса Маде видит скрытое предупреждение: если не примкнем к «ядру» ЕС, не получим денег. Не исключено, что Германия станет сокращать финансирование ЕС, прежде всего урезая средства тем, «кто не с нею».

Но если Эстония примкнет к «ядру» ЕС, ее периферийные амбиции сменятся на региональные. Значение США станет снижаться, от подражания Великобритании придется отказываться и крепить связи с Германией и Францией. Такой ход вещей заместителю директора Школы дипломатов трудно представить. Поэтому завершая свой анализ, он пишет: «Очевидно нам придется примириться с положением противовеса «ядру» ЕС, объединившись со странами, не согласными с конституционными предложениями Германии. Возможно, что ценой за отклонение от «ядра» будет то, что членство в союзе для Эстонии окажется не таким выгодным, как мы надеялись. Правда, не исключено, что «ядерная» Европа окажется не более чем статус-символом безо всякого реального содержательного наполнения». «МЭ» — Обозрение