"МЭ Среда" | 31.08.05 | Обратно

Пауль Химма: «Я всего лишь член команды»

Александра МООРАСТ

Генеральный директор Национальной оперы «Эстония» Пауль Химма: «У каждого зрителя в зале есть свое мнение по поводу спектакля, которое никак не может быть ошибочным. Ведь чтобы понять, что суп пригорел, не обязательно нужно быть поваром». Фото Александра ГУЖОВА

В сентябре истекает срок приема кандидатур на открытый конкурс на замещение должности генерального директора театра «Эстония». Договор с Паулем Химма, который долгие годы исполнял роль «рулевого» театра и благодаря которому «Эстония» получила статус Национальной оперы, заканчивается в апреле будущего года.

По словам Пауля Химма, он никогда целенаправленно не строил свою карьеру – все в его профессиональной жизни получалось в большей или меньшей степени по воле судьбы. Случайности начались еще с того момента, как он сменил скрипку на альт из-за заблуждения своей мамы. «Однажды кто-то из знакомых предложил нашему соседу купить альт – инструмент в очень не плохом рабочем состоянии, — вспоминает Пауль. – Сосед знал, что я учусь играть на скрипке, и предложил этот инструмент моей маме. Когда я пришел домой и увидел ее новое приобретение, то был изумлен: «Что ты купила – это же не скрипка, а альт, я учусь играть совсем на другом инструменте!» Но начав играть на купленном по ошибке альте, я уже никогда не возвращался к скрипке. Кстати, этот старый альт и сейчас еще «дает концерты». А сам я уже давно к инструменту не подходил. Десять лет назад в последний раз играл на пианино, когда дочка училась фортепианной игре».

— Как произошел ваш переход от чисто музыкальной деятельности к руководящей работе – было ли это намеренным стремлением?

— Когда я играл в оркестре, мне и в голову не могло прийти, что я когда-нибудь стану редактором музыкальных передач на Эстонском радио. Не говоря уже о должности генерального директора театра «Эстония». Если бы мне в ту пору кто-то об этом сказал, я бы даже не рассмеялся – это показалось бы абсурдом. В 1993 году Пауль-Ээрик Руммо, который в ту пору занимал должность министра культуры, пригласил меня на встречу и спросил, как я отнесусь к предложению занять пост директора театра «Эстония». Тогда мне показалось, что на Эстонском радио для меня уже не осталось дел, и я подписал свой первый договор о вступлении в должность директора театра. Когда я пришел в «Эстонию», тут была просто немыслимая ситуация. Секретарша не умела печатать на машинке. В доме был только один компьютер. Отдел маркетинга отсутствовал как таковой. Никто не знал, какое представление будет идти на нашей сцене через месяц. Но постепенно мы начали комплектовать команду, составлять план развития и так далее. Я учился быть директором в процессе работы.

— С чем было связано решение приобрести для театра «Эстония» статус Национальной оперы?

— Где-то в середине девяностых я осознал, что практически в каждом европейском государстве имеется национальный театр и нашему театру тоже нужно было получить такой статус. Многие не понимали меня: «Зачем это нужно – ты что, хочешь приватизировать театр и положить деньги в свой карман?» Но театр – это же сплошные расходы, и нет никакого смысла их приватизировать. Прежде всего приобретение статуса Национальной оперы дало бы нам стабильность, столь необходимую для любого учреждения и любого человека. Хотелось, чтобы театр «Эстония» перестал быть одним из многих эстонских театров, стоял особняком и не зависел от ежегодных финансовых веяний в государстве. Ведь «Эстония» — это больше, чем просто театр. Его здание и его деятельность – это символ эстонского государства. В ту пору все в Эстонии приватизировалось, вокруг творилось много непонятного, и я решил, что вот с этом зданием – зданием театра «Эстония» — ничего не должно случиться. Мы должны получить отдельную строку в госбюджете и подчиняться непосредственно Рийгикогу. А для этого нужен был соответствующий закон о Национальной опере, который я собственноручно и написал. Весь процесс занял около двух лет, так что в конце 1997 года Рийгикогу принял Закон о Национальной опере, который вступил в силу с 1 января 1998 года.

— Изменился ли после обретения «Эстонией» нового статуса ваш собственный подход к управлению театром?

— Моим девизом всегда была и остается истина «ничто не должно мешать творчеству». Я вижу свою задачу в том, чтобы сделать все возможное для создания идеальной рабочей атмосферы для людей искусства, с которыми мы работаем в одной команде. Если я в силах изыскать возможности, в том числе и материальные, для воплощения в жизнь смелого творческого замысла, то я сделаю все возможное для того, чтобы идея стала былью. У меня, конечно, может быть свое мнение, но оно остается при мне. Искусство – дело творческих работников. Несомненно, театр – это среда обитания ярких индивидов, абсолютно не похожих друг на друга творцов, которым зачастую непросто найти общий язык. Но индивидуальность каждого из них и является залогом творчества. А творческим людям необходим модератор, который смог бы создать из столь разных личностей команду, найти то, что объединяет всех членов коллектива, и направить их на преследование общей цели — кстати, в этом мне помогает собственный опыт работы музыкантом. Вот по такой модели работает Национальная опера. Кроме того, мы приняли решение открыть «Эстонию»: и для специально приглашенных постановщиков и артистов, которые регулярно работают в наших постановках, и для публики, которая приходит сюда на экскурсии и может «заглянуть за кулисы». Ведь мы получаем свое финансирование из госбюджета, и у эстонских налогоплательщиков есть право своими глазами увидеть, на что идут их деньги.

— Удается ли вам остановить текучесть кадров в театре?

— Создание стабильности и нормальных рабочих условий всегда было моим приоритетом на этом посту. Поэтому мы и начали ремонт своего здания к юбилею не со зрительного зала, а с помещений для сотрудников театра. Кроме того, работники «Эстонии» привыкли к тому, что они всегда стабильно и вовремя получают заработную плату – так было даже в неустойчивое время середины девяностых, когда в других учреждениях люди месяцами сидели без получки. Артисты, которые уезжают из нашего театра работать за рубеж, всегда долгожданные гости в «Эстонии». И они действительно часто приезжают в «родной дом» и участвуют в наших представлениях.

— Сравнивая наш театр «Эстония» с национальными оперными театрами других европейских стран, на какое место бы вы его поставили?

— Если не брать в расчет Ла Скала или Ковент Гарден, то в числе аналогичных средних театров мы вполне входим в тройку лидеров. Это при том, что у нас нет ни Паваротти, ни Доминго и наш бюджет не идет ни в какое сравнение с, например, бюджетом Национальной оперы Финляндии. Там огромные средства тратятся на создание зрелищных эффектов в представлениях. А мы благодаря талантливым костюмерам, декораторам и другим членам коллектива, и малыми средствами способны сварить из топора вкуснейшую кашу. Показатель нашего высокого уровня еще и то, что нас заметила и оценила иностранная пресса. К примеру, много ли успешных эстонских фирм могут похвастаться сразу несколькими положительными рецензиями в Financial Times?

— Если бы сейчас вам предстояло написать не Закон о Национальной опере, а закон о ее генеральном директоре, то какие требования вы предъявили бы своему наследнику?

— Директор театра не должен преследовать свои личные интересы за счет артистов. Он ни на секунду не может забывать о том, что является всего лишь одним из членов большого коллектива. Директор должен уметь и иметь смелость доверять принятие решений другим членам своей команды. И еще: директор должен понимать, что у каждого зрителя в зале есть свое мнение по поводу спектакля, которое никак не может быть ошибочным. Ведь чтобы понять, что суп пригорел, не обязательно нужно быть поваром. Поэтому каждый зритель волен решать, плохое представление или хорошее. Многие наверняка думают, что работа гендиректора театра очень даже не пыльная: беззаботная улыбка, смокинг и бокал шампанского в руке. На самом деле это бесконечный поиск компромисса интересов, составление планов и воплощение их в жизнь. Сейчас, перед предстоящими выборами нового директора «Эстонии», я просматривал старые планы развития и пришел к выводу, что большинство поставленных задач было успешно выполнено. И это не моя личная заслуга: это заслуга коллектива, к которому я имею честь принадлежать.