Бабушка вне закона

Любовь СЕМЕНОВА

«Сейчас я очень жалею, что тогда рассказала детским инспекторам о своих проблемах... Ведь у нас считают как: человекобратился к психиатру, значит, псих. Но неужели мне до конца жизни придется расплачиваться за ту свою ошибку? Дажепреступники имеют право подавать апелляцию, и им снижают сроки, а мне навесили этот ярлык на всю жизнь. Как мне теперьдоказать, что я не опасна для внучки?»

История, рассказанная Валентиной и очень похожая на сценарий зарубежного «мыльного» сериала, показалась нам еще одной сложно объяснимой нелепостью в бесконечной цепи абсурдов, сопровождающих нас по жизни и в той или иной степени определяющих наше бытие. И если бы не подлинность подтверждающих документов, во все это было бы даже трудно поверить.

Опекун

Своих детей у Валентины никогда не было, зато был брат с тремя дочками и серьезными проблемами в плане злоупотребления алкоголем. И получилось так, что после смерти матери девочки-подростки «по наследству» достались тете. В мае 1996 года, когда племянницам было 14, 13 и 10 лет, Валентину назначили их официальным опекуном. «Я знала этих детей с детства, но когда они попали ко мне, проблем с ними сразу возникло очень много, - рассказывает Валентина. - Девочки были уже большие, со сложившимися характерами, со своими привычками, далеко не самыми хорошими. Но я понимала, что они очень много пережили в жизни, и как могла, ими занималась. Всего не расскажешь, но было тяжело: проблемы дома, с учебой, прогулы в школе. Я нервничала, не спала, жила на успокоительных».

Тот, кому довелось столкнуться с трудным подростковым возрастом своих детей, вполне способен понять переживания нашей героини.

Наиболее сложно, вспоминает Валентина, складывались ее отношения с младшей из девочек, Мариной (имя изменено), которая потеряла маму в самом, пожалуй, восприимчивом возрасте и потому реагировала на все замечания особенно остро: «У нее такой своеобразный, замкнутый характер, и проблем с ней было больше, чем со старшими».

Валентина какое-то время старалась справляться с девочкой своими силами, не обращаясь за помощью ни в социальный отдел, ни в полицию, однако через три-четыре года напряженность в их отношениях вылилась в Маринины длительные уходы из дома, курение и даже наркотики. А когда отношения совсем испортились и по сути зашли в тупик, когда ремень стал едва ли не единственным воспитательным аргументом, Валентина испугалась, что все это закончится совсем плохо: «Понимаю, что была неправа, когда взялась за ремень, но ничего не могла уже сделать».

И тогда она попросила среднюю племянницу, которая к тому времени повзрослела и поумнела и отношения с которой перешли в другую стадию - взаимопонимания, отвести 15-летнюю Марину в приют при Таллиннском центре поддержки детей.

«Я посчитала, что раз все равно Марина не всегда ночует дома, то чем она куда-то уйдет, я лучше отправлю ее в приют», - Валентина вспоминает, как сама туда ходила, обо всем откровенно рассказала, беседовала с психологом, которая высказала мнение, что будет лучше, если девочка какое-то время поживет у них. И потом, возможно, ей самой захочется вернуться домой. Собственно, приюты для того и существуют, чтобы ребенок, оказавшийся дома в затруднительной ситуации, побыл там некоторое время, а потом решил, хочет ли он вернуться домой или отправиться в детский дом.

«Уже потом я узнала, что детский инспектор была категорически настроена сразу забрать ее у меня. Марина ушла из приюта в детский дом, и я сама согласилась отпустить ее туда, выбрав наименьшее из зол, потому что подумала, что могу потерять их всех. В общем, случилось так, как случилось».

В феврале 2002 года, когда Марина уже жила в детском доме и ей исполнилось 16 лет, Валентину по суду лишили прав на ее воспитание. Старшие девочки к тому времени уже вышли из «опекаемого» возраста.

Семья

Итак, Марина осталась жить в детском доме, а ее старшие сестры, решив, что они уже достаточно взрослые и могут позволить себе жить отдельно от Валентины, стали снимать квартиру. И через отведенный природой срок, почти одновременно, с разницей в 4 дня, в сентябре 2003 года произвели на свет малышей, мальчика и девочку.

«Когда я узнала, что девочки беременные, я, конечно, предложила им вернуться ко мне, потому что понимала, как им трудно будет с детьми. Одни они не смогли бы их вытянуть, ведь оба ребенка не имели отцов, и помощи ждать было неоткуда», - рассказывает Валентина.

Так семья опять собралась под одной крышей. Но несчастье не заставило себя долго ждать.

Беда

Ровно два месяца своей жизни один из детей, девочка, названная Наташей, была здорова. Потом где-то (на прогулке, в лифте, в транспорте - да мало ли где) подхватила вирусный менингит и тяжело, неизлечимо заболела. Диагноз, поставленный врачами, никаких надежд на выздоровление девочки не оставляет: тяжелое повреждение мозга (собственно мозговой массы как таковой нет), по этой причине девочка сама глотать не может и пищу получает через зонд. Плюс к этому частичная глухота и почти полная слепота, глубокое отставание в развитии психомоторной функции, выраженное в том, что ребенок может лишь поднимать и держать голову, при этом руки его не действуют.

Как сказали потом врачи в больнице, Наташа, по всей видимости, болела менингитом в скрытой форме дней 5 или 6. А когда она плохо себя почувствовала, дома ей по совету «скорой» сбивали температуру, натирая ее спиртом. Как знать, если бы помощь была оказана вовремя, возможно, последствия болезни не оказались бы такими тяжелыми.

Юная мать Наташи, старшая из сестер Карина, отказалась сама ухаживать за тяжело больным ребенком, и из больницы девочку отправили в приют Таллиннского дома малютки, где она и находится с февраля текущего года. И откуда, ввиду отсутствия иммунитета и восприимчивости ко всем инфекциям, постоянно попадает в ту самую Таллиннскую детскую больницу, где работает ее бабушка Валентина.

В марте 2004 года Валентина обратилась в городской отдел социального обеспечения с просьбой об установлении опеки над Наташей, чтобы забрать девочку из приюта домой и обеспечить ей нормальный уход, благо и опыт работы в медицинском учреждении у нее имеется, и курсы по уходу и оказанию первой помощи окончила.

«Какой бы ребенок ни был, им надо заниматься. Ребенку требуется массаж, ему требуются руки, это тоже своеобразный массаж. А в детском доме всего этого обеспечить не могут, - объясняет Валентина свое решение. - Я их не обвиняю, там детей много, всех на руках не подержишь. Но я думаю о внучке. Неужели я не смогу ухаживать за ней дома лучше?»

Сотрудники «социалки», не имея ничего против, обратились в суд с заявлением, в котором просили назначить Валентину опекуном для несовершеннолетней Наташи. И вот тут-то возникла неожиданная преграда.

Бумеранг

Таллиннский городской суд, рассмотрев заявление города Таллинна о назначении Валентины опекуном ребенка, 25 июня 2004 года принял решение оставить его без удовлетворения. Другими словами, суд не разрешил Валентине стать опекуном ее внучки. Мотивировав свое решение тем, что два года назад она была лишена опекунских прав в отношении Марины (Наташиной тети) по причине того, что в качестве инструмента воспитания применяла ремень.

А еще потому, что когда-то обращалась к психологу и психиатру, а стало быть, имеет лабильную (неустойчивую) психику.

«Самое обидное было, - делится Валентина, - услышать в суде, что я не та личность, которой можно доверить ребенка. Даже преступники имеют право подавать апелляцию, а мне, получается, навесили этот ярлык на всю жизнь.

Очень красиво у нас пишут статьи на тему «Каждому ребенку свой дом». Люди бьются за чужих детей, а она МОЯ. И мне не дают опекунства только потому, что я когда-то пооткровенничала с детскими инспекторами о своих проблемах в отношениях с детьми.

А с Наташей мне хорошо, ей хорошо со мной. В больнице говорят, что это ребенок без перспектив, но она чувствует, когда с ней разговариваешь, ей нравится, когда она на руках.

Я осознаю всю тяжесть ответственности, которая ляжет на меня, когда мне отдадут (я надеюсь) Наташу. Понимаю, что тяжело будет физически, особенно первое время, пока ребенок адаптируется. Пока его туда-сюда таскают, он беспокоится, а потом привыкает к обстановке. Конечно, болезни от нее не уйдут, она будет болеть так же, но я буду иметь полное право пойти в больницу и лечь вместе с ребенком. Как ложатся мамы, как ложатся законные бабушки.

А я никто, по закону я вообще никто. Я могу только иногда, когда она в больнице, брать ее ненадолго на руки. А когда ухожу, она долго, по 2-3 часа, плачет, раздражая окружающих, и ее не могут успокоить».

В суде не помогло ни согласие Наташиной мамы назначить Валентину опекуном дочери, ни наладившиеся за это время отношения с «камнем преткновения», Мариной, которая тоже не против этого, ни положительные характеристики Валентины, представленные в суд ее знакомыми, в которых они отмечают ее искренность и отзывчивость, энергичность и заботливость, внимательность и сердечность. Потому что в глазах судьи все эти качества меркнут перед тем, что когда-то она в воспитательных целях взяла в руки ремень, а потом, раскаявшись, обратилась за помощью к специалисту.

«Еще раз хочу сказать, что очень жалею, что обратилась тогда к детским инспекторам. Перебесилась бы Марина, и все было бы нормально. Ведь и с родными детьми случается всякое, и тем не менее они остаются дома. Переболели бы мы этой детской болезнью, пережили бы это все. Ничего бы не случилось. У нас буквально через полгода стали налаживаться отношения с Мариной. Ведь могли не лишать меня сразу опекунских прав, и, как знать, может быть, как раз этого полугода нам не хватило. Но нам этой возможности не дали. А я тогда сказала, что у меня нет сил бороться.

И вот теперь мучаемся мы все втроем: я от сознания, что не могу помочь этому ребенку, Карина (она молодая и у нее своя жизнь) - от сознания того, что мне не дают помочь. А ребенок - от того, что никому не нужен.

Дайте нам шанс, помогите нам...

Знаете, у меня еще спросили, на что я собираюсь содержать ребенка? А я хочу спросить, а кого-то интересует, на что моя вторая племянница, которая живет со мной, содержит своего сына?»

P.S. Говорить о материальной выгоде от опекунства, которую, как может кто-то подумать (такие люди, к сожалению, находятся всегда), преследует Валентина, бессмысленно. Выплачиваемое в Эстонии пособие опекуну, по данным Министерства социальных дел, равняется 900 кронам в месяц.