Поражение элиты может привести к поражению общества

Фото Александра ГУЖОВА

О роли элиты в современном обществе, о ее победах и поражениях, об ответственности и механизмах деятельности наш корреспондент Нелли КУЗНЕЦОВА беседует с профессором Ханоном БАРАБАНЕРОМ, ректором Силламяэского Института экономики и управления.

— Конечно, в обществе, помимо политической, есть и иные элиты — церковная, культурная, научная, военная, экономическая, журналистская... Но прежде чем говорить об этом, давайте определимся в терминах. Что такое — элита?

— Вообще-то это французское слово. Оно означает «лучшие», «отборные». Прежде всего оно нашло применение в животноводстве, в растениеводстве: элитные сорта, элита породы.

Ну, а если перенести это понятие на человеческое общество, то, в общем-то, элита — это высшие, привилегированные слои, осуществляющие в обществе функции управления и развития. Главное ее орудие — государство. И различные группы элиты ведут постоянную борьбу за власть, ресурсы, интеллектуальное превосходство, за право войти в историю. Это, так сказать, классическое определение. Я бы добавил к этому, что элита, как правило, в наибольшей степени выражает чаяния, умения, устремления той или иной социальной или профессиональной группы.

— Многие специалисты, ученые, политологи, работающие в этой сфере, считают, что поражение элиты может привести к катастрофе всего общества.

— Конечно, это так. Если говорить, например, о России, то на нашей исторической памяти и Смутное время, и церковный раскол, и петровская модернизация, и эгоизм аристократии, приведший к Октябрю и гражданской войне.

Да и крах Советского Союза — тоже результат деятельности элиты, ее ошибок. Многие исследователи, российские и зарубежные, высказывают такое мнение.

Вообще, вопрос элиты — очень серьезный и очень актуальный, я бы сказал, вопрос. Смена элит происходит сейчас в целом ряде государств. Возьмите Грузию, Украину, Молдавию, Киргизию...

— Да, смена элит происходит там достаточно шумно, если не сказать больше. Вспомним недавние погромы в Киргизии...

— Вопрос смены элит, я бы сказал, актуален и для Балтии, в том числе и для Эстонии. Конечно, здесь он не столь остер, не так бросается в глаза, не сопровождается такими потрясениями, как в других странах, но он есть, он идет.

Вспомним первый период восстановления независимости Эстонии. Он был связан с определенной элитой. Это Народный фронт. Я бы упомянул и Конгресс Эстонии... Кто остался на реальном политическом поле из той элиты, из руководителей и вдохновителей Народного фронта? По существу, один лишь Сависаар...

— Кажется, итальянец Парето разработал «теорию элит»? И если не ошибаюсь, то именно он утверждал, исходя из своей теории, что правящий слой, добившись власти на первом этапе, укрепляет свое положение, проводит обновление законодательства, реализует свои положительные идеи. На втором этапе успокаивается, слабеет, начинает рассматривать власть не как служение обществу, а как собственность. На третьем этапе правящая группа, элита, называйте, как хотите, уступает место оппозиции. Это универсальная схема, на ваш взгляд?

— Но ведь и в Эстонии происходит нечто подобное... Помните, как пришел к власти Исамаалийт? Общество устало от лозунгов, обещаний. Прежняя элита, как думали многие, не реализовала чаяний, ожиданий людей. А помните лозунг Исамаалийта тех времен? «Очистим площадку»... От кого? Быть может, от русских, от неэстонцев. Конечно, не без этого... Но главным образом, от той, быть может, улучшенной по сравнению с прежними временами, но все-таки номенклатуры, коей многие считали большинство деятелей Народного фронта. Под этим лозунгом произошла смена элит. А потом мы увидели, услышали другой лозунг: «Новый порядок». С ним, этим лозунгом, пришла к власти Res Publica. Но никто, в сущности, не задумывался, что именно подразумевается под этим лозунгом.

— Очевидно, все вкладывали в это понятие собственные представления...

— И что мы в результате увидели? Какие существенные перемены, заметные, скажем, улучшения произошли? Я бы сказал, что чрезвычайно показательны в этом отношении недавние выступления в печати таких авторитетных в Эстонии людей, как Марью Лауристин, Яак Аавиксоо, ректор Тартуского университета. В чем-то они противоречат друг другу, в чем-то не соглашаются, но в целом приходят к единому выводу: Эстония проиграла все свои успехи. «Случай 9 мая», как выражается Марью Лауристин, имея в виду отказ президента Рюйтеля ехать в Москву на празднование 60-летия Победы, обнажил неуверенность, отсутствие европейского мышления, неумение анализировать, правильно оценивать ситуацию в мире, в Европе, положение самой Эстонии, — все то, что свойственно нынешней политической элите Эстонии, ее правящему слою. А Яак Аавиксоо с горечью констатировал, что главная печаль эстонской жизни заключается в том, что политическая элита, находящаяся ныне у власти, не знает, куда вести страну, что, собственно, делать дальше, какие цели ставить перед собой, перед народом.

— Но ведь считается, что именно элита вырабатывает идеологию...

— Да. У Народного фронта она была. Даже у Исамаалийта она была, хотя нам, русскоязычному населению, она, конечно, не нравилась. И тем не менее... А сейчас у нынешней элиты главным, очевидно, оказывается желание как можно дольше продержаться у власти, побыть у вкусного пирога.

— Удивительный парадокс... Обычно за спиной у политиков стоит бизнес, прежде всего крупный, недаром существует расхожее выражение, что «политика есть концентрированное выражение экономики». В большинстве стран мира, Европы именно так и происходит: бизнес, крупный бизнес во многом определяет вектор, направление развития. Но только не у нас, не в нашей стране... Тийт Вяхи, известный бизнесмен, один из наиболее богатых, деятельных, перспективных людей Эстонии, давая интервью нашей газете, сказал, что задачи на западном направлении для Эстонии исчерпаны. Они выполнены. И теперь надо поворачиваться лицом на Восток, к России. И многие крупные бизнесмены с ним согласны. Политики же, стоящие у власти, высокопоставленные чиновники считают иначе. Любопытный феномен, не правда ли?

— Ну, если посмотреть на то, что сейчас происходит в Эстонии, в коридорах высшей власти, не поверхностным взглядом, а постараться заглянуть в глубину, то многое становится ясным. Ведь и нынешний правительственный кризис имеет значительно более глубокие корни, чем может показаться на первый взгляд. Дело совсем не в том, что одни захотели снять министра-реформиста, а другие — министра-республиканца, и все обиделись. Словом, это не просто драчка между реформистами, скажем, и республиканцами. Я бы сказал, что это лишь внешние проявления чего-то более серьезного, более глубокого. В самом деле, экономическая элита сегодня расходится в своих оценках ситуации в Эстонии, ее связей с окружающим миром с нынешней политической элитой. Пока это, быть может, для многих людей, обычных избирателей не очень видно, но то, что такое противостояние существует, уже ясно. И нынешний правительственный кризис, по существу, во многом проявление именно этого противостояния. Иными словами, это спор элит...

— Но если уж мы заговорили об избирателях, то нельзя не сказать, что многие сейчас удивляются, наблюдая за всеми этими переговорами, за тем, как складываются, разваливаются, разлетаются коалиции, казалось бы, несоединимых партий, даже как будто бы противостоящих элит. Где же здесь мировоззренческие мотивы? И где — интересы государства, его жителей?

— Да, это существенный вопрос... И когда слышишь, например, про «радужную» коалицию, то поневоле начинаешь думать, что совсем не программные установки, не интересы социальных или профессиональных групп лежат в основе всех этих действий.

Мы давно уже говорили и говорим сейчас о необходимости объединения левоцентристских сил, создания левоцентристского альянса. Эдгар Сависаар, которого я уважаю как политика, несмотря на многие его всем известные минусы, недавно сказал именно об этом. Но, похоже, не получается... А жаль. Страна слишком долго, слишком давно живет в ситуации правой политики. Но это — как лодка с одним веслом. Будет продолжать крутиться на одном месте... А дело, быть может, и в том, что не сумели вырастить левоцентристскую элиту.

— А русскоязычную? Представители русскоязычной элиты как-то совсем не видны во всех этих перипетиях политической жизни Эстонии... И многие спрашивают, что же с ней происходит и что происходит внутри нее...

— Ну, между разными частями, группами русской элиты тоже есть противостояние. Если бы его не было, элита была бы объединена, выступала бы как единое целое.

— Но ведь обычно считают, что русские партии не объединяются из-за амбиций их лидеров, из-за их самолюбия, тщеславия, желания непременно и единолично «быть во главе»...

— Внешне это, конечно, так и выглядит... Но на самом деле сказывается все-таки разность позиций. Русское демократическое движение, например, по взглядам, по позициям отличалось от Интердвижения. И позиции ОНПЭ не всегда совпадали с позициями, скажем, Русской партии. Хотя, конечно, был и остается блок вопросов, которые чрезвычайно важны для русскоязычного населения, для партий, представляющих его интересы. Гражданство, язык, сохранение русской культуры, образование на русском языке...

Никак не могу согласиться с теми, кто считает, что русские партии ничего не сделали для своих избирателей или сделали мало. По крайней мере, в первый период представители русской политической элиты услышали и поняли русскоязычное сообщество, его страхи, его разочарования, его надежды. И сделали немало для того, чтобы международные, европейские организации узнали об этом. Мы не раз говорили и еще будем говорить о том, что сделано русской политической элитой и чего сделать не удалось...

Я думаю, что элита, политическая элита русскоязычного сообщества, если можно ее так назвать, не сумела своевременно оценить изменение ситуации в Эстонии. Мы по-прежнему все строим только на негативе, на отрицании, на недовольстве. А это, между прочим, может иметь печальные результаты. Во-первых, это может вызвать усиление радикальных настроений: нас дискриминируют, нас не пускают, значит, мы будем мстить. Кстати, уход в наркоманию, в пьянство, уход во внутреннюю эмиграцию — явления того же порядка. Но может быть и еще хуже. Появление общественного комплекса неполноценности — вот чего хотелось бы избежать. Потому что это может иметь печальные последствия и для русскоязычного населения, и для государства в целом. Это должны понимать не только мы, но и эстонская элита.

— Кстати, за нападками на русское образование, возможно, стоит как раз нежелание дать возможности для роста, формирования, расцвета молодой русскоязычной элиты. Как вы думаете?

— Это очень возможно. Осознанно это делается или неосознанно — другой вопрос...

Словом, если мы хотим вернуть себе достаточно серьезные позиции в органах самоуправления, а ведь они были, а также в Рийгикогу, то должны изменить политику русских партий, русской политической элиты. Надо начинать выстраивать позитивное направление действий, не кричать о том, что нас не пускают туда-то и туда-то, а выдвигать реальные предложения, которые будут восприниматься и русскоязычным сообществом, и эстонцами.

и еще один, очень серьезный момент, который нельзя не учитывать... Отношение к России и с Россией.

В этой связи вспоминается старый анекдот или присказка... Один человек нашел бутылку, в которой был запечатан джинн. Простодушно выпущенный из бутылки, джинн спросил человека, чего бы он хотел в награду. А услышав, что он просит построить для него дворец, возмутился: «Разве ты не видишь, в каких условиях я жил и живу?»

Россия переживает сейчас нелегкие времена. Вряд ли она может сейчас вплотную заниматься созданием «Русского мира». Объединение русскоязычных организаций, обществ, русскоязычного населения — наша забота. И воссоздание, пополнение русской элиты — тоже...

— Слышала, что при вашем институте создана школа молодых политиков. Вы имели в виду, создавая ее, как раз это — воспроизводство русской политической элиты?

— Да, мы получили лицензию на образование такой школы. Это, разумеется, не какая-нибудь партийная школа, к какой-либо определенной партии она не имеет отношения. Мы хотим просто помочь молодым людям начать разбираться в политической жизни страны, дать им знания, разбудить, если хотите, общественный темперамент.