Принцип интеграции – общее дело

Если на мир смотреть через экран телевизора, картинка интеграции у нас вполне оптимистична, но если анализировать градус настроения обеих общин страны, то обнаруживается явный перепад. Не в пользу русской.

Как пишет в Eesti Päevaleht социолог Мари-Лийз Ээнсалу, исследования EMOR обнаруживают тревожную тенденцию: неэстонцы из года в год все пессимистичнее смотрят в будущее.

Еще четыре года тому назад более половины русской общины Эстонии была уверена, что наступающий год будет для нее лучше предыдущего. Пессимистов было тогда менее 10 процентов. К концу 2001 года число оптимистов сократилось до 42 процентов, а к концу 2003 года до 30 процентов. Перемен к худшему ждала уже треть общины.

Причины пессимизма неэстонцев лежат не только в экономической плоскости. Бедность в Эстонии имеет одно лицо — что среди эстонцев, что среди русских. В семьях с доходом менее тысячи крон на человека и те, и другие одинаково не уверены в будущем. Различия в отношении к перспективам начинаются с людей, имеющих приличные доходы. Тут русских пессимистов в два раза больше, чем эстонских.

Эти пессимизм и неуверенность более глубоки корнями и более эмоциональны. По мнению автора, одним из их факторов является присоединение Эстонии к ЕС. В связи с этим у обеспеченных русских возникло ощущение разрыва со своими корнями – отдаления от России и сферы ее влияния. В этом контексте неэстонцам необходима уверенность в том, что никто не намерен превращать их в эстонцев. Получается, что радующая картина роста числа русских детей в эстонских школах — не самый удачный пример интеграции. Реальной интеграцией, считает социолог, может стать совместная деятельность эстонцев и русских.

Реально же обе общины существуют раздельно – есть эстонские и русские СМИ, эстонские и русские фирмы, раздельные праздники в ночных клубах. Точек соприкосновения мало. Разделение ведет к замкнутости, отчужденности. Исследования общественного мнения показывают, что неэстонцы слабо интересуются происходящим в политике и обществе, во многом не ощущают связи с государством, ко многому просто равнодушны. Последнее обусловлено невозможностью влиять на происходящие процессы.

При всем том неэстонцы высоко ценят общинность, а не индивидуализм (который более характерен для эстонцев). Их отношение к окружающим теплей и ближе. У них больше желания делать нечто практическое, помогать другим людям. Они больше склонны к компромиссам с окружающими. Такая открытость должна, по мнению автора, находить выход в общинных и общественных делах. Это позволит повысить градус оптимизма людей. Начинать надо с будничных общих дел – участия в движении бдительных соседей, дворовых субботниках, сооружении игровых площадок для детей, совместных встречах нового года. В таких делах зарождаются контакты и ощущение общности. Но вопрос лишь в том, итожит автор, насколько мы, эстонцы, готовы приложить к этому усилия. «МЭ»