Навстречу осени

Лев ЛИВШИЦ

Всех мочит дождик с высоты,
Но больше мочит люд хороший.
У нехороших есть зонты,
И макинтоши,
И калоши.
Английская эпиграмма, ХIХ в.
Перевод С.Я. Маршака

На следующей неделе начнется календарная осень. После солнечного и жаркого июля август отметился ненастными, дождливыми и ветреными днями, в один из которых я основательно вымок, а главное, промочил ноги и, естественно, простудился. Лежал с температурой и вспоминал стихотворение Чуковского «Телефон»: «…А потом позвонил/ Крокодил,/ И со слезами просил:/— Мой милый, хороший,/ Пришли нам калоши,/ И мне, и жене, и Тотоше./— Постой, не тебе ли/ На прошлой неделе/ Я выслал две пары/ Отличных калош./ — Ах, те, что ты выслал/ На прошлой неделе/ Мы давно уже съели,/ И ждем не дождемся,/ Кода же ты снова пришлешь/ К нашему ужину/ Дюжину/ Новых и сладких калош!…». Вот бы мне иметь пару калош в то дождливое воскресенье августа, когда я шлепал по лужам в промокших туфлях.

Из всех видов одежды и обуви, защищающих человека от сырости, калоши появились последними и первыми исчезли из обихода. Ну кто теперь носит и даже вспоминает, прыгая по лужам, что была не так уж давно эта удобнейшая обувь, а современные дети, слушая забавное стихотворение Чуковского, наверняка спрашивают, что же это за сладость такая — к а л о ш и?

Зато самое древнее защитное приспособление человека

Зонт,

насчитывающий несколько тысячелетий своей истории, не только сохранился, но и постоянно совершенствуется.

Согласно легенде первый зонт придумала три тысячи лет назад некая китайская принцесса, чтобы уберечь себя от солнца. Зонт стал в Поднебесной символом власти, и пользоваться им дозволялось лишь лицам царской крови. Король Бирмы избрал одним из своих титулов: «Властелин великого зонта», и лишь он имел право пользоваться зонтом белого цвета. Цвета зонтов и право на их ношение его подданных определяло их общественное положение.

Большими любителями зонтов были древние египтяне, у которых иероглиф в виде стилизованного зонтика означал верховную власть. Около двух тысяч лет назад, считают историки, греческие мореплаватели, побывав на берегах Нила и увидев необычные переносные навесы над головой человека, ознакомили с этим устройством Европу, где первоначально зонт, как и в Египте, защищал человека от солнечных лучей, отчего его и назвали «умбрела», от латинского «умбра» — тень. И только древние прагматики — римляне первыми обнаружили, что их «умбрелы» могут защищать не только от солнца, но и от дождя.

В старину зонты делали из большого нескладывающегося деревянного каркаса, на который натягивали узорчатый шелк. И только в начале ХVIII столетия французы изобрели складной зонт. Его конструкция становилась все совершенней, прочнее, удобней и легче. И все-таки он еще долго защищал от дождя немногих, а большинство по-прежнему прикрывалось тяжелыми матерчатыми плащами с капюшонами.

С годами популярность зонтов росла и падала в зависимости от моды и общественного уклада жизни. В Англии в начале ХVIII столетия ношение зонта выдавало простолюдина, оно означало, что у хозяина зонта нет экипажа. Но уже вскоре без него не показывался на людях ни один уважающий себя британский джентльмен. И теперь стрелы сатиры были направлены против моды выходить с зонтами в любую погоду, даже когда на небе ни облачка. Сохранилась гравюра начала ХIХ века «Битва зонтов», высмеивавшая чванливых джентльменов с их неизменными черными зонтами.

В нашем непредсказуемом на осадки климате зонт стал вещью первой необходимости, и таллиннцы также нередко берут с собой зонты, даже когда прогноз погоды обещает ясное небо. Благо, зонты сегодня складываются так, что помещаются в дамские сумочки и кейсы. Когда-то они были дефицитом, гонялись за японскими «Тремя слонами». Теперь они доступны по цене, хотя есть и дорогие со всякими прибамбасами.

От Колумба до Макинтоша

В полдень 15 марта 1493 года каравелла «Нинья» вошла в гавань испанского города Плоса, через несколько часов появилась и «Пинта», вторая каравелла экспедиции Христофора Колумба к берегам Нового света. Кроме сообщения о своих открытиях адмирал привез нескольких индейцев, небольшое количество золота, невиданные в Европе растения, перья диковинных птиц и темный упругий материал, который индейцы называли «каучу» («кау» — дерево, «учу» — плачь). Добывали эти «слезы дерева» из сока гевеи — латекса, но как использовать его, испанцы не знали. Более трех веков каучук не находил в Европе применения.

Осенью 1823 года в Глазго шел сильный дождь. Главную улицу столицы Шотландии — Бегенен-стрит заполнили тысячи черных зонтов клерков и других спешащих по делам горожан. Неожиданно это черное колышущееся море расступилось перед странным человеком. Он шел под проливным дождем без зонта в темной длинной накидке с капюшоном, вода стекала с нее, как со стекла. Чопорные шотландцы посмеивались над чудаком. А между тем они были свидетелями испытания на практике нового материала — непромокаемой ткани и одежды из нее, защищающей человека от любых осадков. Человек без зонта был химик Чарльз Макинтош, изобретатель этого чудесного материала. Он был автором целого ряда изобретений, главным из которых считали способ получения стали прокаливанием железа в углеводородном газе, но в историю и общечеловеческую память Макинтош вошел как создатель водонепроницаемой ткани. В 1823 году на своей фабрике под Глазго он догадался склеить две холстины каучуковым раствором, из которой вскоре стали шить непромокаемые плащи, известные до сих пор «макинтоши».

«Ах, калоши, вы калоши, мокроступы вы мои»

Однако оставалась еще одна проблема — обувь. Попытки использовать для этой цели каучук не привели к успеху. Изделия из него растрескивались при морозе, плавились при жаре и разлагались под воздействием света. Создать из каучука материал, который сохранял бы форму при любой температуре, был упругим, эластичным и прочным, никак не удавалось. Попытки химиков разных стран заканчивались неудачей. И как бывало в истории великих изобретений, решение пришло человеку, далекому от науки и техники. Так, железобетон придумал французский садовник Жозеф Монье, а материал, который мы называем резиной, изобрел американский торговец скобяным товаром Чарльз Гудьир. Впрочем, назвать решение проблемы случайным нельзя, хотя и случай имел место. По какой нужде в первой половине ХIХ века возникла у этого американца идея создания резины, неизвестно, но в течение пяти лет он пытался достичь желаемого результата. Смешивал в разных комбинациях и пропорциях каучук с другими веществами, по-разному обрабатывал смеси… Ничего толкового не получалось. В очередной раз, смешав каучук с серой сажей, каолином и мелом, Гудьир случайно капнул эту мешанину на огонь. Смесь затвердела, не успев расплавиться, — каучук превратился в резину. Впоследствии этот процесс превращения сырого каучука в совершенно новый материал с невидимыми ранее свойствами назвали вулканизацией. Торговец скобяным товаром даже не подозревал, что он создал материал, который способствовал развитию технического прогресса.

Но прежде чем в резину одели колеса, использовали ее для амортизации, создания приводных ремней, пожарных рукавов, изоляции электропроводов и массы других полезных вещей, из нее сделали обувь, известные нам калоши (или галоши — можно и так, и так). Очень, надо сказать, удобная была штука. Не промокала, сохраняла кожаную обувь. В гости или в театр дамам не надо было брать выходные туфли, а мужчинам танцевать в гостях в чужих тапочках. Разные виды резиновой обуви позволяли использвать ее в любых ситуациях. Калоши для мужских туфель, для валенок на селе, резиновые ботики для дамских туфель, сапоги для строителей, рыбаков и охотников…

И обувь и резинотехнические изделия производили химические предприятия многих стран. В 1925 году было основано в Таллинне акционерное общество «Пыхьяла», которое в части опустевших корпусов бывшего судостроительного завода Беккера (на современной ул. Марати, 5) открыло завод по производству изделий из резины и, прежде всего, обуви всех видов. В 20-е годы прошлого века на предприятии работали 280 человек, а в 80-е около восьмисот. Завод выпускал ежегодно более 2 миллионов пар обуви и сотни тонн технических изделий. В 1999 году завод еще работал, даже выпускал по заказу из Литвы калоши. На прошлой неделе я отправился на ул.Марати, 5. И хотя над проходной сохранилась надпись «Пыхьяла», завода нет — он банкрот. Только в одном из корпусов работает какая-то акционерка. Со мной ее руководители разговаривать не захотели.

Жаль, что Эстония потеряла это нужное людям производство, жаль, что ушли из обихода калоши, удобная, надежная и недорогая обувь.