Затишье перед осенью

С доктором философских наук, профессором Социально-гуманитарного института Владимиром ПАРОЛЕМ беседует Татьяна ОПЕКИНА.

— С нынешним летом ничего толком не поймешь. Не то оно еще не наступило, не то оно уже проходит. Так или иначе, но заканчивается июль, в разгаре время отпусков, на столичных улицах полно туристов. Самое время подвести итоги прошедшего политического сезона, который привел нас в Европейский союз. К этому событию шли несколько лет, тщательно готовились. И хотя до сих пор в обществе много скептиков и еще больше страхов, вступление в ЕС — это все-таки скорее хорошо, чем плохо. Как, на ваш взгляд, принятие десяти новых стран повлияет на Евросоюз? Ведь это десять амбициозных новичков, жаждущих получить пользу, выгоду, толчок к быстрому развитию. Выдержит ли такой энергичный напор старая Европа?

— Я бы разделил этот вопрос на два подвопроса. Первый: является ли группа стран-новичков единой? Ведь большая ее часть относится к категории так называемых постсоциалистических стран. И они с неизбежностью привнесут особый микроклимат, ибо изо всех сил стараются освободиться от прошлых реалий и потому демонстрируют жесткое стремление быть святее Папы Римского. Эту группу стран я назвал бы новичками с особыми амбициями. К тому же их политическая система сложилась еще не до конца, а значит, возможны различные колебания — и по настроениям людей, рождению и смене политических партий, смене курса. Все это может вызвать, образно говоря, прибрежную волну, оказать влияние на ситуацию в ЕС. Восточной Европы в таком количестве в Европе еще не было, и потребуется время, чтобы ее «переварить», а ей самой — адаптироваться к реалиям ЕС. Тем более что Западная Европа по социальной структуре, доходам населения резко отличается от Восточной, и потому проведение единой социальной политики в рамках ЕС затруднено.

— Справится ли со всем этим старушка Европа?

— Вариантов много. В любом случае потребуется большая притирка, а на это нужно время. Второй подвопрос: в дверь Евросоюза стучится еще одна группа стран — Румыния, Болгария, Хорватия и... Турция.

— Если эту дверь и откроют, то не сегодня и не завтра, а в отдаленной перспективе.

— Время быстротечно. И это еще один аспект, о котором не надо забывать.

— На евровыборах в Эстонии (увы, явка избирателей оставляла желать лучшего) победила оппозиция вообще и социал-демократы в частности. Конкретно — Тоомас Хендрик Ильвес. Означает ли это, что у нас наконец-то есть левая партия, и государственный корабль, который все время сильно кренился вправо, начнет потихонечку приходить в равновесие?

— Я бы счел такой вывод преждевременным. Не могу не согласиться с теми политологами, которые считают успех социал-демократов не столько победой самой партии, сколько персональной победой Ильвеса. Он популярен, его избирательная кампания была организована очень эффективно. К тому же он европеец до мозга костей. Что касается сдвига влево в эстонском электорате, то я бы воздержался от такого суждения, тем более что выборы показали: конкурировали не столько партии, их идеологические доктрины, программы и конкретные обещания, сколько отдельные персоны. Ведь большинство людей — будем честны — далеки от политики, редко читают или вовсе не читают партийные программы, реагируют чаще на конкретное имя, биографию кандидата, нередко его внешний вид, на то, как подают его реклама и пресса.

— Политолог Рейн Руутсоо считает, что Народный союз, не получивший ни одного мандата на евровыборах, — в нокауте. Согласны ли вы с ним? Да, евровыборы народники проиграли, но в правящей коалиции они ведут самостоятельную роль, горой стоят за своих избирателей. Вот и последнее голосование — по проблеме вынужденных квартиросъемщиков — это еще раз доказало. Народный союз голосовал вместе с оппозицией.

— Мнение Рейна Руутсоо вполне обоснованно, но не бесспорно. Существует подсчет на тему, что было бы, если бы... Так вот, если бы за Народный союз проголосовали еще 5,7 тысячи избирателей (вдобавок к тем, которые отдали за них свой голос), то итоги евровыборов выглядели бы иначе: одно место — реформисты, одно — народники, одно — центристы и три — социал-демократы. То есть, не было бы там Исамаалийта... Все динамично, и Его Величество Случай — немаловажный фактор, сказывающийся на итогах выборов. Ведь в них много осознанного, но еще больше неосознанного.

— «Демократия несовершенна — в этом легко убедиться, поговорив пять минут со средним избирателем», — сказал саркастичный Уинстон Черчилль.

— Сам Народный союз, на мой взгляд, совершил ошибку, поставив на первую позицию в своем избирательном списке Янно Рейльяна, а не его брата — лидера партии Виллу Рейльяна. Янно — профессор, экономист, он более известен в научных, журналистских кругах, но его меньше знает простой обыватель. И это только один пример. Но судьба Народного союза не так печальна, никакого нокаута я не вижу. Политическая борьба, как и спортивная, не заканчивается отдельными выборами, отдельными соревнованиями.

— Реформисты — единственная партия из состава правящей коалиции, не проигравшая выборы в европарламент. К тому же в Брюсселе высокую должность комиссара Еврокомиссии занимает ее лидер Сийм Каллас. Вот уж действительно партия власти. Но... Как она будет функционировать без Сийма Калласа? Без Мярта Раска, ушедшего из политики и возглавившего Государственный суд? Может, ее позиции ослабнут?

— Реформисты — большие мастера находить партнеров по сотрудничеству. Без этого они никогда не смогли бы занять такие высокие позиции.

— Умеют выбирать друзей...

— Что есть, то есть. Всегда существуют тайная политика и видимая. Что касается тайной, скрытой от глаз простых людей, то, конечно же, реформисты являются главной пружиной в правящей коалиции, именно они определяют современную эстонскую политику.

— Но это же секрет Полишинеля.

— Тем не менее, не всем известный. Реформисты — конечно же, персональная партия Сийма Калласа. Но без него она не пропадет. Есть Андрус Ансип, есть Рейн Ланг. Да и не так уже далеко Каллас уехал. И мобильный телефон работает. К тому же растет молодая когорта политиков, которые все равно заменят сегодняшних лидеров. Хотя на их социальный отбор и выдвижение, конечно же, потребуется время.

— Странное впечатление производит нынешний созыв Рийгикогу. Республиканцы провели в парламент депутатов, которые в законодательной работе отнюдь не были заинтересованы. И они покинули Тоомпеа. Центристская фракция раскололась, но «мятежники», предъявив серьезные претензии лидеру партии, наоборот, остались в парламенте. В результате и правящая коалиция не слишком сплоченна, и оппозиция разрозненна.

— Res Publica представляется мне партией временного призыва, появившейся в условиях, когда необходимо было найти замену потерявшему доверие избирателей и ушедшему в тень Исамаалийту. Осуществление этого проекта прошло блистательно — за счет популизма. Новая партия обещала достичь всего и вся, навести порядок во всем, нокаутировать бюрократию, коррупцию и решить значительную часть проблем населения, в том числе и русскоязычного. Повивальной бабкой партии Res Publica стал приглашенный на пост председателя профессор Рейн Таагепера, поначалу говоривший даже о нулевом варианте получения гражданства. Мол, сначала лояльность и гражданство, потом — обязательно! — язык. А не наоборот, как сейчас. Сокрушительное поражение на евровыборах — показатель серьезной болезни партии Res Publica, слишком рано получившей власть и не сумевшей ею правильно распорядиться. Партию ждут трудные времена, и я не вижу фигур, которые помогли бы ей справиться со сложным сегодняшним положением. Юхан Партс — фигура на политическом небосклоне недолговечная. Основная болезнь республиканцев — популизм, завышенные обещания, не подкрепленные адекватными действиями.

— В популизме чаще всего обвиняют центристов. И в роли обвинителей тут часто выступают именно республиканцы.

— Центристы — более опытные политики, они ценят доверие своих избирателей и просто так не дают обещаний.

— Есть ли у правящей коалиции, на ваш взгляд, сильные стороны? У тех же республиканцев?

— Попытка партии Res Publica проводить консервативную политику была неплохим ходом. Эта политика могла бы сбалансировать либеральные устремления других политических сил (я говорю о консерватизме и либерализме в широком смысле слова, то есть о повышении экономической эффективности, привлечении инвестиций, с одной стороны, а также о социальной ориентированности, помощи тем, кто в ней нуждается, — с другой). Увы, опыт показал, что в нашей постсоциалистической буче естественный фактор защиты социальных интересов и ожиданий населения имеет преобладающее значение. И если в этой области наблюдается серьезный провал, то ущемленное большинство таких политиков не поддерживает.

— Есть ли надежда на то, что при этой правящей коалиции появятся признаки смягчения расслоения, сближения двух Эстоний?

— Пока я таких признаков не вижу.

— Мэр города Маарду Георгий Быстров, баллотировавшийся на евровыборах как независимый кандидат, получил седьмое место по количеству поданных за него голосов. В связи с этим есть ли основания предположить, что Объединенная народная партия Эстонии, а Быстров является заместителем председателя партии, имеет шансы обрести второе дыхание, вернуть доверие своих избирателей?

— В данном случае, как и в случае с Ильвесом, достойный результат на выборах — конечно же, победа самого Быстрова, несомненное его новое политическое восхождение. В то же время резонно предположить, что за Быстрова голосовали сторонники ОНПЭ, и это создает возможность для укрепления позиций партии.

— Чем вы объясняете значительно большую политическую активность, по сравнению с Эстонией, русскоязычного населения Латвии?

— Во-первых, там прослойка русскоязычного населения многочисленнее, к тому же она сплоченнее. А еще в Латвии больше русскоязычной интеллигенции, да и русские предприниматели там ближе к политике, чем наши.

— Спасибо за беседу.