"МЭ" Суббота" | 06.03.04 | Обратно Хороший плохой человекЭтэри КЕКЕЛИДЗЕ  Наклонный помост, закрывающий сцену, еще не был «смягчен», и любой, даже самый легкий, шаг гулко раздавался по всему залу. Помостсверкал свежей поверхностью досок, а наверху, где он заканчивался (или начинался?), стояло нечто, напоминающее высохшую корягу…Помост – единственное, что было готово из декораций в тот день, когда я тихо сидела на репетиции чеховского «Иванова» в Русском театре.
Попроситься на репетицию я решила в тот же момент, как узнала, что театр принял к постановке эту, на мой взгляд, самую сложнуючеховскую пьесу, раннюю (автору было только 27 лет), с очень непростой театральной судьбой. Властитель дум?Мария Кнебель, которая в начале 50-х годов выбрала «Иванова» к постановке, вспоминала, что против ее выбора были все: «Мне звонили незнакомые люди, просили, убеждали отказаться, уверяли, что я совершаю ошибку. Были даже такие, которые обещали не подавать мне руки. Почему? Мне особенно захотелось разобраться, почему судьба этой пьесы сложилась так особенно и почему она стала у многих вызывать такую острую неприязнь». Тогда Кнебель удалось убедить московскую публику в правильности своего выбора, и пьеса оказалась словно реабилитированной, во всяком случае, к ней стали обращаться театры. Кстати сказать, ученик Марии Кнебель Вольдемар Пансо уговорил своего обожаемого педагога в 1971 году поставить спектакль в Таллинне, в Эстонском театре драмы, и она поставила «Иванова» с Антсом Эскола в главной роли. Что чувствовала она на протяжении двадцати лет между двумя этими своими постановками, о чем размышляла? Иванов - Эскола был деликатнейшим человеком, он терялся перед грубым напором окружения, русский интеллигент в традиционном и идеальном значении этого слова. О чем думал Эльмо Нюганен, с огромным успехом поставивший «Иванова» на той же сцене после «поющей революции» и восстановления независимости Эстонии в 1992-м? Исполнитель главной роли Юри Крюков был изыскан и отстранен, толпа держалась им на дистанции, им владели другие, высокие мотивы, и ломался герой на понимании недостижимости идеала. Герой-одиночка, он уходил из жизни непонятым и постаревшим Вертером. Больше «Ивановых» на эстонской сцене не было, Русский театр возобновляет традицию.  На русской сцене всплеск интереса к этой пьесе взметнулся в середине 70-х годов. 1975-й – премьера в московском Ленкоме. Марк Захаров сделал невозможное – он отдал заглавную роль Евгению Леонову. 1977-й - премьера во МХАТе. Для разгадки феномена «Иванова» Олегу Ефремову оказался нужен Иннокентий Смоктуновкий (таллиннцы видели этот спектакль на больших мхатовских гастролях). 1978-й – премьера на сцене Александринки в Ленинграде. Режиссер Арсений Сагальчик (напомню – несколько лет он работал в Таллинне, поставил, в частности, пьесу Леонида Андреева «Тот, кто получает пощечины» с Анатолием Солоницыным в заглавной роли). Роль Иванова исполняет Игорь Горбачев, актер огромного обаяния. Что же случилось, почему вдруг стал востребован именно этот чеховский герой, на какие вопросы современности он отвечал? Понятно, что интерес к нему возник на переломе, на смене героя – производственная драма, воцарившаяся на сцене в конце 60-х годов, изжила себя, театр стал уходить в сферы социальных и нравственных противоречий, опять обратился к человеку, и опять стал нужен Чехов. Но почему именно «Иванов», самый, пожалуй, противоречивый чеховский герой, самый непонятный, самый страдающий, наконец, сам себе выносящий самый суровый приговор? Ответ, наверное, можно найти в трех этих версиях характера, в трех образах, в трех разных подходах к жизни. Евгений Леонов играл неприкаянного, стареющего человека, которому две женщины, любящие его, доставляют избыток любви и чрезмерность страдания. Герой Леонова был сердечен и стремился к простоте, к норме, он хотел нормально жить, и его постоянный захлебывающийся тихий вскрик «Вы не понимаете, вы не понимаете» значил именно это – от него ждали не того, что он может дать, а того, чего он дать не может… Иванов Иннокентия Смоктуновского как раз к простоте не стремился. Режиссер поместил его в центр любой сцены, он погружен в себя, он жаждет одиночества, но при этом не может жить без повышенного внимания окружающих. Он был проповедником по натуре, за ним шли, как за Учителем… И трагедия наступала, когда он сам понимал, что потерял свой путь. Идеал, потерявший себя… Очень интересное прочтение этой пьесы предложила главный режиссер московского ТЮЗа Генриетта Яновская – она населила ее и другими чеховскими персонажами, сделала героя (Сергей Шакуров) энергичным и витальным. И постаралась понять – что происходит с умным и жизнерадостным человеком, когда он попадает в заколдованный круг обыденности… 
Николай Крутиков. |
Я вспоминаю об этих постановках и исполнителях не для того, чтобы сравнивать, а чтобы напомнить – пьеса эта остается загадкой, и каждое обращение к ней стремится найти разгадку, ответить на жгучие вопросы своего времени. …Что ищет сегодня в «Иванове» молодой московский режиссер Николай Крутиков, что он видит в этой пьесе?
На краю- Тут будет насыпан песок, и стулья будут стоять прямо на песке. И вдали будет дерево сухое и изломанное, - шепчет мне сценограф Евгений Никаноров. Край земли? Конец света? Наверное, и это тоже – здесь финал. Репетируют второе действие, именины у Сашеньки (Шурочки) Лебедевой. Съехались гости и «женихи», оживленные разговоры крутятся вокруг главного героя Иванова – до его приезда. Этот человек, о котором столько сплетничают, о котором отзываются не очень лестно, привлекает всеобщее внимание, без него словно жизнь затихает. Почему? Вся работа по разбору текста проведена на застольных репетициях, сегодня один из первых выходов на сцену. Еще нет костюмов, еще не закреплены мизансцены, но уже намечается дыхание… Музыка задает ритм. Сцена статична, все, в основном, сидят, громкость и живость пустого разговора только подчеркивает статику. Гости съезжаются… Боже, как здорово придумано: женихи разного возраста. Совсем молодой, зрелый и пожилой – всем хочется войти в денежную семью, о чувствах и помину нету. Разговор Зюзюшки и Бабакиной, двух денежных дам, кидается комментировать пожилой жених, у которого, видно, денег сроду не было… Очень современный мотив – лучше всего знают, как обращаться с деньгами, те, у кого их нет: «Человек, который в наше время имеет капитал, находится в более критической ситуации, чем тот, кто его не имеет…» Смешно, но мне вчера один читатель чуть ли не дословно по чеховскому тексту рисовал свое видение финансовой ситуации страны. Молодая вдова Бабакина очаровательна и фамильярна – водевильно-развязно шлепает Сашеньку, поздравляя с именинами, бедную девочку аж скрутило от такого обращения, и она перестает церемониться, швыряет бабакинский подарок на колени матери. А тут ее отец, Лебедев, начинает монолог: «Во всем уезде единственный путевый малый, и тот женат…», и Сашенька замрет в ожидании и предчувствии, что речь сейчас пойдет о нем… Так и есть – о нем, о Николае Иванове… И все начали обсуждать, ошибся Иванов, женившись на Сарре, или не ошибся, мучает он ее или не мучает… - Реагируйте на это замечание, все реагируйте: как это так – единственный путевый человек, а мы кто? – возвращает режиссер к началу эпизода. – Опять он со своим Ивановым, надоел уже… А вы, Саша, чтобы реплику свою сказать, идите вперед прямо по их ногам, вам поскорее надо эту сплетню донести, чтобы кто-нибудь не опередил… Цепляйтесь за улыбку, это хорошая связка, тут все друг друга понимают… Похоже, Николай Крутиков любит слова «зацепите» и «цепляйтесь» - они побуждают актеров к действию, к активной реакции. - Сашенька, зацепитесь за эту реплику «он мне кажется авантюристом», вот отсюда прямой посыл – ах, вы все такие мерзкие, только болтать умеете, ничего делать не хотите… И – прямо на стул, на спинку, и вниз – слабо всем повторить? Актриса Наталья Мурина, играющая Сашеньку, взлетает с ногами на стул – и тут вдруг подошва соскальзывает, и стул катится не туда, куда следовало. - Еще, еще, ты должна будешь это все легко проделывать… Сергей Черкасов, играющий Лебедева, помогает своей сценической дочке освоить трудный трюк, не теряя внутреннего напора, внутренней юношеской убежденности: - Они! Смеют! Осуждать! Лучшего на свете человека! Не хотите ничего делать – тогда я сделаю!– и вверх, на сиденье стула, на спинку, и как с горки, на одном движении… Навстречу Шабельскому и Иванову… Граф Шабельский выезжает на инвалидном кресле… Граф, остроумный и язвительный живчик, несмотря на годы, в нашем спектакле будет лишен возможности двигаться. И его слова о том, что он не может к Лебедевым чаще приезжать – Николаша лошадей не дает, начинают звучать с трагическим подтекстом… Потом на спектакле мы увидим, как будет реализована эта сцена до конца, но на этой репетиции монолог Шабельского - Херардо Контрераса о деревянной честности невоспитанных людей звучит как центральная мысль сцены… Иванов - Томан на заднем плане ищет, как ему сесть понезаметнее, чтобы никто его не цеплял. А как раз этого режиссер и добивается: - Сашенька, зацепите Иванова, мимоходом, посмотрите, чего он там сидит в отдалении, не помогает вам его защищать, - подсказывает он. Статичная сцена все увереннее наполняется упругим внутренним ритмом. Вот Лебедев с Шабельским сцепился – а чего сцепился, из-за чего сыр-бор, что-то страшное, видно, его изнутри гложет… - Сашенька, вы ему на помощь бросайтесь, он же ваш отец, - подсказывает режиссер. И – Зюзюшке - Екатерине Егоровой: - Подошли, успокоили молча, как маленького… Боркин - Олег Щигорец энергично, на едином росчерке полета, обежал всех присутствующих и устроился подле Сашеньки: - Олег, вы на Сашеньку смотрите, на шею ее – ах, хороша! И с дамами поделикатнее. Точное направление взгляда сразу придает другое измерение легкой болтовне Боркина о дороге. Очень, оказывается, себе на уме этот балабон. И – все с начала, собирают сцену воедино, выверяя и закрепляя мизансцены, уточняя детали… И - первая из двух ключевых сцен этого действия: встреча Иванова с Сашенькой. От того, как она решается, многое зависит. Решается так. Он – потеряный, с ходу начинает ей на жизнь жаловаться, а у нее, юной и самоуверенной, уже готов рецепт – нужно, чтобы с вами рядом был человек, который вас понимает. Имеется в виду, что вся предыдущая жизнь его не в счет, сложные отношения с женой не в счет, вот она, Сашенька, возьмет Иванова за руку и поведет в даль светлую… Для Иванова - Томана объяснение Сашеньки неожиданно и удивительно – он не ждал взаимности, и что теперь-то делать? - Вы ей стали жаловаться, потому что домой возвращаться не хотите, а она вам в любви объясняется. А вы, Наташа, точнее отреагируйте на слово «дочь» – она ему не дочь и быть ею не собирается, - останавливает режиссер. – Подходи к нему сама, пусть он на тебя посмотрит как следует! Сложная сцена репетируется сегодня, все драматургические узелки уже завязаны, рисунок намечен, режисер и актеры стремятся проникнуть вглубь, в самую суть смысла… «Я мечтал об «Иванове» со студенчества…», - объяснил мне после репетиции Николай Крутиков. - Мне кажется, что «Иванов» одна из таких пьес, которые привлекают именно природой героя. Человек в поисках смысла, всю жизнь ищущий ответа на вопрос «Зачем?» - этим вопросом в той или иной степени мучается каждый человек, а значит, и театр должен этим вопросом мучиться… Мы отгадываем природу героя – плох Иванов или хорош? - Так он у вас плох или хорош? - У нас он, скорее, хорош – его финальный поступок искупает все. - Второй акт – середина спектакля. Вы решаете его в статике, на фронтальной мизансцене… - Именно так. Салон Зюзюшки словно застывший, в нем все как в вате глохнет, в нем жизни нет, только Сашенька одна живая. А вот сцены Иванова будут как раз с активным рисунком. Первое действие - завязка, во втором кульминацией станет падение Сарры, когда она увидит, как Шурочка целует Иванова. А третье действие будет как раз действием героя пьесы, где будут расставлены все акценты. - Иванов для вас фигура трагическая, или он, скорее, человек обыденный, каких в России много? - Скорее, обыденный. Не зря же Чехов ему дал самую распространенную фамилию, только ударение изменено, акцентируется его принадлежность к интеллигенции… Он живой хороший человек, но у него потеряна основа жизни, какой-то орган, который позволял чувствовать, исчез… И он этим мучается: мне говорят, что Сарра скоро умрет, а я не чувствую ничего, только пустоту… - Он сам себя съел? Или окружающая среда доконала? - Сам себя, конечно. Мне кажется, чего-то не было изначально. Что-то в его природе отсутствовало такое, что позволило себя потерять. Основа исчезла. Вера исчезла. А существования в пустоте он себе не простил… …Скоро премьера. А пока трудная, кропотливая, въедливая работа. В поисках веры и смысла… |
