"МЭ" Суббота" | 06.03.04 | Обратно

Параллельная война

Любовь СЕМЕНОВА

На войне со смертью не играют. Фото Николая ШАРУБИНА

На минувшей неделе Эстония понесла первую потерю в живой силе в Ираке. Но даже гибель эстонского военнослужащего не побудила правительство, в отличие от простых людей, признать, что наша страна в далеком Ираке не осуществляет миротворческую миссию, а участвует в реальной войне. Причем в такой войне, цели и идеалы которой нам до сих пор до конца не ясны.

Гроб с телом погибшего от взрыва мины в Ираке 21-летнего младшего сержанта Андреса Нуйамяэ прибыл в Эстонию во вторник, а в понедельник, когда в нашей газете появилась самая первая публикация о гибели в Ираке эстонского миротворца, в редакцию позвонила Любовь Ивановна Салькова. Она, с трудом сдерживая слезы, просила передать ее искренние соболезнования родителям Андреса.

«Никто, кроме матери погибшего солдата, по-настоящему не сможет их понять», - Любовь Ивановна знает, что говорит: ее сын, 22-летний лейтенант Владимир Сальков, погиб в Афганистане в мае 1980 года, через полгода после начала ТОЙ далекой войны. С тех пор прошло почти 24 года, а мать так и не смогла смириться с потерей единственного сына.

Вспомнив о нем, пенсионерка Любовь Ивановна, сама того не желая, провела четкую параллель между двумя войнами - афганской и иракской - и, по большому счету, конкретно обозначила их идентичность.

Две войны

Их разделяет полтора десятка лет. Почти такой же период времени отделяет настоящую Эстонскую Республику от бывшей ЭССР - одной из республик в составе Советского Союза. Еще больший разрыв существует в отношении к этим войнам: в независимой Эстонии принято считать, что в Афганистане советский солдат был «оккупантом», в то время как в Ирак эстонский солдат отправился исключительно с целью осуществления миротворческой миссии и защиты демократии.

Но ведь, если быть честным до конца, разве нет у этих войн общего? Есть. Так, советско-афганская война велась на чужой территории, где проживают люди другой культуры, вероисповедания, системы ценностей и идеалов. Но разве американо-иракская война, в которой принимает участие Эстония, имеет иные характерные черты?

Второе. Когда советские войска 25 декабря 1979 года вошли в Афганистан, на Западе это вызвало бурю протестов, причем Соединенные Штаты Америки возмущались больше всех, обвиняя своих «холодных» оппонентов в жестоком попрании прав человека. Генеральная ассамблея ООН практически сразу, 14 января 1980 года, потребовала немедленного вывода «иностранных войск» из Афганистана, и за это решение проголосовало 104 государства. В 2003 году решение НАТО (по сути бывшее единоличным решением США) о вводе в Ирак коалиционных войск тоже не получило широкой поддержки в мире. Несмотря на это, война на территории суверенного Ирака началась. И продолжается до сего дня.

Третье. Афганская война имела «восточный, мусульманский», а значит, особый характер, что с самого начала делало ее для «чужака» с западными замашками достаточно непредсказуемой как по длительности, так и по числу возможных жертв. Советский Союз в свое время увяз в Афганистане больше чем на девять лет. То же самое можно сказать о войне в Ираке, которая не то что не стабилизировалась или завершилась после официального заявления об этом, но продолжается и становится все более сложной, приобретя черты партизанской, то есть войны без правил.

А Эстония все еще не относится к тому, что происходит в Ираке, как к войне.

Игра стала опасной

С самого начала миссия в Ираке Эстонией серьезно не воспринималась. Поначалу, в марте 2003 года, когда Эстония откликнулась на просьбу США о направлении военнослужащих в зону Персидского залива, все почему-то поверили заверениям Вашингтона, что в Ираке все о’кей, война со дня на день завершится, а обстановка на территории Ирака энергично стабилизируется. И Эстонии останется лишь «слегка помочь» американцам навести послевоенный порядок.

Поэтому и первые эстонские миротворцы, добровольно вступившие в отряд ESTPLA 7, не особенно задумывались о том, что отправляются на самую настоящую войну. Поездка в Ирак представлялась им неким учебным марш-броском с сопутствующими обстоятельствам «неопасными» опасностями, тем более что при этом еще и деньги можно заработать.

Припоминаю, что на вопрос, какими именно патриотическими чувствами он руководствуется, собираясь в далекий Ирак, один из военнослужащих первого эстонского миротворческого отряда без лишнего кокетства прямо ответил: «Деньги нужны». Он тогда как раз подписал контракт на 17 тысяч крон ежемесячного вознаграждения. После 5 тысяч «липниковских» это были большие деньги. Ни о каких патриотических чувствах или, например, необходимости защищать в Ираке независимость Эстонии речи не шло, потому что никто этого ТАК и не трактовал.

В общем, далекая война молодым ребятам, по большому счету, пороху и не нюхавшим, представлялась чем-то подобным военным учениям Kevadtorm, то есть игрой в войну - по определенным правилам, которые все должны соблюдать. Примерно такой же игрой, как служба в наших Силах обороны. Может быть, поэтому и первые ранения наших миротворцев в Ираке воспринимались как нечто не совсем серьезное, но обязательно сопутствующее игре «в войнушку».

«Только когда в Ираке начнут гибнуть наши ребята, все поймут, что это серьезно», - эти слова вдовы погибшего в Афганистане летчика, Героя Советского Союза подполковника Петра Рубана Татьяны, произнесенные осенью прошлого года, когда Эстонию известили о первых раненых в Ираке, можно было бы назвать пророческими. Они и стали таковыми. Но только для близких тех, кто сейчас находится в Ираке, и для самих миротворцев, которые, возможно, только сейчас, после гибели своего товарища, осознали, насколько реальна опасность их пребывания в стране со «стабильной» послевоенной обстановкой.

Это был шок. Эстонские парни в американской военной форме пытаются сохранять бодрость духа, но они уже увидели смерть слишком близко. И для них это был шок. Особенно остро он ощущался в свете внушенной эстонским миротворцам уверенности в том, что местные жители не испытывают к ним вражды, потому что, как сказал командир эстонского подразделения в Ираке капитан Стен Рейманн, «эстонская группа применяет более мягкую, дружелюбную тактику, и поведение солдат не раздражает местных жителей».

И вдруг оказалось, что раздражает... До смертельного.

Миссия должна быть продолжена

Правительство Эстонии предполагает продолжить присутствие миссии в Ираке, несмотря на гибель одного из эстонских миротворцев. Об этом заявили и премьер-министр Юхан Партс, и бывший министр обороны, ныне занимающий пост председателя парламентской комиссии по обороне 30-летний никогда не служивший в армии Свен Миксер. Они все еще называют миссию в Ираке по-разному: то военной, то миротворческой.

Можно сказать и по-другому: Эстония должна продолжать находиться в Ираке, теперь она не имеет права от этого отказаться, потому что иначе, как сказал Миксер, «мы показали бы, что наше прежнее решение было принято без учета реальной обстановки».

Мы до сих пор не хотим себе признаться, что так оно и было. Но теперь неплохо было бы хорошенько подумать: ради чего наши парни находятся в Ираке? Разве в Эстонии много лишних крепких парней, способных произвести здоровое потомство, что нам не жаль бросать их на чужие амбразуры? А вдруг получится так, что, когда Эстонии действительно будет угрожать реальная военная опасность на ее территории, защищать страну будет уже некому?

Афганско-иракская двадцатилетняя война

Погибший в Ираке за экономические и политические интересы Америки совсем юный эстонский миротворец удостоится подобающим воинским почестям. Его родителям выплатят немалую материальную компенсацию. Но дай-то Бог, чтобы первая жертва войны оказалась и последней в черном списке, потому что каждая следующая гибель эстонского военнослужащего уже не будет столь шокирующей, как первая.

Нам это хорошо известно по Афганистану, где безвозвратные потери Советского Союза в войне, по данным Генштаба Министерства обороны СССР, составили в общей сложности 14453 человека, причем в 1979 году, с учетом того, что война началась 25 декабря, погибло 86 человек. А в 1989-м за полтора месяца войны, закончившейся выводом советских войск 15 февраля, число погибших составило 53 человека.

В одной только Эстонии в списке погибших на афганской войне числятся 36 молодых людей. И никто точно не знает, сколько в Эстонии тех, кто прошел «афган» и остался жив.

Всех ли из них мы помним и чтим? Наше государство их не замечает. А ведь они тоже защищали демократию. Во всяком случае, они искренне так считали, причем шли в Афганистан исключительно «за идею», а не за зарплату.

Как будто одна затянувшаяся надолго, две похожие войны - две параллели, вот только отношение к ним, как и к их участникам, в Эстонии разное. Неужели участники «опальной» афганской войны никогда не будут реабилитированы? Почему, если эти войны так похожи?

Впрочем, есть между ними и существенная разница. Состоит она в том, что мятежный Афганистан в 1979 году имел одну общую границу с Советским Союзом, а Ирак в 2003-м к Эстонии никакого отношения не имел.