Медицинский символизм

Анна ЛИТВИНЮК

Фото Александра ГУЖОВА

48-летний Виктор Бобрихин в течение шести лет доказывает и своим бывшим работодателям,и чиновникам, что имеет право на инвалидность и компенсацию.

- Я устал доказывать, что у меня все болит, - говорит бывший портовый докер-механизатор, часами разгружавший тяжести в морозильниках.

В больницу из-за какао-бобов

Во время работы Виктору приходилось перетаскивать на себе мешки с какао-бобами весом по 66-72 кило. Один из таких мешков стал для него роковым. Прямо с места погрузки докер попал в больницу, где ему сделали операцию на позвоночнике. Тяжелый физический труд стал отправной точкой на пути рабочего к инвалидности.

После операции на позвоночнике Виктор Бобрихин в 1999 году вышел на инвалидность. Тяжелый физический труд стал причиной деформации позвоночника в четырех местах. Тогда же, после обследования в таллиннской больнице по профзаболеваниям, было установлено, что докер заработал на рабочем месте профессиональное заболевание.

Еще три года у Виктора ушло на суды с портами, в которых в общей сложности он проработал 13 лет. Только пройдя через уездный, окружной и верховный суды, докер доказал, что имеет право на компенсацию от этих предприятий. Без суда фирмы, на которые он в прямом смысле этого слова гнул спину, не соглашались ежемесячно выплачивать ему компенсацию по потере трудоспособности.

По словам обратившегося в редакцию бывшего докера, за последние годы особых улучшений в состоянии его здоровья не произошло. Наоборот, идет ухудшение: болят суставы рук, ног. Виктор страдает от полиартроза. Между тем экспертная комиссия врачей при Департаменте социального страхования из года в год уменьшает сумму выплачиваемой ему государством пенсии по инвалидности, вписывая в документах более легкую степень утраты трудоспособности.

- Больница по профзаболеваниям, куда я периодически ложусь на обследование, запрещает мне тяжелый труд, - утверждает Виктор Бобрихин, показывая горы документов, собранных им в течение этих лет. - Я пробовал работать сторожем, но не смог. На ногах долго стоять не могу. После суда у меня развилась болевая депрессия. Долгое время принимал обезболивающие, снотворные препараты, из-за чего у меня произошло уплотнение печени и начался воспалительный процесс в организме. Как-то пролежал месяц в больнице из-за того, что перестал спать по ночам. Лечился от депрессии в психоневрологической больнице.

«Z» в диагнозе

Сейчас предприятия, на которых работал Виктор, по решению суда платят ему 70 процентов от его бывшей средней заработной платы (примерно 4200 крон), то есть так называемую компенсацию за утрату трудоспособности. Назначаемая врачами из экспертной комиссии степень утраты трудоспособности, которую раньше называли инвалидностью, дает больному также право на пенсию в размере 1160 крон. Только на лекарства Виктор ежемесячно тратит по 1300-1400 крон.

В 1999 и 2000 годах экспертная комиссия Департамента социального страхования сочла, что степень утраты трудоспособности у Виктора равняется 80 процентам. С октября 2000 года и по сей день вписывает в заключение - 70 процентов.

- Свое решение о снижении процента трудоспособности врачи не подтверждают никакими исследованиями. В экспертной комиссии мне не делали ни снимков, ни анализов, - возмущается Виктор Бобрихин, - только трогали меня руками. Моим рассказам о том, что у меня все болит, они не верят. Я считаю, что если врач не уверен в диагнозе, он должен положить пациента в больницу и обследовать его.

Непонятны Виктору и символы, которые доктора из экспертной комиссии сейчас вписывают в строчки своего заключения. Вместо слов в документах экспертной комиссии часто фигурируют буквы «ZZZ». Если раньше доктор писал в заключении, что пациенту не рекомендован тяжелый труд, то теперь в этой строчке стоят только вышеперечисленные загадочные символы.

Советник по связям с общественностью Департамента социального страхования Эльве Тонтс на запрос «Молодежки» о значении этих букв, ответила: «ZZZ» означает, что пациент не делал в своем ходатайстве отдельного запроса по поводу этой графы, то есть просил только о назначении ему степени утраты трудоспособности.

Врачи из экспертной комиссии, пояснили «МЭ» в Департаменте социального страхования, делают свое заключение на основании предоставляемых сюда документов. Заказать дополнительные анализы при прохождении экспертизы невозможно. Имеется только возможность обратиться с ходатайством к врачу о предоставлении дополнительных данных. При необходимости эксперты приглашают пациента на осмотр.

Если человек не согласен с решением экспертной комиссии, у него есть право в течение трех месяцев обратиться в арбитражную комиссию при Департаменте социального страхования и оспорить принятое врачами решение. В случае, если и решение арбитражной комиссии не удовлетворяет истца, он может в течение трех месяцев со дня получения решения арбитража подать заявление о несогласии с этим решением в административный суд.

- До октября 2005 года ничего предпринимать не буду, - говорит Виктор Бобрихин, заработавший на своей борьбе за справедливость нервное расстройство и новые заболевания. - Не хочу тратить нервы.

Бывшего докера можно понять. Здоровье действительно стоит дороже. Разница же в размере компенсации при назначении «глубокой» и «средней» степени нетрудоспособности составляет всего пару сотен крон.

Комментарий из больницы профзаболеваний

По словам возглавляющей Центр профзаболеваний и трудовой медицины Северо-Эстонской региональной больницы Вийве Пилле, из-за отсутствия в Эстонии закона о несчастных случаях на производстве и профессиональных заболеваниях врачам очень трудно доказать наличие у больного профзаболевания. Эстонские законотворцы 12 лет работают над этим документом, но до сих пор так и не приняли его.

После поставленного врачами диагноза «профзаболевание» работодатель и Инспекция по труду делают собственный анализ причин болезни работника. Законодательная база обязывает работодателя компенсировать работнику ущерб, нанесенный его здоровью, в случае, если в производственной среде были выявлены факторы риска, послужившие причиной возникновения профзаболевания.

И в Европе, и в соседней России ситуация в сфере защиты прав работников от профзаболеваний иная. В Европе существует особый вид страхования от несчастного случая на производстве. В случае выявления профзаболевания работник получает страховку.

- Мне кажется, что наши работодатели не заинтересованы в принятии такого закона, - сказала «МЭ» Вийве Пилле.

Как выяснилось далее из разговора с заведующей Центром профзаболеваний, часто работодатель не заинтересован и в объективном анализе риска, который обязано делать каждое предприятие. С его результатами имеет право ознакомиться каждый работник, для того чтобы знать, какой вред способен нанести состоянию его здоровья вид труда, которым он занимается. Например, у работника должна быть информация о личных средствах защиты, положенных ему на его рабочем месте, или о том, насколько опасны химикаты, с которыми приходится работать. Практика работы Вийве Пилле показывает, что зачастую работники не имеют ни малейшего представления об этом, а значит, они сами не в состоянии защитить себя от вероятной опасности.

Попасть в Центр профзаболеваний и трудовой медицины, где проводится диагностика и оценка состояния больного, можно только по направлению врача. Процент утраты трудоспособности здесь не выявляют. Собранную в результате длительного обследования информацию, заключение о состоянии пациента врачи направляют в специальную комиссию, работающую при Департаменте социального страхования.

Дать комментарий по поводу существующей системы оценки степени нетрудоспособности доктор Вийве Пилле отказалась, заметив только, что государство у нас небогатое.