Исчезающая профессия

Лев ЛИВШИЦ

Какого цвета пыль?

На этот несколько странный вопрос каждый ответит, что та пыль, которую мы стираем с полированной и всякой другой мебели, вытряхиваем из пылесосов, — конечно, серая. Это теперь, а еще в конце сороковых годов минувшего столетия у моего хорошего знакомого, жившего на Пярнуском шоссе, напротив театра «Эстония», пыль летом была совсем другого цвета — канареечно-желтая и состояла из растертого в тончайший порошок, простите, конского навоза. Откуда же она появилась в самом центре города?

Немногие, пожалуй, только те, кому сегодня за шестьдесят, помнят, что до 1948 года все пространство между Пярнуским шоссе и бульваром Эстония занимал продуктовый рынок, куда ежедневно съезжались крестьянские подводы с окрестных и дальних хуторов. Спокойные рабочие лошади безучастно взирали на рыночную суету, хрумкали сено или овес, потряхивая подвешенными к шее кожаными торбами.

Известно, что слова уходят из обихода за ненадобностью. Например — ломовик, сбруя, гуж, шлея, седелка, торба и, конечно, седло забыты в городе и почти вышли из употребления на селе, или сохранились только в поговорках: «шлея под хвост попала» или «взялся за гуж — не говори, что не дюж»… Между тем в домоторизованную эпоху эти слова были известны всем как неотъемлемая часть не только сельской, но и городской жизни. А ныне почти исчезли мастера-шорники, которые делали из кожи все принадлежности конской упряжи.

«После дня апостола Варфоломея»

«В сем году, после рождества Господа нашего Христа, в понедельник после дня апостола Варфоломея (27 августа. — Л.Л.), господа бургомистры и ревельские ратманы дали устав, коим нашей профессии надлежит руководствоваться…» Так гласил утвержденный в 1459 году первый устав Ревельского (Таллиннского) цеха шорников, которому в августе этого года исполнится 545 лет.

Единственной тягловой и транспортной силой до середины ХIХ века в Эстонии была лошадь, и упряжь была ходовым товаром. Над ее изготовлением трудились мастера нескольких специальностей: столяры, ременщики, оловянщики, но в основном шорники, которые выполняли из разных сортов кожи почти все части конской упряжи. И, конечно, шорники появились гораздо раньше, чем был утвержден их устав. В книгах Ревельского магистрата впервые упоминается об этих ремесленниках в записях за 1335 год. Там сказано: «Гизекинус-шорник продал свое домовладение за десять сребренных марок» (в ХIV веке это около двух килограммов серебра).

Чтобы стать мастером, требовалось изготовлять сбруи и седла, а они были разные: немецкие, итальянские, английские, мужские и женские. Кроме того, шорники обивали кареты внутри и обтягивали их корпуса. Они же делали ременные рессоры.

Как и во всех ремесленных цехах, устав предусматривал целый ряд условий. Прежде всего, нужно пройти четырехнедельный испытательный срок, после которого один из мастеров брал юношу на учебу, длившуюся четыре-пять лет, в зависимости от способности и прилежания ученика. За него обязательно ручались два члена цеха, готовые возместить ущерб, если юноша раньше срока бросит учебу. После окончания учебы ученик объявлялся свободным, но еще месяц служил у своего мастера, затем мог наняться к другому, но уже в качестве подмастерья. Если кто выучился профессии вне цеха, ему все равно приходилось наниматься в ученики к местному цеховому мастеру. Подмастерья обязаны были соблюдать строгую дисциплину — за незаконный отгул в ХV-ХVI веках виновник платил штраф, а в ХVII столетии за каждый пропущенный день работал три, да еще без жалованья. Просто за лень его лишали части зарплаты.

Перед тем как подмастерью надлежало отправиться на чужбину и там три года, переходя из одного города в другой, овладевать мастерством, проходили традиционные церемониальные проводы. А после возвращения из странствий подмастерье обязан был представить свидетельство о своей работе у иностранных мастеров, еще год прослужить у одного из местных мастеров, приобрести доспехи, арбалет и сто стрел, уплатить вступительный взнос. Затем претендент должен был на трех собраниях цеха потребовать права мастера и устроить попойку для собратьев по профессии. Кроме того ему нужно было иметь три марки серебра, свободные от долговых обязательств, потом сумма взноса выросла до 14 марок. На угощение требовалось две бочки пива, два барана, два окорока и хлеба на марку, и только после выполнения всех этих условий подмастерье мог приступить к работе над «шедевром».

Начиная с ХV столетия кандидат в мастера должен был изготовить «шедевр», состоявший из трех предметов: украшенное бляшками седло, седельная подушечка, обтянутая кожей, и сбруя, потом добавилось к мужскому еще и женское седло. А с 1666 года от подмастерья, желавшего стать мастером, требовалось кроме изготовления седел обработать известью бычью шкуру и сделать из нее полное снаряжение — сбрую вместе с ремнями и украшениями. Если не выдерживал экзамен, ему приходилось уплатить штраф и… учиться дальше. Если же все шло успешно, кандидат платил 15 талеров в счет экзаменационных расходов. Затем он становился гражданином Ревеля и приносил присягу на верность магистрату и королю.

Мастерам не разрешалось работать по смежным специальностям и принимать чужого подмастерья, зато за попытку удержать его дольше, чем полагалось по уставу, мастера штрафовали. Продавать седла и другие части упряжи разрешалось только в собственном доме. Кроме своих изделий шорник мог торговать свинцом, из которого делали украшения сбруи, но цены на металл строго ограничивались.

Жили шорники в основном в центре города. Например, некий Герман Менне, ольдерман (старейшина) цеха с 1499 года, жил на улице Куллассепа и имел недвижимость на улице Лутсу (ныне Вана-Пости).

Последний извозчик

Все грузы до начала ХХ века перевозили внутри Эстонии на грузовых подводах, в домах горожане содержали скот, а значит была необходимо заготовить корма и вывезти навоз, на площадях у Ратуши и за Вирускими воротами ежедневно шумели рынки, и крестьяне также нуждались в упряжи для своих лошадей… Так что заказчиков у шорников было много. А вот чего не было до начала ХIХ столетия, это наемных экипажей.

Вряд ли какому-нибудь ревельскому бюргеру в средние века, в городе, который целиком умещался в пределах городских стен, могла прийти в голову мысль нанять коляску для поездки с улицы Рюйтли на Рыночную площадь у Ратуши. Тот же, кто считал ниже своего достоинства ходить пешком, имел собственную коляску, карету или верховую лошадь и, естественно, заказывал упряжь у местных шорников.

В начале ХIХ века Ревель стал модным столичным курортом. Гости из Петербурга и Москвы снимали дачи в Екатеринентале (Кадриорге) и в окрестных имениях, желали наносить визиты, устраивали прогулки по окрестностям. Спрос создал предложение — в городе появились настоящие извозчики, каждый старался как можно наряднее украсить свой экипаж и заказывал шорникам особую упряжь, чтобы перещеголять конкурентов.

Наступило ХХ столетие, все меньше грузов перевозили на лошадях, а к середине века постепенно с таллиннских улиц исчезли извозчики, и только изредка в Старом городе, как элементы местной экзотики, появляются коляски для туристов.

Попытка в последнее десятилетие минувшего века реанимировать хуторские хозяйства не удалась, и среди других причин — из-за отсутствия лошадей и тех, кто может и умеет их содержать. Сегодня лошадей можно увидеть на ипподроме, да на днях видел в Кадриорге симпатичную лошадку-пони, запряженную в колясочку, на которой катали вокруг пруда малышей.

В толстом «Деловом справочнике» за 2004 год не нашел ничего о лошадях, упряжи и шорниках. Но кто-то же и сегодня производит сбруи, седла и все остальное…

Несколько лет назад познакомился на улице Виру у закусочной «Макдональдс» с Ритой — хозяйкой пролетки. На мой вопрос, сколько стоит поездка до Кадриорга, она ответила:

— Нисколько, нам запрещено выезжать с пассажирами за пределы Старого города.

— Почему?

— Говорят — будете мешать уличному движению, и некому за вами убирать навоз.

Так что пыль теперь в городе только серая.