Ах, эта женщина...

Нелли КУЗНЕЦОВА

Друзья сказали мне: для того, чтобы лучше понять Люсю Еланскую, надо увидеть ее не только в официальной обстановке, во Французском лицее, где она преподает русский язык, но и побывать у нее дома, почувствовать вкус, аромат ее жилья, той среды, которую она создала вокруг себя. И я, решив последовать совету, совершенно беспардонно напросилась в гости. Мне и в самом деле очень хотелось узнать «секрет» Люси, Людмилы Семеновны Еланской.

Она ведь не политик, не государственный деятель, не актер, не писатель. Почему же ее знает такое большое количество людей — и в Таллинне, и в Тарту, и в Причудье? Почему люди так тянутся к ней? Откуда эта непоказная, неброская, не кричащая популярность? Я ведь не раз слышала, как совершенно разные люди называют ее имя — с огромной теплотой. Даже с оттенком благодарности... За что?

Меня поразила ее квартира. Очень простая, совсем не просторная, и в то же время необычная. В старом-старом коплиском доме, с большими окнами, с антресолями под самым потолком, где за деревянными перилами устроено что-то вроде маленького кабинета с письменным столом и уютным старым креслом. И всюду, всюду — огромное количество книг...

Сразу подумалось: здесь в этом удивительном жилье ощущается, как ни странно, быть может, это звучит, природная культура, грация культуры, человеческое достоинство.

Я видела много фотографий Людмилы, сделанных в разные времена. И обычно на этих снимках она представала элегантной, красивой, чуть-чуть загадочной с этой своей непостижимой женственностью. И вдруг... Это было поразительно — в одном из фотоальбомов я увидела совсем другую Люсю. В сапогах, в платке, надвинутом на глаза, с тяжелым коромыслом через плечо... Неужели это она, вот эта сдержанная женщина, рафинированная интеллигентка, которую легче представить в театральной ложе, чем на фоне старых деревенских домов? Но вот же они, за ее спиной. Потемневшие от времени, заснеженные... Что это? Где это могло быть? Это так не вяжется, так не совпадает с обычным стилем ее жизни.

Людмила Семеновна улыбнулась, увидев мое изумление. И я услышала почти невероятную историю.

Оказалось, что после второго курса Тартуского университета, после всех этих занятий на филологическом факультете, после блистательных лекций Юрия Михайловича Лотмана и Зары Григорьевны Минц, о которых она говорила, что ей повезло — встретиться в своей жизни с такими людьми, — она вдруг резко бросила университет. В те времена, прямо скажем, это был необычный поступок.

Я не знаю, почему она сделала это. И не стала лезть в душу, допытываясь, что тогда произошло. Сама Людмила лишь коротко сказала, что задумалась, стоит ли учиться, нужна ли ей филология, нужна ли вообще школа. Но мне-то кажется, что в этом странном, на первый взгляд, решении благополучной девочки из хорошей семьи как раз и проступило свойственное русской интеллигенции «неупоение собой», обостренная честность по отношению к самому себе, высота, если хотите, спроса с себя. Могу ли я? Что из меня получится?

Как бы то ни было, но она нашла объявление в газете, что требуется учитель на остров Пийрисаар. И уехала, чтобы не слышать, как она сказала, недоуменных, тревожных расспросов родных.

А там, на острове, все оказалось непривычно для нее, городской девочки. Деревенская изба, которую надо было топить, самовар, который трудно было поднять, вода в колодце, которую надо было носить тяжелыми ведрами. Но главное даже не в этом... В школе не хватало учителей, и помимо русского языка, ей пришлось преподавать физику, биологию, рисование. Вот когда она вспомнила свое давнее увлечение радиолюбительством.

Но заниматься пришлось много. Она готовилась к урокам ночами, не давая себе никакой поблажки, не делая скидки на то, что слушать ее будут деревенские ребята, которым как будто «высокие материи ни к чему». Вот когда, наверное, проявился в ней так сильно мотив долга. Долга непоказного, некрикливого, который, как мне кажется, в немалой степени составляет нравственную основу ее личности.

Можно ведь было, наверное, не спешить в школу, когда тяжелый снег так залеплял окна и двери, что невозможно было их открыть. Но она не могла позволить себе опоздать на уроки... Кстати, именно поэтому она из своей маленькой учительской зарплаты однажды оплатила даже целый четырехместный самолет. Чтобы он доставил ее с материка. Она не могла обмануть ожиданий ребят. Правда, цены тогда были совсем другими. Очень смешные цены, как сказали бы сегодня.

Старообрядцы, не слишком охотно раскрывающиеся навстречу чужаку, поверили ей. И приняли ее. Любовно называли Семеновной, хотя ей было тогда чуть больше двадцати лет. Так, кстати, зовут и теперь. Она иногда возвращается на остров, где по-прежнему живут самые дорогие, как она говорит, ее ученики. Сейчас, конечно, это уже взрослые, сильные мужчины. Но тепло, некогда возникшее между ними, есть и теперь.

Однажды это спасло ей жизнь. Их машина, шедшая по льду Чудского озера, вдруг стала проваливаться под лед... Людмила Семеновна и сейчас помнит, как жутко светили из темной толщи воды горящие фары.

Она не умела плавать. Впрочем, даже если бы умела... Разве смогла бы она выбраться из этой холодной воды в своей тяжелой шубе да еще с толстым портфелем? В тускнеющем сознании почему-то застряла мысль, что его нельзя выпустить из рук, потому что там учебники и тетрадки.

Спас ее отец одного из учеников, ехавший в той же машине. Вытащил на лед, вместе с этим ее портфелем. А другая женщина погибла. Ее спасти не удалось...

Она вернулась в Тартуский университет совсем другим человеком. Знала теперь, чему и как должна учиться. И зачем...

Потом уже она работала в разных школах. И ей было интересно работать. Но все-таки главной ее школой, как я поняла, слушая ее рассказы, стал Французский лицей. Она преподает там русский язык эстонским детям. И тем русским ребятам, которые, хоть и в меньшем количестве, тоже учатся в этой школе.

Судя по всему, это уникальная школа. И директор там особенный, один из самых интеллигентных и образованных людей Эстонии. Имя его широко известно — Лаури Леэзи...

Русский язык там, кстати, преподавался всегда. Даже в самые смутные времена, когда в других школах он из программы изымался. И — послушайте! — как звучат названия учебников: «Русский язык — моя радость», «Русский язык — мое счастье», «Русский язык — моя любовь», «Русский язык — моя страсть». Их написал сам директор. Это в эстонской-то школе... Но он воспитывает, растит интеллектуальное, разумное, образованное будущее Эстонии.

Что же касается русских ребят, то за них, как говорит Людмила, ей не стыдно. Хотя трудиться им приходится очень много.

Я спросила Людмилу, не приходилось ли ей сталкиваться в лицее с нежеланием учить русский язык. В других школах ведь это бывало. И она с улыбкой вспомнила, как директор предупредил ее, совсем еще новенькую учительницу: «Разногласий по национальному вопросу в школе нет, а если что-то возникнет, присылайте ко мне...» Но присылать никого не пришлось. Директор, между прочим, считает, что не надо спрашивать у ребят, хотят ли они что-то учить, язык, например, или Родена. Потом уже они будут рассуждать, нравится им или нет. Сначала они должны это просто знать. Так же и с другими предметами...

Признаться, я позавидовала им всем белой завистью. И этим учителям, и этим ученикам... Это так интересно — учиться и работать в такой школе. Хотя, как говорит Людмила Семеновна, это очень нелегко. Учителям трудно, потому что надо много заниматься, тщательно готовиться к урокам, чтобы не опуститься ниже той планки, которую поставил директор. И поставил очень высоко... А ребятам нелегко, потому что у них все-таки большие нагрузки. Но вот удивительно... Большинство из них, несмотря на эти нагрузки, еще и занимается где-то дополнительно, в музыкальной школе например.

Да и сама Людмила Семеновна, помимо Французского лицея, преподает в знаменитой Школе девочек в Канутиайаском доме молодежи. Учит малышек шить платья для кукол. Потому уже, став немного старше, они будут учиться шить на себя. Но ведь их надо к этому подготовить. Людмила Семеновна и делает это. Неожиданно, правда?

Я не решилась спросить, зачем ей, умной, образованной, интеллигентной, работающей столь много и серьезно, еще и эти хлопоты. Это ведь так непросто — возиться с маленькими, да еще после сложного рабочего дня. Но она сказала, что сама любит шить, перешивать. Да и вообще женщине нужен простор для творчества. Она должна уметь что-то творить для себя. И я поняла, откуда это редкостное умение создавать новый образ. В сущности, из ничего... Вечная загадка женщины. И женственности... Я не знаю, можно ли этому научить, но это так интересно — наблюдать за непостижимыми превращениями, когда придуманная тобой или увиденная где-то и купленная по дешевке шляпка совершенно меняет облик. И хорошо, если девочки позаимствуют у Людмилы Семеновны это умение создавать себя, если они почувствуют, что это такое — женское, человеческое тепло, которого у самой Люси так много. Может быть, поэтому и тянутся к ней люди? Может быть, они тянутся к этому ее умению принять в свою душу других людей?

Одним она помогает, других поддерживает добрым словом. От нее словно набираешься спокойствия, некоей уверенности, что все в конце концов будет хорошо. У нее самой эта уверенность вовсе не на пустом месте. Она работает на трех работах не только потому, что ей интересно, и не потому, что ей так уж нужны деньги. Она пробует свои силы в разных сферах именно потому, что хочет быть уверенной: она не пропадет, если возникнет вдруг сложная ситуация.

И она действительно справится. Есть в ней какая-то безбоязненность, тихое мужество. И этому хочется у нее научиться...

P.S. Мы поздравляем женщин с нашим дорогим праздником — Женским днем 8 Марта. Как бы ни складывались обстоятельства, они сохраняют и достоинство, и веру, и свой вкус, и свои убеждения. И этим можно гордиться...