Страна, проигранная элитой

Что происходит с государством, когда его форма не совпадает с cодержанием? Кто виноват в общественном отчуждении от власти? Дискуссия на эти темы, отталкиваясь от кризисной ситуации во власти, не прекращается. Оспаривая высказанные недавно мнения Марью Лауристин, Яака Аавиксоо и других авторов, возлагавших вину в происходящем в основном на народ, не нашедший себя в новых условиях, брюссельский корреспондент Eesti Päevaleht Ахто Лобьякас винит эстонскую политическую, хозяйственную и культурную элиту.

Он считает, что именно элита превратила страну в копию того, что ей, возможно, чуждо и не интересно. Набрав с миру по нитке конгломерат правил, элита привела страну к состоянию, когда привнесенные «правила выучены, но не работают как следует. Она придала государству западную форму, но не позаботилась заполнить ее содержанием», оставив дрейфовать в нем по воле волн. Она не смогла руководить обществом, а теперь удивленно ищет: где ошибка, хотя с самого начала сама отождествляла европеизацию с простым импортом выработанных Западом общественных моделей. Скопированы были чужие модели избирательной системы, приведшие на отечественной почве к явлению партеизации всех уровней власти и управления. Заимствована была модель экономики и т.д. и т.п.

Какое-то время заимствования работали, успехи первого десятилетия подтверждают: Эстония умеет учиться. Но сегодня, пишет автор, «от всех заимствований на сердце осталась лишь пустота». Привыкнув работать по заимствованным схемам, наша самостоятельная мысль рождает франкенштейновы «контрольные цифры» борьбы с коррупцией. «Экономика работает вне этики, оставаясь сама для себя и альфой и омегой» и рассматривая общество только сквозь призму цифр. Партийная демократия осталась лишь ритуалом. «Эстонской политикой заправляют новые кланы, различающиеся лишь тотемами-зверями, которым поклоняются.

Неудивительно, что общество оказалось в кризисе, люди отчуждены от власти, выходов не видно. Общество Эстонии морально бесплодно. Отчасти это объяснимо молодостью элиты, отчасти вековой привычкой ставить знание выше понимания.

Слепая вера в чужие модели лишает стимула думать самостоятельно, свободы быть самим собой и самостоятельности инициатив.

Другая сторона этой медали — фетишизация внешних политических институтов. Пятнадцать лет у нас действовал принцип: главное — интегрироваться в ЕС, а потом уже его институты будут определять нашу внешнюю политику, привнесут в нее смысл и ценности. Не привнесли. Достаточно посмотреть на деятельность Эстонии в ЕС и других организациях. До этической внешней политики далеко, и не потому, что у нас нет принципов, а потому, что за них у нас выдают (близорукие) частные интересы».

Касаясь, как и другие авторы, темы повышенного интереса эстонцев к тому, что думают о них другие, Ахто Лобьякас видит в нем подспудное желание найти смысл существования, оформив его хотя бы в чужих категориях. Наглядным подтверждением тому служит наша почти что вера в теорию Самуэля Хантигтона о столкновении цивилизаций. В соответствии с ней наша страна выглядит бастионом на восточных рубежах западной цивилизации. Судорожная вера в то, что Эстония принадлежит Западу, — симптом той же неуверенности бытия и самосознания, хотя на самом деле она – всего лишь еще один штамп черно-белого восприятия жизни.

Давая личную характеристику отечеству, автор пишет: «Эстония не Запад и не Восток. Она менее европеизирована, чем Финляндия, но более европеизирована, чем Россия. У нее есть шанс стать «Европой самой по себе». Стать особой, особенной, отличимой от других, как Финляндия сегодня. «Для этого у общества должно сложиться адекватное понимание того, кто мы есть, откуда мы, куда идем. И еще обрести то «душевное равновесие», которое есть у Финляндии и которого нет у нас. «Национальное» для Финляндии — это способ общения с миром, «национальное» для Эстонии — средство этнического самовыражения.

Во всем этом народ не виноват, как бы ни разочаровывал он поэтов. От людей, выросших преимущественно в советское время, нельзя требовать мгновенного усвоения западных ценностей. Наша по преимуществу левая академическая элита допускает ту же ошибку, что и по преимуществу правая хозяйственно-политическая элита. Для тех и других общество — сумма мыслящих индивидов, а индивид — истина в последней инстанции. И те, и другие оставляют общество как носитель живых ценностей на попечение самому себе».

Но, по мнению автора, оно все же не растратило внутренних сил. Доказательством тому — неожиданная победа на выборах партии Res Publica. Общество отчаянно попыталось само отрегулировать себя. Правда, с самого начала та попытка была обречена на провал, поскольку эстафетная палочка была отдана второму эшелону все той же элиты.

«Искать новых руководителей нет смысла. Болезнь глубока. И если уж что-то начинать, то только неспешный анализ того, как придать холостому ходу чужих моделей собственное человеческое лицо. Может, еще не поздно поразмышлять над тем моральным «содержанием», которое некогда дистанцировало эстонское общество от советского строя. Первое, что при этом приходит в голову, это инстинктивное чувство справедливости, осознание равенства людей и вера в себя. Может, не все еще потеряно», — итожит автор. «МЭ»