Погружение с головой

Валерий КАНЧУКОВ,
председатель Попечительского совета тартуской Пушкинской гимназии, председатель правления объединения «Русская школа Эстонии»

Метод языкового погружения при изучении эстонского языка, с опытом применения которого «Молодежка» периодически знакомит своих читателей, не нов. Правда, в последнее время определение «раннее» уступило место определению «позднее» погружение. Одного этого достаточно для появления каламбура: «Если раннее погружение не дает результата, то оно рано или поздно становится поздним».

Тем не менее вопрос заслуживает самого серьезного к себе отношения. К сожалению, в средствах массовой информации доминирует точка зрения пропагандистов данного метода. В качестве примера хотел бы сослаться на публикацию два месяца назад в «Молодежке» материала под названием «Такой загадочный эстонский». Судите сами.

«Проблема владения государственным языком в Эстонии по-прежнему актуальна, но значительная часть русскоязычного населения эстонским не владеет. А стало быть, и перспективы, открывающиеся перед ними, не столь широки и необъятны, как хотелось бы и должно быть». (Здесь и далее выделено мной – В.К.) Метод языкового погружения «на этом фоне может претендовать на «бурные продолжительные аплодисменты», поскольку дает заметные положительные результаты. Он отличается тем, что осваивается как бы сам собой, без особых проблем, обычно сопутствующих изучению чужого языка».

Сторонники данного метода приводят заключительный довод: «Но самое важное то, что языковое погружение – это прежде всего уникальная возможность свободно овладеть эстонским языком и остаться при этом русским человеком».

Итак, нам предлагают «уникальную возможность» свободно овладеть эстонским языком. Качественных методик освоения чужого языка много, но в чем же «уникальность» языкового погружения? Оказывается, в том, что для вас не исключается возможность... «остаться при это русским человеком». В общем, Минздрав, то бишь Минобр предупреждает, что не исключен подобный побочный эффект использования данного метода! В общем, как у Конька-Горбунка: погрузится tibla, а вынырнет гражданин.

Как это ни прискорбно, но само знание государственного языка не открывает русскоговорящему населению Эстонии «широкие и необъятные перспективы». Позволю себе привести фрагмент интервью прежнего министра оразования Эстонии Майлис Ранд (ныне Репш), данное ею в бытность министром журналу «Учитель» (август 2002 года):

Корреспондент: «Проведенные общественные исследования показывают — чтобы чуствовать себя комфортно в обществе, ты должен быть эстонцем. Есть и уму не постижимая статистика: процент безработных выше всех среди тех, кто сдал эстонский язык на высшую категорию».

М.Р.: «Вот видите, а у нас только и говорят: учи язык, и тебе будут открыты все дороги, эстонский язык – основа интеграции. А если нет?..»

Можно, конечно, усомниться в достоверности данных, озвученных вышеуказанными собеседниками, но отсутствие прямой зависимости между знанием государственного языка и «широкими перспективами» для осваивающих его признается, как мы видим, и частью эстонского истеблишмента. Так что «барьеры в общении с эстонцами» обусловлены, к нашему сведению, не только языковыми проблемами и, в первую очередь, далеко не ими.

Стоит нам всерьез и основательней применить метод языкового погружения, и мы оказываемся вне рамок русской школы, вне рамок ее предметов и межпредметных связей. Какой из четырех предметов в начальной школе – природоведение, искусство, человековедение, эстонский язык – ни являлся бы предметом урока, фактическим предметом освоения учениками становится эстонский язык (даже в аспекте природоведения, искусства и так далее). Иными словами, насколько мы, используя данный метод, продвинемся в изучении эстонского языка, настолько же, в лучшем случае, не продвинемся в изучении природоведения, искусства и прочего. Обучение начинается с усвоения сакраментальных истин: «Если что-то к чему-то где-то добавится, то это что-то должно быть взято у иного».

А этого «иного» для «иноязычной школы» намечено ни много ни мало, а шестьдесят процентов от объема учебной программы (именно столько в ближайшем будущем в русской школе должно преподаваться на эстонском языке). Не будет очень большой натяжкой сказать, что целью деятельности русской основной школы в Эстонии становится не собственно получение учащимися образования, а изучение ими эстонского языка. И если к моменту окончания основной школы ученик при этом умудрится освоить и достаточный объем знаний по предметам, то, возможно, сможет продолжить учебу и в гимназии, но только на эстонском.

Однако проблемы, связанные с применением метода языкового погружения, возникают не только в плоскости собственно процесса обучения. Сторонники данного метода как неоспоримую истину проводят мысль о безобидности данного метода при процессе формирования у ученика национальной ментальности, поскольку школьники «не теряют связи ни с родным языком, ни с культурными и общественными традициями. И русский язык, и русская культура остаются для них родными».

В отношении утраты связи с родным языком в процессе обучения мы уже кое-что прояснили. Эту связь предстоит утратить более чем наполовину при действующих методиках обучения, а метод языкового погружения эту связь отвергает начисто.

И нам, сирым, как бы невдомек, что родной язык и родная культура не даются человеку от рождения, что собственную связь с ними ребенок приобретает, применяя этот язык в процессе постоянного общения и обучения, развивает свой лексический и понятийный потенциал через образы, понятия и суждения, осваиваемые им в том числе и на уроках природоведения, искусства и даже математики.

Также следует иметь в виду еще один «пустячок», а именно – кто ведет обучение (тем более, осуществляет «погружение»). Одно дело, когда этим процессом управляет педагог – представитель той же культурно-языковой ментальности, что и сами обучаемые. Или же человек, мягко говоря, безразлично относящийся к этим самым ментальным условностям. Либо в силу поставленной задачи стремящийся заместить одни ментальные понятия на другие.

Автор этих строк не пытается поставить под сомнение как необходимость освоения эстонского языка русскоговорящим населением Эстонии, так и необходимость изучать его в русской школе более основательно, чем в качестве «первого иностранного». На основании постоянного личного общения знаю, что так считает и подавляющее большинство родителей учащихся.

Другое дело, что понимание этой необходимости не означает «автоматическое» согласие на деформацию процесса обучения, существенно снижающую качество знаний у учащихся, не говоря уже об отрицательном влиянии на формирование их национального самосознания.

А вот с какой стороны можно было бы подступиться к решению данного вопроса – тема отдельного разговора.