Это пугающее слово «реформа»...

Татьяна ОПЕКИНА

«Что с человеком ни делай, — сказал Жванецкий, — а он упорно ползет на кладбище». Остроумно сказал и весело — про грустное и серьезное. Про то, что все мы, увы, смертны. Но на то и существуют медицина и здравоохранение, чтобы неминуемое это движение проходило как можно медленнее и безболезненнее. Не знаю уж, существует ли в Эстонии человек, убежденный в том, что реформы, вытеснившие в небытие прежнюю, советскую, систему здравоохранения, льют воду на мельницу нашего здоровья, на улучшение качества жизни и ее продолжительность, но только я этого человека не встречала. И ничего об этом не читала и не слышала.

Со всех сторон одни только стоны и жалобы, недоуменные вопросы и печальные недоразумения. И шквал все новых и новых проблем. Количество больниц сокращается, процесс лечения в них проходит с космической скоростью, медсестры угрожают забастовкой, врачи не прочь поработать и подзаработать за границей, провизоры, как на рынке, заламывают все новые и новые цены на лекарства, ссылаясь на чьи-то указы и приказы. И только пациенты, ослабленные собственным нездоровьем и разобщенностью, не знают, кому и чем угрожать, куда ехать и кому жаловаться.

Поражение - всегда сирота

Однажды, в бытность Арво Хауга депутатом парламента, я спросила у него, многие годы до того работавшего главным психиатром республики, чем была так плоха и неэффективна советская система здравоохранения, что понадобилось подрубить ее под корень? «Да ничем она не была плоха, — ответил врач и депутат. — Более того, она была очень даже хорошо продумана и вполне эффективна. Но нет в Эстонии нефтяной трубы, нет тех финансовых источников, которые ее питали. Новое государство должно рассчитывать на свои силы и свои возможности». А кто был отцом эстонской реформы здравоохранения, поинтересовалась я. Арво Хауг затруднился с ответом. К тому времени реформа уже успела набрать обороты и показала свое истинное лицо — многочисленные очереди к специалистам, неурядицы с семейными врачами, дороговизна лекарств, уменьшающееся, как шагреневая кожа, количество бесплатных медицинских услуг... Это был явный неуд, неуспех, а неуспех, поражение — всегда сирота. Понятно, что разработчики реформы прежде всего смотрели по сторонам, главным образом на Запад, отыскивая там образцы и примеры. Но в том-то и дело, что даже в процветающей Америке продукция фармацевтических фирм, постоянно обновляясь, становится все дороже, совершенствуется медицинское оборудование, разрабатываются новые дорогостоящие методы лечения и т.д., и т.п., и государство, тратящее гигантские средства на здравоохранение, тем не менее не может сделать медицинские услуги доступными каждому жителю. Все мы помним, как задохнулись инициативы президента Билла Клинтона, попытавшегося с помощью мудрой своей супруги Хиллари и группы ее помощников гармонизировать американскую систему медицинского страхования. Сопротивление тех, кто зарабатывает на нездоровье сограждан, было слишком велико.

Но Бог с ней, с Америкой, вернемся к родным пенатам. Может ли кто-нибудь объяснить, почему за одно и то же лекарство в течение года пациент должен платить разную, притом сильно отличающуюся цену? В данном конкретном случае речь идет о норваске, льготном лекарстве фирмы Pfizer, которое до 1 июля стоило больному полсотни крон, а после 1 июля — в пять раз дороже! По повторному рецепту. Понятно, что это не самодеятельность провизора, он руководствуется соответствующим приказом. Но чем руководствуется автор таких приказов? Правда, провизор тут же предлагает вместо норваска аналогичное лекарство венгерского происхождения. Но, во-первых, оно тоже недешево, ибо стоит в три раза дороже доиюльской стоимости норваска. Во-вторых, семейный врач никогда ничего об этом лекарстве пациенту не упоминал. Да и неизвестно, какие у него могут быть побочные действия. К тому же качество аналогичных лекарств иногда оставляет желать лучшего. К примеру, гель Voltaren производства фирмы Novartis стоит в аптеке без рецепта около 70 крон, а его аналог Feloran болгарского производства — наполовину дешевле. Оба геля содержат одно и то же действующее вещество, оба предназначены для смягчения боли, снижения отеков при суставных воспалительных процессах. Но... первый гель наносится на кожу легко и впитывается сразу, а второй покрывает кожу как бы пленкой и никак не хочет проникать внутрь. Такой вот аналог...

Каждый из нас может привести немало примеров того, как и насколько реформирование системы медицинского страхования ухудшило, усложнило положение пациента. Услуги медицины, учитывая стоимость лекарств, стали настолько дороги, что после коммунальных платежей занимают вторую строчку в бюджете значительной части населения. Так что на покрытие третьей, четвертой и т.д. строк денег уже не остается.

Вместо одной несправедливости - другая

Просчитывают ли наши неутомимые реформаторы последствия осуществляемых ими переустройств? Все их плюсы и минусы? Количество выигравших и проигравших? Если просчитывают, то очень поверхностно и идеалистически. Известно, что Закон об основах реформы собственности был принят тринадцать лет назад членами Рийгикогу восторженно — стоя и и под аплодисменты. Считалось, что с этой минуты, с принятием закона, эстонцы становятся хозяевами на своей земле, бывшим собственникам или их наследникам возвращается их имущество, и справедливость, попранная советской властью, восстанавливается. Под собственностью подразумевались дома, земля, лес. Но в домах жили люди. Что будет с ними, робко задали свои вопросы в том же зале Ригийкогу Микк Титма и Юло Улуотс. Их не услышали. Или не захотели услышать. Так десятки тысяч человек превратились в вынужденных квартиросъемщиков, зависящих от прихоти или воли новых — старых хозяев. Хозяева оказались разными. Одна знакомая семья, многие годы проживавшая в Таллинне, на улице Тынисмяги, по воле объявившегося собственника довольно быстро переехала в квартиру на Ласнамяэ. Конечно, это не был центр города, пришлось приспосабливаться к новому району, другим соседям, другим магазинам, транспорту и т.д. Но это заняло сравнительно немного времени, ибо сама проблема жилья была решена кардинально. И решена, заметим, собственником. Со всеми остальными жильцами дома он поступил точно так же, взяв кредит в банке, купил им квартиры, отремонтировал свой дом и стал сдавать освободившиеся площади в аренду. Кстати, несколько лет одно из его помещений арендовала Партия реформ для своей штаб-квартиры. Недавно реформисты оттуда съехали, арендная плата высока...

Другая моя знакомая поневоле была втянута в длительную судебную тяжбу с новым якобы собственником. Якобы — потому, что лично он собственником не был, а его право наследования оказалось очень спорным. Что такое длительный судебный процесс, каждому известно: много расходов, много нервов и никакой надежды на положительный результат. А тем временем цены на коммунальные услуги дорожают, а квартиру продать, чтобы купить меньшую, нельзя, она ведь тебе не принадлежит... К счастью, история эта со счастливым концом. Взрослые дети моей знакомой, живущие за рубежом, купили для нее в Таллинне новую небольшую квартиру. И переезд состоялся.

Примеров этих довольно много, но проблема вынужденных квартиросъемщиков до сих пор не решена. Более того, в последние месяцы она приняла трагический оттенок. Ибо депутаты от Исамаалийта, республиканцы и реформисты проголосовали за поправку к Закону о жилье, которая становится последним актом драмы реформы собственности, ибо позволяет собственникам отпустить цену за жилье. Цену, которая до сих пор все-таки имела очерченную границу. В тот день, точнее, в ту ночь (голосование состоялось затемно) лица представителей вынужденных квартиросъемщиков, сидящих на балконе для прессы, были залиты слезами. Что с ними будет? В подавляющем большинстве это старые одинокие люди, у которых нет и не было возможности самим решить проблему крыши над головой, воспользовавшись возможностями рынка жилья. Эти люди еле сводят концы с концами, а на рынок с пустыми кошельками не ходят. Таких семей сегодня — более 7 тысяч. Фракция Центристской партии горой стоит за этих людей. И социал-демократы тоже: «Свободный рынок жилья без социальной поддержки неоправдан», — уверен Эйки Нестор.

Капля меда в миске горькой каши

Президент Арнольд Рюйтель, учитывая накал страстей, выслушав пришедших к нему на прием представителей вынужденных квартиросъемщиков, не провозгласил закон, вернув его в Рийгикогу. Но это полумера, капля меда в миске горькой каши, которую заварили тогда, тринадцать лет назад наши реформаторы. Восстанавливая справедливость, они творили новую несправедливость. От имени фракции Народного союза на эту тему в Рийгикогу выступал совестливый человек Яак Аллик, которому довелось быть парламентарием и тогда, когда затевалась реформа собственности. «Осмелюсь назвать нынешний проект поистине садистским, который могут представлять только очень бессердечные или очень молодые люди, которые не ведают, что творят, и только в будущем поймут, что они сегодня делают. Как, к примеру, я сам, который сегодня испытывает вину за то, прошлое голосование». Яак Аллик просил прощения у тех, по кому реформа прошлась катком.

Собственники жилья, о чьих интересах пекутся проголосовавшие «за», все время говорят о необходимости реновировать свои дома, о том, что тех жалких средств, которые поступают от сегодняшних квартиросъемщиков, на это никак не хватает. У собственников своя правда. И свой интерес. Реновированные дома, освобожденные от неплательщиков (а кем же еще должны стать вынужденные квартиросъемщики при ожидаемом значительном повышении цены на жилье), поступят на рынок недвижимости. Их будут продавать и покупать. Покупать и продавать...