Попрощался. И покинул Рийгикогу

С методологом, эмерит-профессором Института права Тартуского университета Юло ВООГЛАЙДОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА.

— Еще недавно, совсем недавно, вы были членом Рийгикогу. Но... покинули парламент по собственному желанию, равно как и партию Res Publica, по списку которой избирались. Вы ушли по принципиальным соображениям. Но хотели это сделать тихо, по-английски? Или предпочли бы дискуссию в обществе, которому небезразлично, что происходит сейчас в партии, лидер которой возглавляет правительство?

— Мой хороший друг профессор Леонид Наумович Столович любил пошутить на эту тему, мол, англичанин уходит, не прощаясь, а еврей прощается, но не уходит. Я не тот и не другой и потому сказал фракции республиканцев «до свидания», а перед этим довольно подробно объяснил, почему ухожу. Была даже мысль использовать открытую трибуну Рийгикогу в ходе инфочаса, по этому поводу и белую рубашку надел, но... разразился правительственный кризис, потом подоспел Новый год. И я ушел несколько позже, чем предполагал. Но это все-таки произошло, ибо я понял, что продолжать парламентскую деятельность не могу, потому что совершенно не разделяю те принципы, которые лежат в основе политической деятельности фракции республиканцев, а значит, не могу разделять и ту ответственность, которая неизбежно формируется вследствие этой деятельности.

— Почему же вы вообще вступили в эту партию, придав ей веса и авторитета?

— Сейчас, post faktum, можно сказать: виноват в том, что оказался наивным. Меня пригласили в эту партию, и мне показалось, что я нужен этим молодым людям, которые пока еще недостаточно хорошо знают, что такое государство, экономика, политика, право и т.д. Я не только надеялся, я был уверен в том, что они хотят и будут учиться дальше и составят хорошую смену тем, кто вышел из тоталитарного общества.

— Вы уже не впервые избирались в парламент, работали в седьмом и восьмом составах Рийгикогу. Чем нынешний состав отличается от предыдущих?

— В седьмом составе парламента я трудился все четыре года, а из восьмого ушел в конце второго года работы, но не потому, что мне лень было ее продолжать. Начались — помните их? — квартирные скандалы, это было безнравственно, и я не мог участвовать в безнравственной деятельности. Конечно, это проблема каждого отдельного человека, но никто не имеет права требовать этого от меня. Нынешний состав Рийгикогу не очень отличается от предыдущего, хотя в нем больше новичков. К сожалению, и тогда, и теперь немало безграмотности, и это, к сожалению, — основная характеристика.

— В каждой партии есть свой мозговой центр. Или своя Библия — фундаментальный труд или теория, на которую партийцы молятся. Кто генерирует идеи в Res Publica?

— Все эстонские партии имеют свою специфику. Одни из них опираются на лидера, вокруг которого сплачивается группа активистов, притягивающих, в свою очередь, все новых и новых сторонников.

— Не будем называть эту партию, ее и так все знают.

— Не будем. Сейчас такая партия одна, хотя раньше их было несколько. Есть партии, созданные для защиты интересов определенной группы людей. Они опираются на какие-то классические работы, но исходя из этих теоретических предпосылок, защищают свои собственные интересы, плоды деятельности той самой группы людей.

— Не будем называть эту партию, и ее имя всем известно.

— Не будем. Раньше их тоже было несколько, теперь осталась одна. А есть партия — проект, созданный, чтобы решить какие-то вопросы.

— Бизнес-проект от политики?

— В политику люди нередко идут для того, чтобы получить возможность создать некие правовые акты. Как только цель будет достигнута, необходимые акты созданы, можно пользоваться достигнутым.

— Ну, эту-то партию мы назовем, тем более, что именно о ней я и спросила.

— Не будем и ее называть. Кто интересуется политикой, тому все понятно.

— Политика в современном мире не терпит самодеятельности, это профессия, которой надо учиться. Четыре молодых человека — Урмас Рейнсалу, Кен-Марти Вахер, Таави Вескимяги и Индрек Раудне, составляющие костяк партии Res Publica, интересовались политикой со школьной скамьи, занимались в кружке молодых политиков Тоомаса Алаталу, окончили университет, работали в государственных учреждениях и на выборных должностях. Они пришли в политику осознанно, всерьез и надолго. И потому странно было узнать, что они недавно пригласили в партию супермодель Кармен Кассь, продемонстрировали красавицу на приеме у президента по поводу годовщины республики и готовятся объявить ее кандидатом в члены Европарламента...

— Конечно, это трудно логически объяснить, тем более, что все четверо действительно умницы, природа к ним была щедра.

— Они настолько умны, что ни один из них не решился стать лидером партии, пригласив на эту роль сначала профессора Рейна Таагепера, потом Юхана Партса.

— Да, да, конечно. Увы, сразу после выборов с ними произошла какая-то метаморфоза. Как только успех на выборах был получен, Юхан Партс объявил, что формировать правящую коалицию, работать над текстом коалиционного договора будут они сами, остальным до этого нет дела. И знаете, собрание фракции, на котором это прозвучало, будто ножом отделило деятельность партии до выборов и после. Остальные члены фракции вдруг почувствовали, что они — средство для достижения каких-то целей, которые они не ставили. Все точки над «i» были расставлены. Я, например, оказался совершенно лишним при распределении труда в Рийгикогу. Правда, нашлось место в комиссии по охране природы, где я и начал работать. Мы там обсуждали закон о вывозке и переработке мусора, а это не мой вопрос, я никогда этим раньше не занимался. Что же касается Кармен Кассь, то в политику все-таки нельзя вламываться, как в советское время в универмаг в минуту открытия. Участие в законодательной деятельности — сверхответственная работа. Иначе... надо все время принимать поправки и снова поправки, и поправки к поправкам, ликвидируя ошибки, допущенные предыдущими составами, не сумевшими просчитать последствия своей деятельности.

— И вы, и Рейн Таагепера — представители старшего поколения. Не сказывается ли на вашей оценке сегодняшних действий партии Res Publica вечная проблема взаимоотношений отцов и детей? Мы не понимаем их, они не понимают нас...

— Нет, нет. И Рейн, и я все время общаемся со студентами, дружим с ними, хотя и спорим иногда до хрипоты, начиная в полдень и заканчивая утром следующего дня, ибо требуем аргументов, доказательств и т.д. Я не догматик и не формалист (хотя лучше услышать это от других, нежели утверждать самому), но считаю, что несистемная деятельность — солома, несерьезно. Наверное, я излишне пунктуален во всех этих вопросах, но речь ведь идет об ответственности. Если бы врач работал, как получится, как Бог на душу положит, пошли бы вы к нему? То же и в политике. В одном случае речь идет о жизни человека. В другом — о жизни нации, народа, государства. Так что это не возрастное противопоставление, а требование вести себя ответственно.

— Не кажется ли вам, что в последние годы все четче обозначается линия непонимания между рядовыми гражданами и негражданами, с одной стороны, и политической элитой — с другой? О чем сейчас более всего печется элита?.. О выборах в Европарламент, открытых или закрытых списках для голосования, о вступлении в Евросоюз, НАТО. А люди думают про взбесившиеся цены на коммунальные услуги, про февральские счета за отопление, про неподъемные цены на лекарства, очереди к кабинету врача...

— Я это знаю и об этом говорю. Позволю себе даже сделать обобщение: до сегодняшнего дня Рийгикогу никогда не обсуждал собственно социальную проблематику. Что с того, что Май Трейал, председатель социальной комиссии Рийгикогу, — очень хороший человек. Что с того, что министр социальных дел Марко Померантс — тоже очень хороший человек. Они не сидят без дела. Они занимаются теми, кто попал в беду, кто не справляется с сегодняшними трудностями — инвалидами, безработными, людьми, потерявшими кормильца... Но все до единого члены общества имеют правовые, экономические, социальные, образовательные и прочие проблемы. Жизнь сложна, трудна. Настолько трудна, что некоторые люди не выдерживают...

— Пятьсот самоубийств ежегодно для маленькой Эстонии — это астрономическая цифра. Быть может, все наши страхи, неуверенность в завтрашнем дне свидетельствуют о том, что энергетика общества истощилась, оно устало от перемен и связанных с ними тягот? Настолько устало, что у него не хватает сил даже на протест. И если вы со мной согласны, то это очень низкая оценка нашей политической элите.

— Если завести разговор на эту тему среди политиков, они тут же начинают кивать на другие страны — бывшие республики Советского Союза. Мол, в Белоруссии, Украине, Армении, Грузии положение намного хуже. Я думаю, что это демагогия. То, что где-то еще хуже, — не аргумент в споре, почему нам так тяжело. «Почему наш порыв обессилел?» — задал вопрос Леннарт Мери. Журналисты тему не подхватили, никто ее всерьез не обсуждал. Размышляя об этом, я написал письма сначала Леннарту Мери, потом Арнольду Рюйтелю. По моему мнению, наша политическая и экономическая элита обнаружила поразительную, удивительную, ужасающую (эпитеты можно продолжать) безграмотность. И население в целом тоже показало неумение жить самостоятельно. Жить в новых условиях. Ведь как было в СССР? Обозначена цель — построение коммунизма (никто толком не знал, что это такое, но цель была поставлена). Цель далеко, высоко. А люди вот здесь, рядом. Они — средство для достижения цели. Кто ее поставил, эту цель? Конечно, ум, честь и совесть эпохи — коммунистическая партия, которая все знает и все умеет. Она и считала себя субъектом, который правит бал, манипулирует людьми. После поющей революции, когда тоталитарная система была разрушена, подразумевалось, что человек станет субъектом, кузнецом своего счастья. Но этого не произошло. Человек так и остался объектом манипуляций.

— По своей собственной вине?

— По многим причинам. Среди них и некомпетентность, и отсутствие цели. Вот какая у вас ближайшая цель?

— Заплатить очередные счета за коммунальные услуги. Не хочется ведь оказаться на улице. Не в Африке живем. А кто, кстати, пришел вместо вас в Рийгикогу?

— Анти Таммеокс. Принципиальный молодой человек. И знаете, как раз специалист по сбору и обработке мусора.

— Спасибо за беседу.